Глава 26

Меня зовут Скарлет Стоун, и однажды я вырвусь из тени человека, который меня воспитал. А до тех пор я буду гордиться им.

Шесть месяцев назад я оставила Дэниелу записку. Мы сказали друг другу все, что хотели сказать, и к тому времени, когда он проснулся на следующее утро, меня уже не было. То, как он поцеловал меня, как мы занимались любовью... это было прощание, и мы оба это знали.

Тео не должен был уезжать еще один день, но все, что происходило прошлой ночью, было прощанием. Поэтому, конечно, рядом со мной пустое место... с запиской. Я смеюсь.

—Ох... карма. — Я прижимаю сложенную записку к груди и продолжаю смеяться сквозь слезы.

Мои три «никогда»:

1.   Мне никогда в жизни не было так чертовски страшно, как в тот день, когда я увидел тебя.

2.   Я никогда не представлял, что могу любить ощущение чего-то большего, чем дерево и струны моей гитары, пока не коснулся тебя.

3.   Я написал пятнадцать песен, но НИКОГДА ни один человек не вдохновлял мои слова.

Истина: Ты - моя самая лучшая песня.

Тео

— Черт! — я вскакиваю с самого жалкого на вид матраса и срываю с тела спутанную уродливую простыню.

Нет пространству.

Нет свободе воли.

Нет уважению к его потребности уйти.

И мне даже не жаль.

Я думала, что хочу, чтобы Дэниел отпустил меня. Но что если я хотела, чтобы он преследовал меня до аэропорта в каком-то грандиозном жесте своей неугасающей любви ко мне? Что, если я хотела стать его величайшей песней? Почему я не была его песней?

Леггинсы никогда не сотрудничают, когда тебе это действительно нужно.

— Давай... ну давай же!

Я понимаю, что отвратительно выгляжу, но нет времени на гламур.

— Извините, сэр, — извиняюсь я перед шикарно одетым джентльменом на тротуаре, когда сталкиваюсь с ним, но мне нужен его бумажник. Я попаду в ад - возможно, на велосипеде Schwinn со спущенным колесом, но все же в ад. Я заменю деньги и верну ему бумажник, когда смогу. Это должно что-то значить. Мне требуется почти двадцать минут, чтобы найти такси. Неужели у всех в этом одержимом геометрией городе есть машины? А как же все эти чертовы туристы?

Я трижды выкрикиваю адрес водителю, прежде чем он его понимает. Очевидно, он думает, что я говорю не по-английски. У кретина навыки общения с людьми, как у Тео. Кроме того, я - песня Тео, так что его полное отсутствие южного гостеприимства можно простить.

— Вы можете поторопиться?

Он поднимает кепку и чешет голову, а потом мостит ее на место, глядя на меня в зеркало. Я закатываю глаза. Один из нас говорит на идеальном английском, а другой - тупица.

У меня нет речи, и, возможно, придется умолять, но Тео не может меня бросить. Неважно, с чем он столкнулся. Я пойду с ним в бурю. Я никак не могу ждать другой жизни, которая нам не гарантирована, рая, которого никто не видел, вечности, которую я не вижу за горизонтом перед собой.

Сейчас.

У нас есть сейчас, и я хочу разделить каждый его вздох с Теодором Ридом.

— Просто... — я вынимаю несколько купюр из украденного бумажника. — Дальше я дойду сама.

— Мы почти приехали. — Таксист показывает на красный светофор, как будто это не его вина.

—Откройте дверь! — Я толкаю ее, дергаю.

Он качает головой, но замок со щелчком открывается, поэтому мне все равно, что он обо мне думает, я выскакиваю и бегу навстречу своей жизни.

— Тео! — Отчаяние в моем голосе вызывает несколько обеспокоенных взглядов людей на крыльцах и в садах. Я нахожусь в нескольких улицах от дома; возможно, мой призыв к нему немного преждевременен.

— Тео! — Хорошо, я не могу остановиться.

Его грузовик исчез, но он нет. Он не может исчезнуть. Дверь заперта. Я бью кулаками по ней.

— Тео!

Где он? Прошлой ночью он прощался со мной, а не с Тайби. Он уедет только завтра.

— Тео!

Бах, бах, бах!

Рука касается моего плеча.

— Тео! — Я оборачиваюсь, готовая прыгнуть в его объятия.

— Скарлет, что происходит?

— Нолан. — Я хватаю его за рубашку и трясу его, потому что мои эмоции разрушили весь мой контроль. — Где он?

Вскинув брови, он обхватывает руками мои запястья.

— Он уехал. Что случилось?

— Уехал? Куда уехал? — каждое слово вылетает у меня изо рта на затрудненном дыхании; каждое из них кажется последним.

— Нэшвилл, я, полагаю.

— Нет. Нет... он не должен был уехать до завтра.

— Я проснулся от его сообщения. — Он протягивает свой мобильный.

Я выхватываю его из его рук.

Тео: Все кончено. Вылетаю. Спасибо за работу.

— Что ты делаешь? — Нолан тянется к своему мобильному.

Я поворачиваюсь к нему спиной, проводя пальцами по экрану. Отчаянная. Неконтролируемая.

Нолан: Где ты? Вернись! Это Скарлет. Я люблю тебя. Ты мне нужен. ПОЖАЛУЙСТА!!!!!

— Скарлет...

— Шшш! — я не могу слушать, как кто-то говорит. Единственный голос, который я хочу слышать, это голос Тео. — Ну же! — я трясу мобильник, как будто это ускорит его ответ. Мое терпение иссякло, поэтому я набираю номер. Он переходит на голосовую почту и говорит, что почтовый ящик не был настроен. — Блядь, блядь, блядь, блядь!!!

Нолан: Вернись. Я в доме... в нашем доме. Вернись ко мне. Я сделаю все, что угодно. Я пойду куда угодно. ПОЖАЛУЙСТА! Я люблю тебя... Боже... Я даже не могу дышать.

Я смотрю на линию вверху. Она доходит до половины и останавливается.

Передача сообщения не состоялась.

— Нет. — Я пытаюсь передать его снова, и снова получаю то же сообщение. Первое сообщение было передано. Он избегает меня.

— Скарлет. — Нолан обгоняет меня, забирая свой мобильный. — Что ты делаешь? —он читает сообщения, которые я пыталась отправить.

— Я люблю его, — шепчу я.

Нолан кивает.

— Я вижу. Он перезвонит.

Я качаю головой.

— Не перезвонит. Он ушел.

Нолан вздыхает, с сочувствием, от которого я чувствую себя потерянным щенком.

— Тебе нужны деньги, чтобы добраться до Нэшвилла?

Мой взгляд переходит с телефона Нолана на его озабоченное лицо.

— Он не отправился в Нэшвилл.

— Именно туда он сказал мне...

— Нет. Он не хочет, чтобы кто-то знал, куда он едет. Вот откуда я знаю, что он туда не едет.

Морщины на его лице углубляются.

— Мне жаль. Я буду продолжать пытаться связаться с ним.

Я прижимаю ладонь к двери, как когда-то прижимала ее к груди Тео.

— Я хочу войти внутрь.

Нолан отпирает дверь и открывает ее.

— Не торопись. Я собираюсь проверить несколько вещей в гараже.

Как будто что-то невидимое мешает мне войти внутрь. Я могу только стоять на пороге и смотреть на кухню, где произошла наша первая встреча. Не могу поверить, что он сказал, что я его напугала. Все, что я почувствовала, это мгновенную ненависть. Теодор Рид нашел во мне жизнь, о существовании которой я и не подозревала, как садовник, увидевший нежный росток в бесплодной почве. Я поняла это в тот момент, когда он запер меня в моей комнате. Что-то внутри меня кричало: «Это! Это то, чего мне не хватало».

— Эээ... ты можешь зайти внутрь. — Нолан усмехается, идя обратно к дому.

Я качаю головой.

— Я передумала.

Он берется за ручку двери.

— Можно?

Проглотив эмоции, связанные с каждым воспоминанием о моем пребывании на острове Тайби, я киваю.

Закрыть.

Замок.

Окончательно.

— Тебе нужно вернуться в город?

Я снова киваю, когда медленное оцепенение охватывает мое тело.

Нолан открывает для меня дверь машины.

— Слишком много воспоминаний?

Я качаю головой и сажусь в машину. Пока он идет к водительскому месту, единственная мысль, которая проносится у меня в голове и в сердце: недостаточно воспоминаний.

***

Я сказала, что не буду ждать его. Я солгала. Новая Скарлет Стоун будет ждать Теодора Рида. Может, мне нужно немного Толле или Дайера. Иминь... Мне нужен Иминь, но он в Шанхае на следующие восемь месяцев. Его племянница присматривает за его домом на пляже и моими растениями, пока его нет. И это хорошо. У меня все равно нет места для них. Однако, он дал мне свою соковыжималку и пакеты, и пакеты с травами, чтобы заваривать противный чай, так что есть и это.

Одиночество. Вот кто я. Я приехала в Саванну, чтобы быть одной, так почему же меня так огорчило открытие, что теперь у меня есть то, о чем я думала, что хотела?

— Руби.

Я останавливаюсь еще до того, как достаю ключ из своей двери. Оскар Стоун делает мой стул для пикника похожим на трон своим наглым присутствием, дорогим костюмом, непоколебимой уверенностью и черной косой. Он сделал черный бобрик «в тренде» задолго до того, как Эдж из U2 сделал его своим. Оскар также делает козлиную бородку сексуальной, несмотря на свой возраст.

Он умрет раньше, чем признает заслуги в моих сексуальных похождениях, но именно годы, когда я слышала женщин в его спальне, привели к тому, что секс стал для меня загадкой, которую я должна была разгадать. Все, что заставляло человека издавать такие звуки, заслуживало небольшого исследования. К сожалению, для Оскара это был всего лишь секс. Моя мама была любовью всей его жизни, и ни одна другая женщина, кроме меня, даже близко не подошла к его сердцу.

— Нет. — Я качаю головой. — Что ты наделал? — я выдергиваю ключ из дверной ручки и закрываю дверь, прежде чем привалиться к ней спиной.

— Я думал, что мое появление тебя больше обрадует.

— Почему? — Я продолжаю качать головой. — Ты мог бы быть свободным.

Он поднимает руки, затем опускает их обратно на белые пластиковые подлокотники.

— Я свободен.

— Ты беглец. Если они придут за тобой, я скажу им, что это была я. Я не позволю тебе вернуться... на еще больший срок, если они тебя поймают.

— Ты слишком много беспокоишься, Руби.

Саркастический смех вырывается из моей груди.

— Да. Но не тогда, когда я приехала сюда. Я отпустила все это.

— Дэниел сказал, что тебе становится лучше. — Он сжимает челюсть. — Ты должна была сказать мне. — Мышцы на его лице напрягаются, что соответствует боли в его голосе.

— Я не хотела, чтобы ты беспокоился о том, с чем ты ничего не можешь сделать. Я не хотела, чтобы ты волновался о...

— Единственной семье, которая у меня осталась?

Я киваю.

— Почему? Если он сказал тебе, что мне лучше, тогда... почему? — я ненавижу то, что он отказался от своего шанса на настоящую свободу ради меня. Я добавляю это к длинному списку вещей, которые Оскар Стоун сделал для меня и которые заставили меня чувствовать себя виноватой за все мои неправильные поступки. Неправильные поступки, которым он меня научил.