Глава 39

Меня зовут Скарлет Стоун, и я была создана на этой земле не для того, чтобы кого-то судить.

— Могу я открыть эту коробку?

Тео поднимает взгляд со своего места, сидя на перевернутом ящике из-под молока и настраивая гитару. Мы пробыли на чердаке почти час, большую часть которого мы обсуждали безумие наших отношений и исправляли мир с помощью нашего любимого ответа на все вопросы - секса.

— Валяй. — Он пожимает плечами и возвращает свое внимание к гитаре.

Я отрываю скотч и открываю коробку с надписью: «Фотографии и письма». Мои нетерпеливые руки перебирают их. Фотографии семьи Рид изображают американскую семью: рождественские фотографии у елки, праздники, дни рождения, спортивные мероприятия... все это рисует прекрасную историю. Как же все закончилось такой трагедией?

— Это любовные письма, которые твои родители писали друг другу? — я беру стопку писем, скрепленных толстой резинкой.

— Сомнительно. Письма писала моя мама, но я не думаю, что она писала что-то моему отцу, зная, что шансы на то, что он напишет что-то в ответ, равны нулю. Она любила модные канцелярские принадлежности и каллиграфические ручки. Чаще всего она писала друзьям, даже тем, кто жил неподалеку. Просто набери чертов номер телефона. Верно? — он покачал головой. — Значит, это, должно быть, ответные письма от ее друзей.

Резинка высохла и распадается, поэтому я легко вытаскиваю одно письмо. Тео понятия не имеет, что дать мне полный доступ к этим ящикам - это как Рождество для моего любопытства. Я разворачиваю письмо.

Мое сердце останавливается.

Весь воздух исчезает.

Дорогая Белль,

Мои руки начинают дрожать. Я с трудом могу прочитать слова. «К-кто такая Белл?» Мои глаза перебегают на завершающую подпись.

Искренне,

Белль.

Проходит несколько мгновений, прежде чем я осознаю голос Тео. Прилив крови к моим ушам заглушает все остальные звуки.

— Нелли Мур. Она и моя мама были подругами. Их девичьи фамилии были обе Белль, но писались по-разному. Все подшучивали над тем, как подходят друг другу эти фамилии. Моя мама выросла на ферме с коровьими колокольчиками (cow bells), а Нелли выросла в богатой семье, как королева бала (belle of the ball). — Он продолжает сосредоточенно перебирать струны своей гитары. — Они называли друг друга «Белль».

Каждое слово - эхо. Это не реально. Это не может быть реальностью.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

— Боже мой, — шепчу я.

— Скарлет?

Этого не может быть.

— Скарлет?

Нет. Нет. Нет. Это неправильно. Это не реально.

— Скарлет!

Я поднимаю голову и вижу Тео, сгорбившегося передо мной.

— Мы должны идти, — шепчу я, письмо выпадает из моих рук.

— Куда идти?

Моргнуть. Моргнуть. Моргаю. Это не реально.

— В Саванну. Мы должны вернуться в Саванну. Моему отцу - Оскару нужно... — Я вскарабкалась на ноги.

— О чем ты говоришь? — Тео хватает меня за руки, заставляя посмотреть на него. — Он в тюрьме.

Я качаю головой.

— Он в Саванне. Мы... мы должны идти.

— Что... я... — Он качает головой. — Что происходит?

Я извиваюсь в его объятиях, пока он не отпускает меня. Затем я спускаюсь по лестнице.

— Мы должны идти. Сейчас. — Вниз по коридору, вниз по лестнице, через парадную дверь, я не могу выбраться отсюда достаточно быстро.

— Скарлет!

Зов Тео заглушает треск досок. Чувство отчаяния, что я хочу вернуться в Саванну, сменяется стреляющей болью в лодыжке, а затем в заднице. Пыльные тени окружают меня.

— Скарлет!

Я поднимаю голову и смотрю на свет, проникающий через неровное отверстие в крыльце. Меня покрывает грязь и сорняки. Тео гримасничает, затем протягивает руку в дыру.

Я хватаю его за руку, и слезы застилают мне глаза. Боль мучительна.

— Ты можешь встать?

Я издаю отчаянный всхлип и качаю головой.

Он отпускает мою руку. С ворчанием он голыми руками отрывает несколько гниющих досок, затем снова протягивает руку. Я беру ее, и он медленно тянет меня вверх.

— Полегче.

Я пытаюсь встать, но не могу.

— Моя лодыжка, — рыдаю я.

— Проклятье. — Он поднимает меня.

— Ах! — Боль ослепляет.

— Прости. — Он прижимается губами к моей голове, замирает на мгновение, пока боль снова не становится терпимой. Затем он отводит нас от разрушенного крыльца, проверяя каждую лодыжку. — Давай проверим тебя.

— Я в порядке. Нам н-необходимо вернуться в Саванну.

— Твои чертовы зубы стучат так, будто у тебя шок. У тебя на ноге кровоточащая рана, и ты не можешь идти. Мы едем в отделение неотложной помощи. Как минимум, тебе понадобится прививка от столбняка и несколько швов.

Какого черта, карма? Это чертовски несправедливо.

Теодор

Чертово крыльцо. Я не должен был брать ее туда.

— Мне не нужна операция.

Врач и медсестра смотрят друг на друга.

— Вы никогда больше не будете ходить, если не сделаете операцию, — говорит врач.

— Мне нужно кое-куда отправится.

Она даже не может говорить, задыхаясь от боли при каждом слове.

— Ей сделают операцию. Пожалуйста, дайте нам несколько минут.

Доктор кивает, затем выходит из комнаты вслед за медсестрой.

— Ты не понимаешь, — говорит Скарлет с таким страданием в голосе.

Взяв ее руку в свою, я целую ее тыльную сторону.

— Ты права. Я не понимаю. Почему бы тебе не объяснить мне это? Потому что я могу допустить, что рак пройдет. Я просто не верю, что два открытых перелома в твоей лодыжке срастутся сами собой, если ты будешь медитировать, или пить дерьмовый вонючий чай, или высасывать галлоны морковного сока, или...

— Стоп! Я этого не говорю. У меня просто нет на это времени. Мне нужно увидеть Оскара. Это...

— Этого не будет.

— Тео...

— Хорошо. — Я отступаю назад. Это смешно, но чертовски неприятно. — Я отвезу тебя. Твоя одежда там. — Я иду к двери. — Встретимся в грузовике.

— Тео... — На этот раз мое имя звучит как прерывистый всхлип, за которым следуют новые рыдания.

Эта женщина разбивает мое сердце. Сердце, которое, совсем недавно, я не думал, что вообще еще существует.

— Скарлет... — Я беру ее лицо в свои руки и сцеловую ее слезы. — Я все исправлю. Шшш...

Она накрывает мои руки своими и впивается когтями в мою кожу, как будто пытается заползти внутрь меня - отчаянная, сломленная.

— Номер твоего отца есть в твоем телефоне?

Она фыркает, затем кивает.

— Я позабочусь о том, чтобы он был здесь к тому времени, когда ты завтра покинешь операционную. Хорошо?

— Х-хорошо.

В конце концов, они дают ей достаточно обезболивающих препаратов, чтобы она смогла заснуть. Ее телефон заблокирован, поэтому я по очереди прижимаю ее пальцы к кнопке блокировки, пока он наконец не загорается. Оскар Стоун - единственное имя в ее контактах. Только один гудок.

— Руби, почему ты не...

— Это не Руби.

— Кто это? Где, черт возьми, Скарлет?

— Меня зовут Тео. Скарлет спит. Она сломала лодыжку в двух местах, и завтра ей будут делать операцию.

— Ты сделал ей больно?

Да. Я причинил вашей дочери боль, которую никогда не смогу полностью загладить.

— Она провалилась сквозь старое крыльцо. Она требует тебя. Я пришлю тебе адрес.

Я заканчиваю звонок.

— Что, черт возьми, происходит, Скарлет? — шепчу я. Почему твой отец вышел из тюрьмы? Почему тебе вдруг понадобилось его увидеть? Это бессмысленно.

Скарлет

Мои тяжелые глаза делают несколько попыток открыться, прежде чем размытые фигуры оказываются в фокусе. На столике с подносом передо мной стоит стакан воды и бутылка чего-то оранжевого.

— Морковный сок. Свежевыжатый.

Оскар.

— Привет. — Мой затуманенный разум кажется таким же вялым, как и мой голос.

Белль.

Белль.

Мама Тео.

Нелли.

Гарольд.

Что-то рядом со мной начинает пищать снова и снова.

В палату заходит медсестра.

— Что происходит? — спрашивает Оскар с паникой в голосе.

— Ее пульс немного повышен. Тебе больно, Скарлет?

Все возвращается. Роман. Убийство.

— Оскар... Я должна сказать...

— Шшш. — Медсестра еще немного приподнимает спинку моей кровати. — Доктор уже в пути.

— Нет. Я должна сказать...

— Руби, успокойся. С тобой все будет хорошо. — Оскар положил свою руку на мою.

Мой взгляд мечется по комнате.

Боже мой. Нелли сидит в кресле у окна. Когда наши глаза встречаются, она улыбается.

— Привет, милая.

— Т-Тео.

— Он ушел купить что-нибудь выпить. Сейчас вернется.

— Нет. — Я качаю головой.

— Смотрите, кто проснулся. — Доктор улыбается, входя в комнату. — Операция прошла успешно. — Он хмурится на мой монитор.

— Она так реагирует на анестезию? — спрашивает Оскар.

Доктор качает головой.

— Нет. Как ты себя чувствуешь, Скарлет?

Мой взгляд возвращается к Нелли. Тео собирается убить ее. Он узнает об этом и убьет ее, и Гарольда тоже. Я продолжаю смотреть на нее, пока она не начинает ерзать на стуле.

— Мне страшно.

Нелли хмурит брови, могу предположить, что и у Оскара, и у доктора точно такое же озадаченное выражение лиц.

— Белль, — шепчу я.

Весь цвет исчезает с лица Нелли. Зачем Оскар взял ее с собой? Она не может быть здесь.

— Я думаю, мы все перегружаем бедную девочку. — Она встает и прочищает горло. — Почему бы вам всем не дать нам со Скарлет несколько минут побыть наедине. Позвольте мне выполнить небольшую материнскую роль.

Она не моя мама. Оскар может сколько угодно засовывать свою брючную змею в ее задницу, но она никогда не будет моей мамой.

— Все в порядке, Руби?

Оскар не может получить ее. Не сейчас. Никогда.

— Руби? Ты меня слышала?

Я медленно киваю. Оскар сжимает мою руку. Затем он целует Нелли в щеку, прежде чем последовать за доктором и медсестрой из палаты.

Нелли вытирает губы, не покрытые оранжевой помадой, и смотрит на свои ноги. Это абсолютно вменяемая Нелли. Тео видел ее? Она уже рассказала обо всем Нолану и Гарольду?

— Как? — шепчет она.

— Он собирается убить тебя.

Она вскидывает голову.

— Почему ты так говоришь?

Я смотрю на нее несколько мгновений. Это нечто настолько далекое от кошмара, что я даже не могу понять его смысл.

— Потому что он приехал сюда, чтобы убить Брэкстона Эймса.

Она втягивает воздух, прикрывая рот рукой, глаза расширены.