— Что? — говорю я, пока Тео продолжает внимательно рассматривать меня, пока мы идем к грузовику. — Наличные. Плати наличными, Теодор. Это безопаснее всего, если только ты не держишь свой бумажник там, где кто-то может залезть тебе в карман.

— Я почувствую, как кто-то сует свою гребаную руку в мой карман. — Он садится в грузовик.

Я открываю свою дверь и бросаю ему его же бумажник, когда залезаю внутрь.

— Не уверена, что ты что-то почувствуешь.

Он наклоняется в сторону и ощупывает свой задний карман, как будто есть какие-то сомнения в том, что я своровала его бумажник.

— Чертова воровка, — бормочет он, пока мы едем на задний двор, чтобы забрать его пиломатериалы.

— Бывшая воровка. — Я ухмыляюсь, держа свою ветряную мельницу в открытом окне.

Хороший день. Зачеркните это. Отличный день. Тео загружает тяжелые пиломатериалы в кузов своего грузовика - это визуальное наслаждение. Я прислоняюсь к борту его грузовика. Моя ветряная мельница отходит на второй план перед мускулами Тео. Мои внутренности теплеют, когда я мысленно возвращаюсь к ощущению его твердого, обнаженного тела, прижатого к моему.

Человеческое прикосновение - кислород для души.

— У тебя слюни.

Я вытираю рот, но там ничего нет. Тео хихикает.

Смех - музыка для души.

— Наглый ублюдок. — Я бросаю на него взгляд, но моя ухмылка не придает этому особого значения.

Я молча благодарю создателя моей вселенной за то, что он позволил мне увидеть жизнь в замедленной съемке, чтобы я могла оценить моменты, которые столько лет проходили мимо меня.

Он продолжает загружать все подряд, изредка бросая на меня взгляд, от которого учащается мой пульс. Я совсем его не знаю, но невозможно так долго жить в одном помещении с кем-то и не чувствовать необъяснимой привязанности к нему. Знакомство через осмос совместного проживания - я называю это реальной вещью.

— Муравей-листорез может переносить вес своего тела в пятьдесят раз больше. Это все равно, что ты или я несем над головой небольшой автомобиль. Разве это не удивительно? Ну, я могу представить, что ты сможешь это сделать. Я... не очень.

— Залезай. — Он поднимает подол своей грязной рубашки и вытирает пот со лба. — У тебя опять слюни.

Мой взгляд перескакивает с его мышц пресса на его глаза.

— Ты опять ведешь себя как задница. — Я ухмыляюсь, и он тоже. Я никогда не видела так много его зубов одновременно. Теодор Рид действительно красивый мужчина.

Стоп.

Поглазеть.

Поблагодарить.

Отпустить...

***

— Что ты украла? — Тео нарушает молчание, когда мы пересекаем мост на остров Тайби.

— Я ничего не крала. Ты купил ветряную мельницу.

Он качает головой.

— В Лондоне.

— О. То и другое. Ничего слишком захватывающего. В основном деньги.

— Так ты богата?

Я хихикаю.

— Нет. Я не крала их для себя. Ну, я оставляла себе небольшой процент, чтобы оплачивать аренду и еду, но это была скорее плата за проделанную работу. Достаточно много моих клиентов были бедными и безработными. Так, например, когда корпорации сокращали штат, чтобы богатым ублюдкам на вершине не пришлось снижать зарплату или, что еще хуже, отказываться от повышения, я следила за тем, чтобы безработные получали надлежащую компенсацию, пока не найдут новую работу.

— Робин Гуд.

— Иногда. — Я улыбаюсь.

— А в другое время?

— А в другое время я была орудием того, кто больше заплатит. Мне платили за разоблачение одних людей, за предоставление информации для шантажа других.

— И все это ты делала с помощью компьютера?

— Да.

— Но ты залезла в мой карман.

— Мои дед и отец научили меня навыкам выживания в раннем возрасте.

— Навыкам выживания… — говорит Тео, словно проверяя значение этих слов.

— Никаких кредитных карт?

— Нет.

— Никаких дебетовых карт?

— Нет.

— Значит, ты платишь за аренду, коммунальные услуги и еду наличными?

— Да. — В ответ я решительно киваю.

— И где все эти наличные?

— Конечно же тебе любопытно. — Я ухмыляюсь.

— У тебя нет работы. Что ты собираешься делать, когда деньги закончатся?

— Шесть месяцев. Я припасла достаточно денег на шесть месяцев. — Это полуправда. Я принесла достаточно денег на шесть месяцев, если моя арендная плата будет разумной. То, что я приняла предложение Нолана в тысячу долларов, не сделав даже встречного предложения, было очень на меня не похоже. По правде говоря, я была сама не своя.

— Значит, ты собираешься вернуться в Лондон, чтобы выйти замуж?

Я выпрыгнула, когда он припарковал грузовик.

— Это был план А, — шепчу я себе, поднимаясь по деревянному пандусу к задней двери, неся свою ветряную мельницу и уязвленную совесть.

***

Иминь кланяется, как он делает каждый раз, когда я вхожу в его дом.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

Он ставит мой чай и сок на стол.

— Я вчера ела салат. Я не хотела, но съела. Потом я добавила немного вареных овощей в бульоне вчера вечером. Я чувствую себя хорошо, но выгляжу ужасно. Я собираюсь вернуться к твердой пище. Это просто тело, и я это знаю, но у меня... зуд. — Мой нос сморщился.

Тео был прав. Я выгляжу ужасно исхудавшей после начала жидкого очищения. Нолан тоже был прав, как бы мне ни было неприятно это признавать. Я испытывала некоторую боль, но за последние несколько недель боль исчезла. Да, я выгляжу дерьмово, но я никогда не чувствовала себя лучше.

— Ваши книги? В них говорится, что нужно ожидать этих симптомов. Да? — спрашивает он.

Иминь поддержал мое желание проверить некоторые теории, которые я нашла в множестве книг. Все началось с исключения всего, что не является растением, в попытке сделать мой организм более щелочным. Болезни процветают в кислых телах. Следующая книга рассказывала о чудесах голодания и жидких диетах. Теория гласила, что тело самовосстанавливается, когда оно не занято постоянным перевариванием пищи.

— Ну, да. У жидкого голодания могут быть побочные эффекты, но это не совсем то, на что я намекаю.

Иминь кивает один раз, но я не думаю, что это потому, что он понимает.

— Токсины, выходящие из организма, могут вызвать сыпь. Я могу дать тебе мазь от них.

— Нет. Я не думаю, что у вас есть мазь от моего зуда. Это больше похоже на потребность.

Он снова кивает. Но он никак не может понять, о чем я. Это неловко.

— Я хочу выглядеть физически более привлекательной, чтобы мужчина захотел... почесать мой зуд.

Его брови слегка приподнимаются.

— Секс?

Теперь моя очередь кивать.

Он наклоняется вперед и кладет свою руку поверх моей.

— Позволь своему телу жить. Вот почему ты здесь.

Я смаргиваю слезы.

— Я надеюсь на это, — шепчу я.

Он кивает на стол.

— Ешь. Не ешь. Это твое путешествие. Но пока выпей, потом почеши.

Я смеюсь. У Иминя есть чувство юмора, помимо того, что он заставляет меня пить чай с мочой. Я бы никогда не догадалась. Он улыбается. Мне интересно, у него когда-нибудь чесалось. По какой-то причине, когда я встречаю полностью ухоженных людей или людей, наделенных властью, мне трудно представить, что они чешут зуд - отбрасывают все запреты и поддаются чему-то чисто животному.