Глава 1

Восемь лет спустя

Син

Я стою в дверях своей новой квартиры, переводя дыхание. Последний час я таскала коробки по лестнице на шестой этаж. В самом здании десять этажей. Я бы предпочла квартиру на первом уровне, но свободных вариантов не оказалось.

Ни один лифт в здании не работает, но менеджер по недвижимости заверил меня, что в самое ближайшее время планируется ремонт. По крайней мере, я не живу на последнем этаже. Но мне жаль тех, кто живет.

Устаревшая высотка выглядит так, будто ее пора сносить. Мне повезло снять одну из последних субсидируемых квартир, и я благодарна за это, потому что ни за что не смогла бы позволить себе рыночную аренду.

Квартира с одной спальней и гостиной небольшая, но она вписывается в мой бюджет. Мы с Себастьяном будем жить в спальне, а моя мама займет гостиную. Я планирую накопить денег, чтобы мама могла снова посещать специалистов. Будет непросто сделать это, одновременно выплачивая студенческие кредиты и оплачивая ежемесячные счета. Ко всему прочему, мне нужна новая машина.

— Шевелись, подруга. — Аннели бьет меня коленом под зад. — Эти коробки чертовски тяжелые.

Я делаю шаг в сторону.

— Осторожно, сучка.

— Мама сказала плохое слово! — Себастьян прыгает на месте.

Аннели закрывает рот в насмешливом ужасе.

— Себастьян, иди и расскажи своей бабушке, что твоя мама сказала плохое слово.

— Бабушка! — Он выбегает из квартиры, прежде чем я успеваю его остановить.

— Ты не только сучка, ты еще и стукачка.

— Разве можно так разговаривать с лучшей подругой, которая проводит свою первую свободную субботу за несколько недель, помогая тебе обустроиться? — Она ставит коробку на кухонный стол.

Аннели всегда рядом со мной. После той катастрофы моя популярность испарилась в одночасье, и я стала изгоем. Она оставалась моей лучшей подругой, несмотря на постоянные издевки. Я практически жила у нее дома.

Каждый день меня донимали, но я не хотела бросать школу. Я перестала есть, спать и даже ушла из команды по легкой атлетике. Тревор позаботился о том, чтобы все знали, что я шлюха-изменница, а Джош — завистливый мудак. Излишне говорить, что их дружбе пришел конец после того, как Арт все выболтал.

«Хаос» перестал существовать, и наша маленькая группа распалась, разойдясь в разные стороны. Я решила не ходить на выпускной или вручение дипломов. Время от времени я вспоминаю те последние мрачные месяцы в Северной Каролине, хотя стараюсь не допускать этого.

Мы с мамой уехали в последний день учебы. Вернулись в Феникс и больше не оглядывались назад. С Аннели мы поддерживали связь после того, как она переехала во Флориду, чтобы получить диплом медсестры. За эти годы мы несколько раз навещали друг друга, но не слишком надолго.

— Син, ты меня слушаешь?

— Прости. Что ты сказала?

— Я знаю, что означает этот пустой взгляд.

Она слишком хорошо меня знает.

— Ты опять к этому возвращаешься.

— Да. — Я подхожу к дивану, чтобы сесть.

Аннели присоединяется ко мне.

— Ты должна простить себя.

— В тот день я разрушила столько жизней из-за своего эгоизма.

Удар ботинка, который бросил Тревор, привел к разрушению левого глаза моей мамы, и она потеряла зрение. Теперь она ходит со стеклянным глазом или иногда носит повязку. Несколько раз в неделю ее мучают сильные мигрени, которые мешают жить и работать. Врачи озадачены, не могут поставить диагноз и называют ее состояние медицинской загадкой.

Но моя мама не единственная, кто пострадал в тот вечер из-за меня. Джош потерял свою стипендию и мечту стать профессиональным футболистом. Его падение через перила раздробило большую и малую берцовые кости в нижней части правой ноги. На следующий день Джошу сделали срочную операцию. Врачи вставили ему титановый стержень в голень и четыре винта чуть ниже коленной чашечки и прямо над лодыжкой. Я не знаю, кто ненавидел меня больше — Арт, Тревор или Джош.

Помолвка Рики и моей мамы распалась из-за этого инцидента. Я никогда не прощу себе, что разрушила ее шанс на счастье. Они оба согласились, что будет лучше не работать больше вместе. Рики был достаточно щедр, чтобы дать маме выходное пособие в размере двухмесячной зарплаты. Конечно, этого недостаточно, чтобы обеспечить нас, поэтому мы перебрались к тете Катрине.

Когда закончилась мамина медицинская страховка, визиты к врачу прекратились, и она больше не могла посещать специалистов, чтобы найти ответ на вопрос о своих мигренях. Она простила меня и никогда не выказывала ни малейшего недовольства.

— Я не в настроении снова вести этот разговор.

— Ну, это чертовски плохо.

— Я устала. Сегодня был очень длинный день.

Мы остались на ночь у Аннели после прибытия в Орландо вчера вечером. Я вела фургон для переезда, а мама ехала на моей старой побитой машине из Феникса. Честно говоря, я удивлена, что моя развалюха выдержала эту поездку.

Мне подумалось, что Себастьяну будет интересно совершить свое первое дорожное путешествие, а я хотела устроить себе развлечение перед тем, как мы начнем следующую главу в нашей жизни. Мы останавливались в нескольких убогих мотелях и осматривали достопримечательности по пути.

Тридцать с лишним часов езды вымотали нас, но воспоминания, которые мы создали, бесценны. Я невольно возвращаюсь к другому путешествию с зеленоглазым мальчиком. Моя машина в то время тоже представляла собой кусок дерьма.

Арт и Джош мелькали в новостных таблоидах и на обложках журналов, став двумя самыми молодыми миллиардерами Америки. Я предполагаю, что они простили друг друга и присоединились к своему деду в расширении сети отелей «Сокол», где могут позволить себе остановиться только богатые и знаменитые.

Арт поначалу пустился во все тяжкие, его несколько раз арестовывали за хранение наркотиков, вождение в нетрезвом виде, нарушение общественного порядка и множество других обвинений, но последние несколько лет он не привлекал к себе внимания. Я надеюсь, что сейчас ему намного лучше. Мне до сих пор обидно, что Арт считает, что я его предала. Не представляю, кто раскрыл его секрет, но это точно не я.

— Ты пойдешь со мной гулять сегодня вечером.

— Категорически нет.

— Когда ты собираешься освободиться из собственной тюрьмы?

Никогда.

— Когда у тебя в последний раз был секс?

Три года назад.

— В прошлом месяце.

— Врунишка.

— Я не вру, — шиплю я.

— С кем?

— С каким-то случайным парнем, которого я встретила в баре. Ничего особенного.

Аннели фыркает.

— Ты думаешь, я тебе поверю?

— Зачем мне врать?

— Ну, ты никогда не упоминала об этом во время наших еженедельных разговоров.

— Это вылетело у меня из головы.

— Ха!

— Синнамон! — послышался крик моей мамы.

Я смотрю в сторону открытой двери. Она называет меня полным именем, а значит, я в глубокой заднице.

— Всё из-за тебя, — обвиняю я Аннели.

— Эй, это ты сказала плохое слово.

Мама появляется в дверях, руки на бедрах, готовая наброситься на меня. Мелкий ябеда заглядывает ей под руку с самодовольным выражением лица.

— Ты выражаешься в присутствии моего внука?

Я показываю на Аннели.

— Это она виновата.

Мама подходит и шлепает меня по затылку.

— Ой.

— Если ты еще раз скажешь плохое слово рядом с моим внуком, я вымою твой рот с мылом.

— Я извиняюсь, прости.

— Хорошо. Уже почти полдень, а мой малыш еще не обедал.

— Бабушка, я не малыш, — протестует Себастьян.

— Ты абсолютно прав, большой мальчик. — Она обнимает его за щеки и целует в лоб.

— Фу! — Он отстраняется от нее.

Она хлопает его по попе.

— Это поцелуй на миллион долларов, парень. Я пойду в ванную, а потом приготовлю тебе что-нибудь поесть.

Как только дверь закрывается, я поворачиваюсь к Себастьяну.

— Ты же знаешь, что доносчику — первый кнут?

— Бабушка! Бабушка! — Он бежит в сторону ванной.

Я поднимаю глаза вверх. Он всегда бежит к бабушке за защитой.

Аннели смеется.

— Себастьян, у меня для тебя особое угощение.

Он резко меняет направление и останавливается перед Аннели, протягивая руку.

Испорченный сорванец.

— Ты мне должна. — Она подмигивает.

— Нет, мы в расчете. Из-за тебя я влипла в эту историю.

Подруга протягивает Себастьяну шоколадку из своей сумки.

— Спасибо, тетя Аннели!

— Не за что. А теперь беги, приятель.

Себастьян убегает с угощением.

Я прислоняюсь спиной к подушкам дивана.

— Он похож на своего отца, — замечает Аннели.

— Знаю.

Вот почему мне иногда больно на него смотреть.

Я решила не говорить Тревору о своей беременности, когда еще жила в Северной Каролине, потому что боялась его реакции. Он до неузнаваемости изменился после нашего расставания. Я ждала, пока он переедет на запад, чтобы связаться с ним.

Конечно, Тревор называл меня всякими ужасными словами и отрицал, что именно он отец ребенка, вполне закономерно, поскольку я и сама не вполне была уверена в этом. Я решила, что лучше не связываться с Артом, пока не будет доказано, что Тревор не отец. Но у меня не осталось сомнений в том, чьим сыном был Себастьян, после того как я родила и посмотрела в его ярко-голубые глаза — такие же, как у Тревора.

Мне пришлось подать на тест на отцовство через суд по семейным делам, потому что он отказался делать его по собственному желанию. Я узнала, что Тревор все-таки поступил в колледж в Калифорнии, и мы смогли встретиться в лаборатории ДНК в Лос-Анджелесе.

У меня сердце разрывалось, когда он с отвращением смотрел на нашего малыша. Тест показал, что Тревор — отец Себастьяна. Я надеялась, ненависть ко мне не помешает ему поддерживать отношения с сыном, но Тревор дал понять, что он и его семья не хотят иметь с нами ничего общего. Я не стала останавливать его и требовать финансовой помощи для Себастьяна.

— Ладно, пора проверить твой гардероб. — Аннели встает с дивана.

— Зачем?

— Потому что сегодня вечером мы пойдем веселиться, хочешь ты этого или нет. — Она пробирается в мою спальню.

— Аннели, — с мучительным вздохом говорю я.