Глава 10

Мое тело дрожало от усилий, которые я прилагал, пытаясь противостоять зову теней, пока Джерри кричала во всю мощь своих легких: «Прочь тьма и навстречу свету! Все сгорит под мощью моей госпожи!»

Тори сражалась с нимфами справа от нас, сдерживая их яростью и жестокостью. Я поднялся на колени, повернул голову в ее сторону и, вывернув шею, наблюдал, как огонь Феникса пылает в ее теле, а ее враги падают вокруг нее.

Но их становилось все больше. Я чувствовал, как темная гниль их эмоций клубится в воздухе, когда они мчались к нам откуда-то из-за стен поместья, их жажда крови и больная жажда душили меня, когда мои дары обвились вокруг них, и я заставил себя начать считать.

— Род Вега истинный! — вздохнула Мелинда Альтаир со своего места напротив алтаря, и я услышал благоговение в ее голосе, когда она наблюдала, как одна из девушек, рожденных для того, чтобы сесть на трон, сражается с такой невероятной силой.

— Сюда направляется около пятидесяти нимф, — крикнул я, и голова Калеба вскинулась, когда он посмотрел на меня, чтобы подтвердить мои слова.

Его челюсть и грудь были покрыты кровью фейри, которыми его заставили питаться, а затравленный взгляд его глаз дал мне понять, насколько близко к поверхности находится его чудовищная часть, надежда угасла после моего заявления.

— Через сколько? — Сет задыхался, так как земля под его ногами продолжала вращаться, заставляя его бежать, хотя солнце уже полностью взошло над горизонтом, а фейри, отвечавшие за магию, теперь были втянуты в борьбу.

— Пять минут, — сказал я, отшатываясь от приближающегося к нам присутствия и втягивая силу своих даров обратно в себя. — Если нам повезет.

— Удача не имеет ничего общего с этим броском костей, милая саламандра, — ворковала Джеральдина, вгоняя связующую иглу в ткань самого мира и натягивая ее, этот кусочек ада становился все меньше с каждым движением ее руки, пока она боролась, чтобы запечатать разрыв.

На ее лбу выступил пот, а челюсть напряглась, что говорило о том, как сильно она боролась за то, чтобы направить темную магию и покончить с этой штукой, ее собственная сила ослабевала от усилий, необходимых для этого.

Она была великолепна. Забрызганная кровью и яростная, королева, не нуждающаяся в короне, ее волосы были кроваво-красными, она пришла сюда, как ангел-мститель, сражаясь с безнадежными шансами, не дрогнув от страха.

— Если ты не сможешь закрыть его вовремя, ты должна бежать, Джерри, — умолял я ее. — Если эти нимфы придут раньше, чем ты сможешь…

— Я не помню, чтобы я просила совета у сомнительной рыбы, — сказала она. — Я также не помню, чтобы у тебя было сердце трусливой рыбы-Льва, Макси-Бой. Скажи мне, разлом высосал из тебя ледяное сердце вместе с твоей силой, или ты просто весь намок из-за меня, особенно из-за меня?

Я почувствовал на себе взгляд отца, когда покачал головой, но мне было все равно. Это уже не имело никакого значения, когда я чувствовал, что наш конец приближается к нам, и единственным лучом света, на который мне хотелось смотреть, была женщина, стоящая передо мной на черном алтаре.

— Ничто в этом мире не может сломить меня так, как ты, Джерри, — грубо признал я. — Ничто не может заставить меня дрогнуть или моргнуть, кроме необходимости защитить тебя. Я не смогу смотреть, как они привязывают тебя к этой штуке вместе с нами. Это вырвет последние частички меня из моего тела и уничтожит их наверняка больше, чем что-либо другое.

Щеки Джеральдины потемнели от румянца, когда она пыталась снова вогнать скрепляющую иглу в край разлома, последний фут которого пульсировал и выпучивался, как живое существо, борющееся за свой конец.

— Тогда я предлагаю тебе отказаться от попыток разубедить меня и сосредоточиться на том, чтобы подбодрить меня, — ответила она. — Ибо мои ноги теперь прикованы к этому месту, моя воля железная, а мое внимание неподвижно, как лепешка в пятницу. Я не уступлю это место никому, кроме смерти, и если ее темные приспешники придут звать старину Грасси, я буду сражаться с ними до конца, пока не выполню это ценнейшее из заданий. Моя королева поставила меня здесь, и здесь я буду стоять, даже если великая даль придет, чтобы сожрать меня.

— Джеральдина, — прорычал я, протягивая к ней свои дары, пытаясь образумить ее.

Крик боли заставил всех нас повернуться к Тори: нимфе удалось обойти ее защиту, и кровь хлынула из пореза, который был нанесен ей на боку под рукой.

Нимфа, ударившая ее, взорвалась синим и красным пламенем, когда Тори приложила руку к боку и заморозила рану, прежде чем кнут теней, вырвавшийся из разлома в ее сторону, смог войти в контакт. Она выругалась от боли, но это сработало: тени снова отпрянули, чтобы полакомиться теми, кто все еще был привязан к ним, но запах ее крови в воздухе словно пробудил самую звериную сущность всех оставшихся нимф.

Нимфы с воплями бросились на нее, не заботясь больше о самосохранении, они безрассудно сходились вокруг нее, выдвигая зонды и наполняя воздух хрипами такой силы, что моя собственная магия задрожала и умерла в моей груди.

Мы потеряли ее из виду в толпе существ, Сет злобно завывал, а Калеб выкрикивал ее имя.

— Гоббл, гоббл, гоббл! — Джеральдина кричала, игла привязи вспыхивала в свете заходящего рассвета, когда она вгоняла и вынимала ее из воздуха быстрее, чем раньше. Пот блестел на ее коже, конечности дрожали от усталости, и когда я направил свою силу Сирены к ней, я почувствовал, как ее измождение врезается в меня, как твердая сила.

— Впусти меня! — потребовал я.

Я направил на нее свои дары, предлагая то немногое, что у меня было, и умоляя ее принять их, в то время как цепи, державшие меня, врезались в мою плоть и заставляли меня кровоточить еще сильнее.

Тени вцепились в эти раны, когда они образовались, и моя магия изливалась из меня быстрее, чем раньше. Разлом жадно глотал ее, хотя в ней оставалось всего несколько капель.

Джеральдина сдалась, ее ментальные барьеры пали, и мои дары ворвались в океан ее разума, словно я спрыгнул с вершины скалы, чтобы опуститься в чистейшее синее море.

Я направил все свои силы на нее, ни капли не заботясь о собственных нуждах и отдавая ей все, что у меня было, умоляя звезды подарить нам еще несколько секунд, чтобы она могла закончить это, как поклялась.

Я не мог допустить никакой другой судьбы. Не для нее. Она была моим всем.

Мое зрение затуманилось, море рыбок пастельного цвета плавало вокруг моей головы, когда я потерял себя в сознании Джеральдины и почувствовал, что моя власть над собственным телом ослабевает. Это не имело значения. Пока она продолжала бороться. Я отдавал и отдавал, вливая в нее все оставшиеся у меня силы, чтобы она могла сделать это, даже когда услышал, как следующая волна нимф вываливается во двор.

— Вот черт, — сказал Сет, и безнадежный тон его голоса сказал мне все, что мне нужно было знать о легионе, который только что прибыл.

Вспышка силы столкнулась с моей, знакомая, как летний ветерок, и в десять раз более мощная. Заклинание Сирены моего отца, его дар, выжигающий путь вместе с моим собственным к девушке, которая боролась за наше освобождение, пока нимфы приближались.

Она не собиралась останавливаться. Даже для того, чтобы защититься. Разлом был почти закрыт, и я знал, что она пожертвует своей жизнью, чтобы он закрылся, если это потребуется.

Мой ужас при одной только мысли об этом зажег что-то не только во мне, но и в той силе, которая присоединилась к моей. Взмахнув своими дарами, и я, и мой отец отдали этой прекрасной девушке все силы, которыми еще обладали.

— Кто пришел, чтобы разрушить последний столп империи Грас? — прорычала Джеральдина, в последний раз поднимая в воздух связующую иглу. — Кто осмелится бросить вызов воле истинных королев? Выходите и вырвите меня из этого камня теней и шепотов, если посмеете, но знайте — я сражаюсь во имя всего, что есть, было и будет. А вы не сможете. Сразить. Меня!

Игла погрузилась в пустоту между мирами в последний раз, закрыв разлом с жестокой окончательностью, которая отправила меня и всех нас, кто был связан с ним, на землю, наконец-то освободив нас.

Я открыл глаза, чтобы посмотреть на Джеральдину: три нимфы прыгнули за ней, но она взлетела в небо на столбе воды прежде, чем они успели коснуться своими щупами носков ее сапог.

Нимфы закричали, издавая хрипы, а Джеральдина достала из кармана мешочек и сунула в рот горсть аконита, после чего разорвала на себе одежду, сместилась и упала с неба прямо в гущу адских тварей. Ее доспехи разлетелись во все стороны, Афина вскрикнула от испуга, когда острый нагрудник едва не проткнул ее. Хэдли схватил ее, притянул к себе и отшвырнул от нее кусок доспехов, словно это его самого чуть не снесло.

Четыре могучие лапы ударили по земле с грохотом, от которого задрожала плитка подо мной, и Джеральдина залаяла, как ищейка по пятам за свежим убийством, всеми тремя своими могучими головами.

Она рвала нимф, черная кровь брызгала из трех челюстей, а ее огромные лапы размахивали и пинали, отбрасывая от нее еще больше нимф.

Звук бьющегося стекла заставил меня обернуться, и мои глаза расширились, когда я увидел трех застывших нимф. Тори освободилась от их тел, сокрушив еще одну из их спутниц, ее темные глаза пылали так, что у меня сжалось сердце.

Ее зеленый взгляд окинул пустой участок воздуха, в котором находился разлом, и она улыбнулась дикой, ужасающей улыбкой, которая мгновенно заставила меня вспомнить Дикого Короля, породившего ее.

— Сейчас, Джеральдина! — крикнула она, голос королевы прорвался сквозь шум битвы.

Моя девочка подняла три окровавленные головы, выкрикивая свое согласие, и бросилась бежать, заставив нимф рассыпаться и отступить от алтаря, а монстров — направиться к Тори и прочь от нас.