49. Сара Б.

Мои нервы на пределе. Раньше, когда я планировала убить короля, это было личное. И хотя это все еще так, теперь это мутировало во что-то с оттенком преданности. Как бы безумно это ни звучало.

Но именно преданность заставляет меня сунуть опий в маленький кармашек, пришитый к подолу юбки, и именно преданность заставляет меня хлопать ресницами и шептать Майклу на ухо нежные слова, спрашивая, можем ли мы уединиться.

Тристан уже много раз доказал, что если я упаду, он меня поймает. Если я разобьюсь, он будет хранить кусочки до тех пор, пока я не буду готова собрать их обратно. Так что, я сделаю то же самое для него и буду стоять рядом, помогая ему занять трон. Помогая ему отомстить.

Я чувствую боль при каждом движении, будто он все еще находится между моих бедер, чувствую его вкус на губах, будто он на моем языке, чувствую его в моих венах, как будто он питает меня всей своей кровью.

Мы неразрывны. Нам суждено быть вместе. Мы предназначены друг другу.

А может быть, мы просто безумны.

Но я с радостью буду жить сумасшедшей, если в конце концов он будет со мной.

— Как Вам ужин? — спрашивает Майкл, садясь рядом со мной на диван в своих личных покоях.

Камин потрескивает перед нами, а ковер из овчины мягко лежит под подушечки моих ног. Неприлично конечно здесь быть перед свадьбой, но Ксандера тут больше нет, чтобы вразумить короля, а Майкл думает членом, а не головой, когда речь идет о женщинах.

Все оказалось так просто, как я и думала.

Я улыбаюсь, опустив веки и глядя на него сквозь ресницы.

— Было восхитительно.

Он ухмыляется, его рука опускается на мое бедро и трется о метку Тристана.

— Надеюсь, у Вас еще осталось место для десерта? — спрашивает он.

Мой желудок поджимается к горлу, но я продолжаю, зная, что после этого пути назад уже не будет.

— Вообще-то, я бы хотела еще немного вина.

— Конечно.

Он отворачивается, чтобы схватить бутылку, стоящую на столе, и я использую свой шанс, откупоривая лауданум_{(опийная настойка)} и выливая его в его бокал, прежде чем он повернётся обратно, пот выступает у меня на лбу, а сердце так быстро бьется о ребра, что мне кажется, будто у меня может случиться сердечный приступ.

Он разворачивается, наливая вино в мой бокал, пока тот не становится почти полным. Я смотрю, как оно кружится, плещется о дно хрусталя, и представляю, что это похоже на то, как выглядят мои внутренности, которые перекручиваются и бурлят, грозя выплеснуться наружу от волнения.

Он отставляет бутылку, и я наклоняюсь вперед, хватая оба бокала, передаю ему его, прежде чем взять свой.

— Спасибо, сир.

Он садится и долго смотрит на меня, его глаза напряжены, и впервые за весь вечер по моим венам пробегает струйка беспокойства. Майкл никогда раньше не смотрел на меня так.

— Я устал от игр, — говорит он. — Вы здесь, чтобы отдаться мне, Сара?

От одной этой мысли желчь подкатывает к моему горлу, но я усмехаюсь сквозь тошноту, зная, что Тристан будет здесь меньше чем через час, и он смоет все эти грязные чувства.

Я провожу пальцами по ключице, запутываясь в тонкой цепочке отцовского кулона, в то время как мои глаза переходят на вино в его руке — то самое, из которого он до сих пор не сделал ни глотка.

— Я просто подумала, что мы могли бы узнать друг друга получше, — я улыбаюсь, придвигаясь ближе к нему на диване. — Мы скоро поженимся. Вам не кажется, что уже пора?

Он ухмыляется, отставляя стакан, и я внутренне ругаюсь, разочарование плотно обхватывает мою середину, сжимая ее так, что кажется, будто я сейчас лопну.

Его рука тянется ко мне, обхватывая мою талию и притягивая меня к себе. Мои руки взлетают, чтобы ухватиться за его грудь, и я вцепляюсь в ткань, моя задница практически сидит у него на коленях. Я сглатываю отвращение, поселившееся в груди.

— Что Вы хотели бы знать? — бормочет он, наклоняя голову и проводя губами по моей коже.

Я играю свою роль — несмотря на то, что, Боже, мне кажется, что это худший вид предательства — склоняюсь к нему, зная, что мне нужно быть убедительной. Тристан рассчитывает на меня. Мои руки перемещаются к его лицу, привлекая его глаза, чтобы они встретились с моими. Я прижимаюсь своим носом к его.

— Всё.

Он прижимает меня к себе, во рту кисло от подступающей тошноты, когда он вжимается в меня бедрами, его эрекция трется о меня. Он стонет, когда делает это, его пальцы сильнее обхватывают мою талию, и я откидываю голову назад, делая вид, что то, что он делает, возбуждает.

Внезапно он останавливается, его глаза похожи на две янтарные огненные ямы, и он тянется к столу, беря свой бокал с вином.

Облегчение проникает в меня. Но потом он подносит бокал к моим губам, и паника распространяется по моей груди.

От маленького глотка ничего не будет. Если только он выпьет остальное.

Я приоткрываю рот, но прежде чем я успеваю остановить его, он хватает меня за подбородок и опрокидывает весь стакан с жидкостью, пока она не выливается мне в горло, я захлебываюсь, мои глаза становятся все шире и шире, пока я пытаюсь выплюнуть вино.

Его лицо приобребает усмешку. Я пытаюсь слезть с него, но он хватает меня за волосы, дергает их так, что они не вырываются из моей головы, встает и тащит меня, мои колени не заскребут по полу, мои пальцы впиваются в кожу его запястья, пока я бьюсь, пытаясь освободиться.

— Ты глупая женщина, ты думала, что я не знаю?

— Я не...

Он бросает меня на землю, и я падаю, моя рука кричит от боли, ударяясь о дерево. Я переворачиваюсь на спину, пытаясь подняться, но далеко уйти не удается: его ладонь опускается и бьет меня по лицу, пока мое тело не летит, скользя по земле. Мое бедро пульсирует от удара.

Он наклоняется надо мной.

— Я всегда знаю.

Он берет меня за руку и тянет к себе, я морщусь от глубокой боли, расцветающей на моей щеке, которая, несомненно, уже опухла от его пощечины.

Я тянусь вниз, пытаясь поднять юбки и схватить лезвие, но он хватает меня за руку, сжимая до хруста костей.

— Не делай того, о чем потом пожалеешь. Мне бы не хотелось наказывать тебя на глазах у твоего любовника.

Мое сердце падает. Тристан.

Он притягивает меня к себе, пальцы проводят по линии волос. Я отворачиваю голову, стиснув зубы.

— Не хочешь навестить его? Уверяю тебя, он чувствует себя комфортно.

— Вы лжёте, — выплевываю я, не желая верить в его слова.

Он ухмыляется.

— Из нас двоих лжец не я, — я пытаюсь вырваться из его хватки, но он хватает меня за плечи. — Подойди, свяжи ей руки, — требует он.

У меня начинает кружиться голова, движения становятся вялыми, так как действие лауданума начинает действовать на мою психику, а дыхание сбивается, и я гадаю, с кем он говорит. А потом мои руки закручивают за спиной и заковывают в металлические наручники, я не успеваю даже моргнуть.

Отчаяние прокладывает свой путь через меня. Этого не должно было случиться.

Майкл улыбается, отпуская меня, а затем протягивает руку и притягивает кого-то к себе. И когда он это делает, мои органы кричат и сворачиваются, увядая, как будто в мои внутренности налили кислоту.

— Здравствуйте, миледи.

Я сжимаю челюсть, слезы предательства застилают веки.

— Офелия.

— Знаешь, — говорит Майкл. — Лучшее решение, которое я принял после твоего приезда, было посоветовать моей милой Офелии держать глаза и уши открытыми, — он смотрит на нее сверху вниз, приподнимая ее подбородок и прижимаясь поцелуем к ее губам. — Ты так хорошо справилась, милая.

Она улыбается ему, и в моём животе всё бушует, потому что, конечно же. Я должна была знать. Неужели я даже не подумала о том, что они были на моей стороне, надеясь добиться благосклонности короля?

— Ты феноменальная актриса, — говорю я ей, ненависть закипает глубоко в моем нутре.

Она усмехается, наклоняя голову.

— Спасибо, миледи. Я училась у лучших.

Я ухмыляюсь, хотя опиум создает гудящее спокойствие, вызывая сонливость. Я борюсь с ним всеми силами, не желая поддаваться настойке, пока не буду уверена, что Тристан в безопасности.

— Хотя, Его Величество и я, — продолжает она, потирая рукой его грудь, глядя на него снизу вверх. — У нас гораздо лучше получается быть незаметными, чем у вас и принца со шрамом. Жаль, что вы не были внимательнее.

Я смеюсь, потому что не могу не согласиться. Очевидно, где-то, каким-то образом, мы совершили ужасную ошибку.

— Большую часть ночи я пряталась в затемненных углах залов, ожидая и наблюдая. Обычно было скучно. Иногда, когда я следила за Вами, передо мной представало шоу, — она хихикает. — Я думала, что от Вас будет так легко избавиться, когда этот идиот Клавдий сунул руку Вам под юбки.

— Так это тебя я слышала? — я задыхаюсь, мой пульс замедляется по мере того, как наркотик проникает в меня.

Она кивает.

— Но потом принцу со шрамом нужно было всё испортить. Своровав его и сделав с ним Бог знает что.

Моя грудь судорожно вздымается. Тристан был там?

— А потом все вернулось к наблюдению. И ожиданию, — она вздыхает, и рука Майкла проводит вверх и вниз по ее руке. — Но прошлой ночью я видела, как он ворвался в Вашу комнату. Слышал, как вы оба занимались предательскими делами.

Ярость охватывает меня, что она была там, омрачая наши драгоценные моменты.

— Было так легко прижаться ухом к Вашей двери и слушать слова, которые вы произносили, — она улыбается. — Вы действительно должны быть благодарны сомой себе.

Глупая. Я такая глупая.

Майкл радостно хлопает в ладоши, улыбка растягивается по его лицу от уха до уха.

— Кстати, о моем брате, может, навестим его? Уверен, он отчаянно хочет убедиться, что с тобой все в порядке.