32. Сара Б.

Мои глаза сканируют бальный зал. Снова и снова они перебегают из одного угла в другой, ожидая увидеть коренастую фигуру лорда Клавдия, но его нигде нет. Это не облегчает моего беспокойства и не успокаивает угли гнева, пылающие в моей груди.

Сожаление о том, что я не убила его, когда у меня была возможность, уже поселилось в моей душе; страх шепчет, что, возможно, он нашел кого-то другого, на кого можно охотиться, кого-то, кто не прячет кинжалы на бедре.

Майкл сидит рядом со мной, мы смотрим на площадку для танцев, его мать и мой дядя уже ушли отдыхать. В блестящей плитке отражаются улыбающиеся лица людей, которые пьют и танцуют всю ночь напролет, и я не могу отделаться от ощущения, что смотрю шоу. Сотни людей живут в альтернативной реальности, столь отличающейся от той, в которой живу я.

Но разве не так происходит почти со всем? Мы рассказываем сказки и плетем истории, создавая повествование, диктующее, как нас воспринимают. Или, в некоторых случаях, как живут другие.

— Вы хорошо проводите время? — спрашивает Майкл, впервые за весь вечер вступая со мной в диалог.

Я ухмыляюсь.

— Прекрасно.

Он встает, протягивая руку.

— Потанцуем?

Мои брови поднимаются, тошнота дразнит мой пищевод, но я кладу свою ладонь в его и позволяю ему вести меня на танцпол, надеясь, что никто не увидит небольшой разрыв на подоле моего платья.

Бальный зал освобождается, люди отходят на задворки, чтобы освободить место для нас, и меня начинает мутить.

Мне тошнит от того, как его рука обвивается вокруг моей талии, притягивая меня ближе.

Мне тошнит от того, как его рука обхватывает мою.

И мне тошнит от того, что он улыбается.

— Вы — настоящий приз, леди Беатро.

Желчь подкатывает к горлу.

Ничей я не приз.

Музыканты заканчивают песню, тут же начиная другую, и я стону от мысли, что мне придется продолжать этот танец. Мои ноги болят, а душа изнывает от боли.

— Ваше Величество, — голос Ксандера прорывается сквозь туман. — Могу я прервать Вас?

Майкл кивает, и от меня не ускользает, что я никогда не имею права голоса. Никто не спрашивает, хочу ли я продолжать. Они просто передают меня по кругу, как предмет, выставленный на всеобщее обозрение.

Ксандер подходит ближе, и я улыбаюсь, когда он берет меня за руку, но он не одаривает меня ответным жестом.

Начинается следующая песня, и он рывком ведёт меня через всю комнату, мои ноги спотыкаются, когда я пытаюсь поспеть за его шагами. Я вздрагиваю, когда его ладонь сжимается вокруг моей, стискивая мои пальцы до хруста костяшек.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — шипит он.

Его тон застает меня врасплох, и я отшатываюсь назад.

— Что, прости? Я ничего не сделала.

— Не строй из себя невинную, кузина, — усмехается он. — Я видел тебя.

Мое сердце глубоко ныряет в землю.

— Я…

— Я не позволю, чтобы все, что мы сделали — все, ради чего мы работали — было выброшено на помойку, потому что ты решила раздвинуть ноги.

Шок пронзает меня насквозь, узел эмоций расширяется в моем горле, и кажется, что он вот-вот лопнет.

— Я сделала всё, о чём ты просил. И все же ты вот так обвиняешь меня?

— Я видел тебя, — повторяет он. — С лордом Клавдием.

— Ничего ты не видел, очевидно.

— А если бы это был кто-то другой? — его брови поднимаются до линии волос. — Если бы это был король?

Я сжимаю челюсти, качая головой, потому что, хотя его обвинение неверно, все, что он говорит, все еще звучит правдиво. Майклу было бы все равно, как всё происходило, и есть ли у меня право голоса. Его бы волновало только то, как это выглядит.

Мое лицо горит, и я киваю, пытаясь сдержать прилив слез, которые так и просятся наружу.

— Ты прав, — задыхаюсь я. — Так позволь мне закончить работу сейчас, и я умру счастливой. Зачем ты заставляешь меня ждать?

— Тише, — огрызается он. — Люди могут услышать.

— Это ты говоришь об этом! — мой голос становится громче, не в силах умерить эмоции, бьющиеся в израненных стенках моей груди.

— Я считаю, что Вы должны мне танец.

Ксандер замирает на месте от звука шелковистого голоса, а мое сердце прокручивается вокруг своей оси, когда я встречаю взгляд Тристана.

Его глаза бурные и дикие, когда он смотрит на моего кузена.

— Ты свободен, Александр.

В его тоне нет места для спора, но даже если бы и было, Ксандер не смог бы отказаться. Не здесь, не перед людьми.

Когда я обвожу взглядом комнату, неудивительно, что люди останавливаются, чтобы посмотреть.

Они всегда так делают, когда Тристан рядом. Я не виню их. Я никогда не могу заставить себя отвести взгляд.

Прочистив горло, Ксандер тонко улыбнулся и отпустил меня, взмахнув рукой и наклонив голову в жалкой попытке поклониться.

— Конечно, Ваше Высочество.

Неуважение очевидно.

Но Тристан даже не вздрагивает, вместо этого двигаясь ко мне.

Мое сердце замирает, бабочки в животе взлетают. Обычно я бы презирала их за появление, но по сравнению со всеми остальными эмоциями, которые я испытывала сегодня вечером, они — желанное отвлечение. Его глаза встречаются с моими, когда он врывается в мое личное пространство, рука обвивается вокруг моей талии и притягивает меня ближе. Мое дыхание вырывается из легких, когда наши руки переплетаются, и мое сердце ныряет в живот, желая сорвать мои черные атласные перчатки, только чтобы почувствовать, каково это, когда его пальцы прижимаются к моим. Он разводит наши ладони в стороны, и мы танцуем вальс.

Он повелевает моим телом так же, как он повелевает комнатой; без усилий. Я погружаюсь в его объятия, позволяя своему разуму отключиться впервые за весь вечер.

По какой-то причине то, как он держит меня, то, как он притягивает меня чуть крепче и чуть ближе, чём должен, заставляет слезы выступать у меня на глазах.

Он заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Важной. И я не чувствовала этого со времен моего отца.

Если копнуть немного глубже, легко понять, что мы с Тристаном сделаны из одного теста, и это часть причины, по которой я не могу выносить его взгляда. Потому что смотреть на Тристана — это как смотреть в зеркало и видеть частички себя, которые я так старательно пытаюсь скрыть.

Но он не прячет их, и я не совсем уверена, как с этим справляться.

Моя челюсть напрягается, когда мое зрение расплывается, и я изо всех сил пытаюсь сдержать грусть, не желая показывать слабость в комнате, полной людей.

Лицо Тристана смягчается, его пальцы сжимаются вокруг моей талии, прежде чем он толкает меня назад, вращая мое тело и притягивая меня обратно, ближе, чем мы были раньше. Слишком близко, чтобы это было уместно. Мой живот трепещет, словно у него есть крылья, а между бедер просачивается влага.

Его губы касаются моего уха.

— Нет, Маленькая Лань, не здесь. Они не получат твоих слез.

Я киваю ему, мои ноздри раздуваются, когда я глубоко вдыхаю, чтобы заглушить раздражение, которое катится по моим внутренностям, как разрушительный шар.

Я уверена, что люди наблюдают.

Но я наслаждаюсь его прикосновениями.

Его пальцы впиваются в меня, как будто он никогда не хотел бы меня отпускать, прежде чем он отступает назад, его рука скользит в карман, когда он сгибается в талии и захватывает мои пальцы, поднося их ко рту.

Возбуждение пульсирует внизу живота, когда его губы касаются моей кожи, мой лоб морщится, когда что-то хрустит между подушечками наших пальцев. Я крепко сжимаю руку, чтобы то, что в ней находится, не выпало из моей хватки.

— Спасибо за танец.

И затем он разворачивается и уходит, его черный фрак развевается позади него.

Мой кулак сжимается вокруг листка бумаги, сердце бешено стучит в груди.

Я улыбаюсь нескольким задерживающимся взглядам и как можно непринужденнее иду в сторону зала, кивая людям, когда прохожу мимо них, предвкушение сжимается с каждым шагом.

Только когда я дохожу до дальней стены, я отворачиваюсь и дрожащими пальцами разворачиваю записку.

Встретимся там, где ты целуешь звезды.