24. Сара Б.

Марисоль порхает вокруг меня, проверяя, чтобы мое платье развевалось в нужных местах и застегивалось там, где положено. Это последняя примерка перед тем, как я надену его завтра вечером на бал. И оно потрясающее. Черное кружево на кремовом шелке с оборками, утягивающими талию, и легким шлейфом. Короткие рукава подчеркнуты черными перчатками, которые заканчиваются чуть выше локтя, и я никогда не чувствовала себя более красивой.

Это то, что я бы выбрала для себя, если бы когда-нибудь собрала средства на такое показное платье. Но до недавнего времени это была не моя жизнь. У меня много великолепных платьев, но все они достались мне от матери, еще с тех времен, когда у нас были деньги и мы процветали. Те, в которых я приехала сюда, были предоставлены моим кузеном, так что мы не оповещаем людей, что, несмотря на то, что я дочь герцога, на самом деле я на мели. Король Майкл совсем не обрадуется, если узнает, что царственность осталась только в имени.

Более того, он откажется верить, что это его вина.

— Миледи, вы выглядите великолепно, — взвизгивает Офелия, сложив руки на груди и рассматривая меня.

— Спасибо, Офелия, — я улыбаюсь ей.

Ее невинность — это то, по чему я тоскую. Она всего на три года младше меня, ей всего восемнадцать, но кажется, что мы живем в разных мирах.

Наверное, так бывает, когда сталкиваешься с жестокостью, которую предлагает этот мир и люди в нём . И когда я рассматриваю Офелию, смотрящую на меня с благоговением, я возношу молитву, надеясь, что она сможет сохранить эту невинность как можно дольше. Ведь когда она уйдёт, её уже будет невозможно вернуть. Она просто будет болтаться в памяти как воспоминание, к которому ты стремишься, но которое всегда остается недоступным.

— У тебя здесь есть семья, Офелия? — спрашиваю я.

Она улыбается, кивая.

— Есть. Мама, папа и старший брат.

Я усмехаюсь от любви, которая просачивается сквозь ее тон.

— И чем они занимаются?

— Папа работает с Вашим кузеном в Тайном совете. А мама занимается домом.

— Все живут здесь, в замке?

Ее глаза расширяются.

— О, нет, миледи, мои родители живут в Саксуме, но не здесь, не в замке. И мой брат во Франции.

В комнату вбегает Шейна с подносом чая и останавливается, глядя на меня.

— Шейна, прекрати, — смеюсь я. — Ты смотришь на меня так, будто никогда раньше не видела красивого платья.

Она качает головой, богато украшенный металлический поднос с чаем звякает, когда она ставит его на приставной столик.

— Ты просто... — её глаза пробегаются от подола кружева до рискованного выреза. — Ты выглядишь как королева.

Нервы сжимаются под моей кожей.

Я очень волнуюсь перед завтрашней ночью и всеми последующими ночами, хотя никогда не признаюсь в этом. Чтобы играть в царстве мужчин, нужно подавлять эмоции так сильно, чтобы никто не мог их найти, а от моего будущего здесь зависит очень многое. В частности, от самого бала по случаю помолвки. Там будут все, включая всю королевскую семью и королеву-мать.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь собрать свои мечущиеся мысли и подавить легкую дрожь в руках.

Раздается стук, и Тимоти просовывает голову внутрь, его брови поднимаются к линии волос, и он разглядывает внимательно, когда видит меня в моем платье. Все три дамы поворачиваются к нему лицом, когда он открывает дверь, отступая в сторону, чтобы дать моему дяде пройти в комнату.

Дамы поворачиваются обратно ко мне, и после того, как они это делают, Тимоти качает головой и подмигивает, положив руку на сердце. Тепло струится по моей груди от его реакции, и на моем лице появляется улыбка. Он может не говорить об этом вслух, но, хочет он признать это или нет, мы становимся друзьями.

— Сара, милая. Ты прекрасно выглядишь, — напевает дядя Раф, его пальцы крепко сжимают трость, пока он идет через комнату.

Мой взгляд перемещается от двери, где только что был Тимоти, и я сосредотачиваюсь на Рафе, уютное одеяло чего-то родного накрывает меня, когда я рассматриваю его голубые глаза и темные волосы с густыми полосами белого цвета, более заметными, чем несколько лет назад.

— Спасибо, дядя.

Он останавливается передо мной, его взгляд перемещается по лицам моих дам.

— Как долго вам ещё потребуется? Я пришел сюда, чтобы выпить чаю и наверстать упущенное.

Я бросаю взгляд на Марисоль.

— Босс?

Она насмехается над этим прозвищем, слегка ухмыляясь, когда встает.

— Мы можем закончить, миледи.

Я хлопаю в ладоши, желая побыть наедине с дядей. Он самый важный человек в моей жизни, и хотя я могу не доверять его сыну, Рафу я доверяю безоговорочно.

——————

— Время пришло.

Голос Рафа серьезен, его ногти создают устойчивый ритм постукивания о его трость.

Мой желудок вздрагивает, как будто тысяча пчел налетела и ужалила мои внутренности, и я сглатываю, не обращая внимания на это.

Я киваю.

— Я знаю.

Его бровь поднимается.

— Ты добилась расположения короля?

Я поднимаю плечо, мои зубы царапают внутреннюю сторону щеки до крови.

— Насколько смогла, но он не всегда рядом, — я опускаю взгляд на свои пальцы, сплетенные на коленях. — А ваш сын... не так полезен, как я ожидала.

Кустистые брови дяди Рафа втягиваются, его губы кривятся.

— Этот мальчик всегда чем-то занят, — он наклоняется вперед. — Но ты можешь ему доверять. Перемены не за горами, милая племянница, но это не значит, что они будут легкими.

Я не задаю вопросы, которые так и вертятся у меня на языке. Например, попросить его объяснить, что он имеет в виду. Я давно усвоила, что загадки и бессмысленные заявления дяди Рафа лучше оставить как есть.

Он хмыкает.

— Ты всегда была самым умным ребенком в нашей семье.

— Я уже не ребенок, дядя.

Он усмехается.

— Для меня, маленькая Сара, ты всегда будешь ребенком.

Улыбаясь ему, я беру свой чай, позволяя горячей воде ошпарить мой язык, пока я потягиваю напиток из чашки, гадая, насколько умной он бы меня посчитал, если бы узнал, что я провожу время, мечтая о темных углах и опасных принцах.

Ухмылка дяди Рафа спадает, его глаза сверкают, когда он наклоняется вперед.

— Твой отец очень бы гордился тобой. И каждый человек, в чьих жилах течет кровь Фааса, заслуживает того, чтобы заплатить за то, что они сделали.

Я киваю. Тяжелый ком печали поднимается в моем горле, и я с трудом могу дышать от боли, а груз ответственности давит также сильно, как в момент прибытия в Саксум.

Я позволила себе отвлечься.

Этого больше не повторится.