8. Сара Б.

За три дня я не увидела никого важного. Вздыхая, я тасую игральные карты, оглядывая стол и моих новых фрейлин.

Офелия, молодая девушка с румяными щеками и ярко-рыжими волосами, и Марисоль, женщина, которая здесь, чтобы помочь подготовить меня для короля. Обе они сидят передо мной и шепчут слова обожания каждый раз, когда я моргаю.

Часть меня испытывает отвращение, потому что я знаю, что их преданность ложна, но другая часть наслаждается их вниманием. Есть что-то приятное в том, что к тебе так хорошо относятся, даже если это происходит из желания подняться по социальной лестнице.

И все же мне интересно, кто из них находится здесь по поручению своих семей, надеясь переспать с моим будущим мужем и стать его любовницей.

Интересно, сколько из них уже стали.

Не то чтобы это меня беспокоило. Хорошо известно, что короли получают удовольствие от многих источников, и еще более хорошо известно, что король Майкл предпочитает шведский стол и не привередлив в своих вкусах.

Чем больше он будет получать удовольствие из других источников, тем меньше я буду ему нужна.

Конечно, он будет охотиться за моей невинностью и захочет произвести на свет наследника. Я не допущу, чтобы дело зашло так далеко.

— Довольно скучно, не так ли? — говорю я, откладывая карты и постукивая ногтями по столу.

Шейна стоит позади меня и расчесывает мои волосы, смеясь.

— Миледи любит отправляться в приключения. Когда мы были девочками, ее нельзя было ничем подкупить, чтобы она хоть секунду посидела на месте.

Я выдыхаю, закатываю глаза и перевожу взгляд на самую младшую девочку в комнате.

— Не слушай её, дорогая Офелия. Я вполне могу сидеть здесь и... пить чай весь день и есть сухарики.

Вокруг стола раздается хихиканье, и я улыбаюсь, что-то согревает центр моей груди, когда я это делаю.

— А теперь... — я пользуюсь преимуществом нового товарищества и наклоняюсь вперед. — Расскажите мне об этих мятежниках.

Зеленые глаза Офелии расширяются, а Марисоль перемещается на свое место, перебирая пальцами светлые волосы.

Интересно.

— Я сказала что-то неуместное? — спрашиваю я. — Прошу прощения, если так. Я подслушала разговор и мне стало любопытно, но по вашей реакции я вижу, что это деликатная тема.

Я делаю паузу, позволяя своим словам задержаться в воздухе, прежде чем продолжить.

— Знаете... Вам все равно стоит рассказать мне. Я бы не хотела опозориться перед кем-то, прежде всего перед королем, — я кладу руку на грудь и хихикаю. — Можете себе представить такое?

Офелия колеблется, прежде чем наклониться поближе.

— Они — изгои.

— Изгои?

Она кивает, а Марисоль поджимает губы, прежде чем добавить: — Грязь — вот кто они. Отвратительные существа, которые считают, что имеют право жить на нашем уровне.

Мой желудок сжимается.

— А разве нет?

Офелия качает головой.

— Они преступники. Люди говорят, что они курят и пьют до потери зрения, а потом пробираются в Верхний Ист-Сайд и похищают людей прямо с улиц.

— С какой целью? — мои брови втягиваются.

— Чтобы сделать заявление? — Офелия кусает губы.

— Они гиены, — вклинивается Марисоль. — Они стали проблемой только недавно, а теперь, когда они бросаются к ногам короля Майкла? — она пожимает плечами, проводя руками по юбке. — Они долго не продержатся.

Пальцы Шейны приостанавливаются там, где она закалывает мои волосы.

— Это довольно жестоко, — укоряет она.

Серые глаза Марисоль смотрят на нее, ее черты лица напряжены.

— Они устраивают человеческие жертвоприношения посреди своих грязных дорог! Раздевают человека до нитки, пока не остается ничего, кроме гордости, а потом забирают и её, оставляя после себя только стыд и предсмертные рыдания.

— Мы не знаем этого наверняка, — выругалась Офелия. — Никто не видел, как это происходит.

Я втягиваю воздух.

— Конечно, нет. Разве они не хотят, чтобы народ был на их стороне, если они планируют выступить против короля? Разве не было бы очевидно, что люди пропадают?

Офелия покачала головой.

— Иногда, миледи, у безумия людей нет никаких оснований. И если у них есть предводитель...

Ее голос дрожит, а глаза стекленеют.

Мое сердце бешено бьется в центре груди.

— Они настолько организованы?

Я вспоминаю неопрятную женщину с вечеринки и то, как она говорила. Но я списала всё на бред ненормальной женщины, которую свел с ума голод, свирепствующий на улицах города. Король Майкл не выглядел обеспокоенным, поэтому я решила, что нет причин принимать это всерьез.

Позвоночник Марисоль напрягается, и она прочищает горло.

— Да, но мы не должны говорить о таких вещах. Это запрещено.

Я пристально смотрю на Марисоль, впитывая ее слова и откладывая их на потом, когда останусь одна.

— Неважно, — говорит Офелия. — Они не те люди, с которыми Вам следует вступать в связь. Никогда. Этого достаточно, чтобы Вас обвинили в измене.

— Конечно, нет, — протянув руку, я кладу ее поверх руки Офелии и улыбаюсь. — Спасибо, что рассказали мне, — мои глаза переходят на Марисоль, затем обратно. — В конце концов, нам, дамам, нужно держаться вместе.

——————

Уже давно все легли спать, но я не могу уснуть. Мой разум заполнен вопросами, а желудок заливается напряжением.

Мятежники.

Я никогда не слышала о них раньше.

Но Ксандер явно знает.

Меня охватывает тревога.

Я думала, что была готова, когда приехала, но вот я здесь, не прошло и двух недель, а в мои планы уже брошен разрушающий шар. Звук за дверью заставляет меня резко выпрямиться в постели, сердце замирает.

Здесь кто-то есть?

Я отбрасываю тяжелое одеяло и перекидываю ноги в сторону, мои ступни встречаются с богатой тканью персидского ковра.

Подойдя к своему туалетному столику, я надеваю темно-красную ночную рубашку, длинные шелковые рукава которой развеваются у запястья, а подол целует пол. Я затягиваю ее на талии и беру один из ножей, который прячу в верхнем ящике, прежде чем направиться к двери, чтобы посмотреть, что вызвало шум.

Повернув ручку, я распахиваю деревянную дверь, оглядываюсь в обе стороны, но встречаю только тишину. В помещении темно, освещают его только маленькие железные бра, украшающие коридоры.

Глубоко вздохнув, я заправляю распущенный черный локон за ухо и делаю шаг из своей комнаты, закрывая за собой дверь, нервы гудят под кожей.

Я успеваю сделать всего два шага, как из тени появляется тело и встает передо мной.

— Ааа! — вскрикиваю я, мой желудок поднимается к горлу, а затем падает на землю.

Принц Тристан смотрит на меня, руки в карманах, каменный взгляд.

— Вы напугали меня, — у меня пересохло во рту, и мой язык высовывается, чтобы смочить губы, когда я делаю большой шаг назад к закрытой двери, положив кинжал за спину. — Ч-что Вы здесь делаете?

Он качает головой и придвигается ближе.

— Что Вы скрываете, Маленькая Лань?

Раздражение прокладывает себе путь через мою грудь, и я напрягаю плечи.

— Это не Ваше дело. Почему Вы в моем крыле?

Его темная бровь поднимается.

— В Вашем крыле?

— Да, в моем крыле. Вы видите здесь других дам?

Он оглядывается вокруг.

— Я не вижу ни одной.

Оскорбление пронзает мою грудь. Невыносимый.

— Вы такой же ужасный, как и слухи о Вас, не так ли?

Его поза меняется, плечи становятся напряженными, как будто сама его аура мутирует в нечто темное. Что-то опасное.

Завораживает, то, как он может превращаться из неизменной позы в это, что бы это ни было, и из-за этого мои волосы встают дыбом, а мое нутро кричит, что я должна следить за своими шагами.

— Это может быть Ваше крыло, но это мой замок. Это мои коридоры, — шипит он, придвигаясь так близко, что его дыхание призраком пробегает по моему лицу. — Было бы невероятно глупо с Вашей стороны полагать, что только потому, что я не ношу титул короля, Вы не должны склоняться передо мной.

Мое дыхание сбивается, но следующие слова срываются с языка прежде, чем я успеваю их проглотить.

— Я склоняюсь только перед теми, кто этого заслуживает.

Он ухмыляется, его тело прижимается ко мне, отчего жар проникает в середину моего тела, а сердце ударяется о ребра. Его рука скользит по внешней стороне моего рукава, ткань создает восхитительное ощущение на моей коже, несмотря на то, что внутри меня кипит мерзкая смесь ненависти и паники, не желая, чтобы он видел то, что скрыто за моей спиной.

— Я всегда могу заставить Вас, — бормочет он.

Мои ноздри раздуваются, маленький кусочек страха обвивается вокруг моего позвоночника, как розовая лоза, шипы предупреждающе колют меня.

Я игнорирую его.

— Вы можете попробовать, — фыркаю я.

Его ладонь скользит по моему плечу, пока не встречается с плотью, и мой живот подпрыгивает, когда он касается меня, кожа к коже.

— Это неуместно, — говорю я.

Его пальцы проводят по моей ключице, а затем поднимаются вверх по горлу, огибая пищевод. Его большой палец прижимается к моему подбородку, и от этого давления моя голова откидывается назад, пока я не встречаюсь с яростным взглядом его зеленых глаз.

Моя грудь напрягается, беспокойство закручивается внутри, и что-то тяжелое оседает глубоко в моем животе.

— Хм... — его нос проводит по моей щеке и возвращается назад, пока не касается моего уха. — Думаю, Вы скоро поймёте, что меня мало волнует, что уместно.

Его вторая рука хватает меня за талию, и мои глаза трепещут от тепла его прикосновения, проникающего сквозь тонкий шелк моей ночной рубашки. Мои пальцы сжались вокруг ножен моего клинка.

Я бы смогла это сделать.

Он отвлечен, и нож прорезал бы его кожу, погрузившись в вены за считанные секунды.

Но я зашла так далеко не для того, чтобы устраивать беспорядок, и я не позволю таким глупым эмоциям затуманить мои суждения.

Тупая боль в голени заставляет мои ноги подкоситься. Хватка Тристана крепкая, он ловит мое падение, его рука давит вниз. Горечь пронзает меня, когда мои колени ударяются о блестящий кафельный пол, заставляя меня вздрогнуть от удара, а кинжал падает на землю рядом со мной.