Глава семнадцатая

Мгновение тянулось, как хрупкая паутина под напором ветра. Всё дольше и дольше, без конца. В глазах Свена заблестели слёзы. Тавиш понурился, Оррин и Джеб понимающе переглянулись. Даже Каден и Гриз застыли без движения, хоть я и не могла понять, дошёл ли до них смысл слов капитана. Молодые солдаты по обе стороны от него выглядели растерянно — новость явно застала их врасплох. Грудь пронзило острой болью. Все ждали ответа от Рейфа. Мучительное мгновение, но оборвать его мог только он и никто другой.

«Ваше величество».

Рейфа я видела лишь сбоку, но мне хватило и этого. Он смотрел сквозь капитана, словно того не было вовсе. Измазанное грязью и кровью лицо было бесстрастно, и лишь стиснутые зубы выдавали его чувства. А ещё медленно сжимавшийся кулак. Каждый едва заметный, сдержанный жест говорил о том, каким ударом стала эта новость для Рейфа… впрочем, его хорошо обучили. Подготовили к будущей роли. Наверное, Свен натаскивал его ещё с детства. Рейф сделает, что требуется, как собирался в Морригане, собираясь жениться на мне, совершенно незнакомой ему девушке.

— Тогда ваш долг исполнен, — дважды глубоко вздохнув, кивнул он.

Одно мгновение, несколько слов, и принц стал королём.

— Когда? — тихо спросил Рейф, жестом приказав капитану встать.

Только теперь Свен сочувственно положил руку Рейфу на плечо.

Капитан окинул нас взглядом, явно не решаясь говорить при посторонних.

Рейф покосился на Кадена с Гризом и велел Тавишу и Оррину прогуляться с ними. Отдать мечи одно, а доверить государственные тайны — совсем другое.

По словам капитана, король умер несколько недель назад, всего через пару дней после кончины супруги. При дворе было неспокойно, поэтому смерть его величества решили утаить. Поскольку трон опустел, а наследник пропал, кабинет министров предпочёл скрыть от соседних правителей, что Дальбрек остался без монарха. Как было объявлено, король не появляется на людях, скорбя по королеве.

Без огласки приняв на себя государственные дела, министры стали отчаянно искать принца. Вместе с ним исчезли высшие офицеры, и всё указывало на то, что принц увяз в незаконной, но вполне заслуженной мести морриганцам. Дальбрек до сих пор негодовал из-за расторгнутого договора, люди жаждали наказать повинную сторону. В кабинете Свена нашлось письмо от принца, назначавшее встречу в Луизвеке, и больше ничего, не считая таких же приказов Тавишу, Оррину и Джебу. Правительство опасалось, что их всех бросили в темницу, но осторожные расспросы это опровергли. Принц как сквозь землю провалился, но надежда не угасала, ведь пропавшие были далеко не зелёными новобранцами.

Капитал закончил рассказ, и настала очередь объясняться Рейфу.

— Я введу вас в курс дела по пути, — бросил он, добавив, что мы устали, голодны, а некоторым нужна помощь лекаря.

— А кто те двое? — Капитан кивнул на Гриза и Кадена.

Рейф криво усмехнулся. Я напряглась, гадая, как он их назовёт — варварами, пленниками? Похоже, он колебался. Лишь бы не рахтанами или убийцами!

— Венданцы. Им пока можно доверять, но в меру. Мы глаз с них не спустим.

«Пока»? «В меру»?! Да они только что нам спастись помогли! И это уже во второй раз! Впрочем, они сделали это не ради Рейфа или Дальбрека, а ради меня одной, так что осмотрительность была уместна.

Капитан помрачнел, между бровей пролегла глубокая морщинка.

— Не так давно у нас пропал отряд. Мы выслеживаем таких, как…

— Отряд погиб, — отрезал Рейф. — Все мертвы. Я сам видел, как их оружие и снаряжение приволокли Комизару. Это двое ни при чём. Сказал же, объясню по пути.

Целый взвод. Капитан побелел, но, следуя приказу, и слова больше не обронил. Напоследок окинул меня взглядом и всё же из вежливости удержался от расспросов. Он видел, как я еду с Рейфом, и наверняка подумал о нас что-то грязное. Не хотелось вгонять в краску их обоих, особенно после слов капитана о том, какую ярость все испытывают к морриганцам. Люди капитана, взбираясь на лошадей, тоже поглядывали на меня с любопытством. Моя рубаха из кланового платья вся изорвалась, я была забрызгана кровью. Наверняка я кажусь им обычной варваркой. Зачем королю такая дикарка?

Все эти взгляды не ускользнули от Рейфа, и он хмуро покачал головой.

Да уж, объясняться предстояло долго.

Мне так и не удалось задержать Рейфа хотя бы на миг, чтобы выразить свои соболезнования, хоть как-то утешить. Все тут же двинулись дальше. Может, оно и к лучшему? Пусть он переварит новость в одиночку. Мои слова лишь разбередят рану.

Я всего раз видела его отца, и то мельком. Старик взбирался по ступеням цитадели, прихрамывая и опираясь на руку слуги. Меня сковал ужас. Король годился мне в деды, каким же старым окажется принц! Теперь стало понятно, что на самом деле возраст дальбрекского короля не имел значения, но я сбежала бы всё равно. Пугала сама мысль, что он приехал в Сивику подписывать брачный договор. Мне хотели навеки заткнуть рот, заперев в чужой стране, о которой я знала так мало, растоптать все мои чаяния. Сбыть, как партию дешёвого вина, только от него радости всё-таки больше. «А ну тихо, Арабелла. Мне неинтересно, что ты думаешь!»

Что-то хорошее в короле наверняка всё же было, недаром Рейф любил отца, а Свен даже всплакнул, узнав о его кончине. Но и напутствие монарха сыну не шло из головы: «Если невеста не понравится, после свадьбы возьмёшь фаворитку». Я могла оплакивать старика только ради Рейфа.

Поскольку нас теперь сопровождало тридцать воинов, я предпочла плестись на собственной лошади в самом хвосте каравана. Моё присутствие только помешало бы Рейфу и Свену рассказывать, где они провели столько времени. Весь Дальбрек, должно быть, придёт в бешенство от вести, что их принц пропал из-за меня. Капитан процедил слово «Морриган», будто сплёвывал яд.

Поднялся кусачий промозглый ветер. Мне так не хватало тепла Рейфа за спиной, его уютных объятий, прикосновения губ. Мои волосы пропахли землёй, гарью и даже рекой, что едва нас не погубила, но он зарывался в них носом, словно те благоухают цветами. Его будто совсем не волновало, похожа я на принцессу или нет.

— Рейф явно потрясён. Значит, он и про немощность короля врал?

Я и не заметила, как со мной поравнялся Каден. Вероятно, он с той самой минуты на террасе подсчитывал, сколько раз его обманывали.

Плечи его поникли, вид казался измождённым. Однако виной тому была не долгая дорога. Усталый взгляд объяснялся другим: теми словами, что день за днём неумолимо отрезали от него по кусочку. Моими словами. Я приготовилась дать отпор, но его потухшие глаза опустошили меня. Колоть Кадена больше не за что. На доске не осталось фигур.

— Прости меня, Каден.

Его губы тронула вымученная улыбка. Он помотал головой, словно упрашивая не извиняться.

— Я успел обо всём подумать. Напрасно ждал от тебя правды. Я ведь первым предал тебя в Терравине.

Это верно, он обманывал меня, лгал, но моя собственная ложь казалась теперь худшим преступлением. Я сыграла на его потребности быть любимым. Выслушивала самые сокровенные и тяжкие тайны, которые он скрывал ото всех. Он обнажил передо мной душу, и я подло этим воспользовалась.

Я слишком устала, чтобы перебирать грехи, точно фишки за игральным столом. Какая разница, у кого их больше?

— То время прошло, Каден. Тогда мы оба были другими. Лгали и притворялись.

— А что же теперь?

Он будто выписал робкое «правда», единственное слово незримого договора, что застыл в воздухе. Возможна ли между нами правда? Подходящую ли минуту он выбрал? Я больше ни в чём не была уверена.

— Что тебе нужно, Каден? Зачем ехал за мной?

Ветер трепал его светлые волосы. Он щурился вдаль, не решаясь ответить. Я видела, как он борется сам с собой, рвётся натянуть свою извечную маску бесчувствия. Но сейчас это было ему не под силу.

— Ты сам предложил говорить правду.

По его губам скользнула горькая улыбка.

— Столько лет… я не желал замечать натуру Комизара. Напитался его безумием, ведь он спас меня от чудовища. Я готов был заставить целое королевство заплатить за грехи моего отца — человека, которого не видел больше десяти лет. Полжизни я ждал его смерти. Отгораживался от доброты встреченных морриганцев, считал, она их не спасёт. Такова была цена войны, моей войны. Только ею я и жил.

— Если ты так ненавидел отца, почему сам его не убил? Для тебя это не составило бы труда.

— Потому что мне было мало его смерти. — Он стиснул поводья. — Когда я представлял, как режу ему глотку, гнев не унимался. Слишком быстрая смерть. Чем дольше планировал, тем большего хотел. Чтобы он помучился. Чтобы знал. Хотел, чтобы он видел, как всё, чего он меня лишил, постепенно ускользает из его пальцев. Чтобы он умирал сотней смертей, медленно, мучительно, день за днём, как я попрошайкой на улице в вечном страхе перед скотами, которым он меня продал. Я хотел, чтобы теперь он отведал, каково мне приходилось под его кнутом.

— Ты говорил, тебя били нищие.

— Да, но он начал первым. И раны оставлял самые глубокие.

Я вздрогнула. Жизнь обошлась с Каденом так беспощадно. Но с каким исступлением он жаждал мести, сколько времени её продумывал! Я сглотнула комок, подступивший к горлу.

— И ты всё ещё хочешь отомстить?

— Да, — кивнул он не раздумывая. — Но ещё больше я желаю другого. — Он повернулся ко мне, в уголках глаз собрались тревожные морщинки. — Чтобы невинные не пострадали. Комизар ведь никого не пощадит, ни Паулину, ни Берди, ни Гвинет — никого. Я не хочу, чтобы они погибли… и не хочу, чтобы погибла ты. — Он смотрел на меня так, будто уже видит у меня на лице печать смерти.

Внутри всё перевернулось. Я вспомнила последние слова Венды, утраченные строфы, вырванные из книги пророчеств: «Джезелия, чья жизнь будет отдана в жертву». Этими словами я не делилась ни с кем. Пусть пока побудут моей тайной. Для правды я ещё не созрела.