Она горячо пожала мне руку. На бледном усталом лице девушки мелькнула улыбка, которая обычно бывает у редко смеющихся людей.
-- Я не создана для монастыря! - весело сказала она. Потому что я слишком люблю жизнь!
Так мы и распрощались. Она быстрым шагом направилась к воротам парка. К ней подошел какой-то молодой человек, в старом пыльном костюме.
-- Сюзанна! - воскликнул он. - Как я рад вас видеть! Почему вы избегаете меня?
Он обнял девушку, было видно, что ей это не нравиться. Я поспешил Сюзанне на выручку. Она грубо оттолкнула парня.
-- Отстань, ничтожество! - отмахнулась девушка, отряхивая свое серое платье. - От тебя воняет. Ты весь в грязи!
-- О! Как ты можешь так говорить! Я столько для тебя сделал! - заныл он. - А ты даже выслушать меня не хочешь!
-- Денег у меня нет! - коротко ответила мадмуазель Симонен. - И не будет, пока я не выиграю процесс.
-- Я не о деньгах хочу говорить, - возразил тот с жуткой улыбкой. - Я хочу о тебе поговорить... За тобой следит смерть, берегись!
Симонен испуганно уставилась на него. Девушка решила, что парень сошел с ума.
Тут человек заметил меня с Герцогом и без лишних слов дал деру. Я понял, что он скрывается от правосудия, раз так шарахается от людей.
-- Кто этот тип? - спросил я девушку.
-- Он беглый монах бенедиктинец, помог мне бежать. В дорожной карете он вдруг набросился на меня, хотя я так и не поняла, толи он хотел отнять мою честь, толи задушить. К счастью кучер услышал мой крик и устроил этому идиоту хорошую трепку. Сейчас этого монаха ищет полиция, он что-то украл из своего монастыря. Теперь он прячется по ночлежкам и второсортным кабакам.
Эти слова она произнесла с нескрываемым презрением.
В этот день ко мне приехала моя дорогая Мадлен де Ренар, по которой я очень соскучился. Она рассказала мне все о светской жизни, о недугах, которые последнее время мучат ее дядюшку, о каких-то дальних родственниках и о печальной кончине кошки приятеля ее дядюшки. Все эти новости она высыпала на меня за один час, не давая мне даже слова вставить. Сообщив мне обо всех событиях, она поинтересовалась моими судейскими делами.
Я рассказал ей о деле Сюзанны Симонен. Красотка внимательно выслушала меня. Мадлен стало искренне жаль девушку, и она похвалила меня за то, что я не пошел на поводу у старого изверга Симонена.
-- А когда состоится суд? - спросила Ренар.
-- Завтра, - ответил я.
-- Здорово! - воскликнула Мадлен. На ее детском личике заиграла улыбка. - Ах, вам так идет судейская мантия! Я обязательно приду посмотреть суд.
Я вздохнул. Мысли у этой красотки работали в одном направлении.
-- И у меня такое чувство, что что-то должно произойти! воскликнула она. - Всегда, когда мы встречаемся вместе, что-то происходит.
-- Это точно, - проворчала моя сестра Шарлота, которой Мадлен не нравилась, - опять кого-то убьют.
-- Было бы интересно, - кивнула Ренар.
Следующий день выдался пасмурным и хмурым, наш городок казался еще более серым и мрачным. Из-за опоздания мсье Симонена суд начался на полчаса позже. Этот тип был похож на озлобленную крысу и не сводил с меня своих маленьких глазок. Мадмуазель Симонен себя плохо чувствовала, она сидела, согнувшись, обхватив плечи руками, и тяжело дышала. Ее лицо было неестественно бледным. Когда объявили о начале заседания, она поднялась со своего места и попросила сделать заявление.
-- Я бы хотела кое-что сообщить, - начала Симонен, изо всех сил стараясь говорить бодро, но голос ее звучал хрипло и тихо. - Я...
Она вдруг замолчала, лицо девушки исказилось болью, судорога свела ее тело, колени подвело к животу. Она вскрикнула и упала на пол, судорожно сжав на груди руки. Ее вырвало кровью. Не помню, как я оказался рядом с ней. Девушка вцепилась в мою руку и прошептала:
-- Кажется, меня отравили...
Она попыталась еще что-то сказать, но кровь изо рта хлынула новым потоком.
-- Доктора! - закричал мсье Манури.
Он сел рядом с Симонен на колени и принялся вытирать платком окровавленное лицо девушки.
-- Все будет хорошо, Сюзанна, - твердил он.
Но я сразу понял, что несчастная девушка обречена. Когда прибежал врач, Сюзанна была мертва. Ее рука все еще держала мое запястье. Я поднял глаза на собравшихся, которые с ужасом взирали на эту сцену. Мой взгляд встретился с взглядом мсье Симонена, лицо которого было бледнее мертвеца.
-- Это не я, - прошептал он, видя в моих глазах обвинение.
Я высвободился от мертвой руки и уселся в кресло. На какое-то время мои мысли погрузились во тьму, я ни о чем не думал, просто сидел, глядя в одну точку. Из этого мрака меня вывел голосок Мадлен.
-- Макс, вы весь в крови! - услыхал я.
Только сейчас я это заметил. Мне стало жутко. Я окинул взглядом опустевший зал, коллег которые заботливо расспрашивали меня о моем самочувствии, скорченное тело Симонен на полу, плачущего адвоката Манури. Постепенно ко мне вернулась способность соображать.
-- Вы думаете, что это убийство? - спросила меня Мадлен, когда мы пришли в мой кабинет, и я понемногу пришел в себя.
-- Вне всякого сомнения, - ответил я. - И мой долг найти убийцу.
-- Ох, вы всегда так говорите! - воскликнула Ренар. - Но, должна заметить, поиски вы проводите очень хорошо.
Я поблагодарил Мадлен за комплемент и кратко изложил план моих действий.
Для начала я решил осмотреть квартиру, в которой жила мадмуазель Симонен, а потом переговорить с подозреваемыми. Мадлен одобрила мое решение, и мы взялись за дело. Увы, Ренар, как обычно, не понимала серьезность происшествия, считая расследование забавной игрой.
В кабинет вошел мсье Либорель. Его лицо было мрачным и озабоченным.
-- Вы сейчас домой? - спросил меня он. - Вам надо отдохнуть... какой кошмар, эта девушка умерла у вас на руках!
-- Мы едем расследовать убийство! - весело сообщила ему Мадлен.
Либорель схватился за голову:
-- Ох, Макс, вы опять вмешиваетесь не в свои дела! Пусть этим займется полиция!
Либорель явно не хотел, чтобы я брался за это расследование. Ему постоянно приходили на меня жалобы от полицейского Стервози, который ругал меня за то, что я "копаюсь там, где не надо и что-то вынюхиваю" (это слова Стервози). К тому же дело могла быть довольно щекотливым, так как в нем была замешена Церковь, а бедняга Либорель еще не оправился после случая, когда я выиграл дело крестьян у епископа Арраского. Помню, из-за этого дела мне здорово досталось на орехи, я думал, что меня отлучат от церкви. А Либорелю, который был моим наставником, было неприятно выслушивать гадости обо мне.