Глава 28 Фэллон

Светлые дни приходили и уходили. Каждое утро, когда я просыпалась, на подушке лежал белый лунный цветок. Однако я не видела Джулиана. Ни разу за неделю. Я сказала ему не приходить. Это не стоило того, чтобы его бросили в туннели, и он сказал, что именно по этой причине он не рассказывал мне. Но каждое утро белый лунный цветок все равно появлялся. И каждое утро я улыбалась, зная, что он был здесь.

Было первое октября, и дедушка сам добрался до стола за завтраком, добавил звук Скорбящего Фредди, чтобы слышать. Мы разгадали кроссворд в рекордно короткие сроки, стукнув ручками по столу. Карандаши были для любителей. А поздним утром я оделась потеплее, чтобы отправиться на площадь, в свои узкие черные джинсы, любимую кожаную куртку и черные замшевые ботильоны.

Разноцветные листья падали с деревьев и устилали улицы ковром, кружась и вальсируя до своего грандиозного финала, создавая впечатление, что это нечто, достойное празднования, а не мрачный смертный приговор. И для золотистого и огненного цвета, так оно и было. Я вдохнула этот цвет глубоко в свои легкие, зная, что зима скоро лишит меня этого оттенка. Пахло костром, кислыми яблоками и новыми начинаниями. Новые начинания, потому что я была безработной, но, ох, как падение, как я падала.

Я припарковала скутер перед «Бобы», и мое отражение отразилось от витрины магазина с ромбовидными стеклами, когда я сменила шлем на черную шапочку с напуском.

— Доброе утро, Фэллон, — пробормотал мистер Хобб из бакалейной лавки Хоббса, хромая по мощеной дорожке, кивая головой и неся портфель, как будто он был на задании. Я повернулась, чтобы помахать ему рукой, и мой взгляд упал на Агату Блэквелл, сметающую осенние листья с крыльца своего магазина в нескольких кварталах отсюда. Что только напомнило мне остановиться и забрать ее секретную чайную смесь для дедушки позже. Агата помахала рукой, и я ответила на ее жест, прежде чем нырнуть с холода в кафе.

Звякнула дверь, и очередь выстроилась за угол. Я заняла своё место в конце и моя рука невольно потянулась к телефону, чтобы убить время, забыв, что его нет.

Я была без своего мобильника уже два месяца, выключила его и положила в верхний ящик прикроватной тумбочки. С тех пор я в нем не нуждалась. В месте, отрезанном от остального мира, я была вынуждена противостоять осуждающим взглядам других, противостоять своим мыслям.

Я бездумно двигалась вдоль очереди, погружённая в эти самые мысли, когда внутри меня, вокруг меня загудело мягкое жужжание. Болтовня в кафе звучала отдаленно, за миллион миль отсюда, но прямо на заднем плане.

— Где ты была, Фэллон? — шёпот мне на ухо, ледяное дыхание в моих волосах, как будто это был холодный фронт. Я обернулась, чтобы посмотреть назад, когда он схватил меня за пояс джинсов и притянул вплотную к своему телу.

— Веди себя непринужденно, хорошо? — прошептал Джулиан с игривостью в голосе. Я опустила подбородок и улыбнулась.

— Где ты была всего минуту назад?

— В смысле? — мой голос был тихим, когда мы сделали шаг вперед, бросая взгляд по сторонам. Никто нас не заметил. Никто не обращал внимания на фриков.

— Ты часто так делаешь. Теряешься в своей голове и смотришь в никуда. Я знаю, это звучит странно, но, — он провел костяшками пальцев по основанию моего позвоночника, посылая волну по всему моему телу, — я хочу знать, о чем ты думаешь. Я хочу быть там, куда бы тебя ни привел твой разум.

Я смущенно улыбнулась.

— Ты уже там.

Джулиан издал звук, что-то вроде гудения, смешанного со вздохом на выдохе. Я хотела бы, чтобы это чувство, чувство нас, было осязаемым. Мне хотелось бы запечатлеть этот порыв, разлить его по бутылкам. Сохрани для вечности.

— Я не хочу быть вдали от тебя, — сказал он мне в волосы. — Я приду к тебе сегодня вечером.

Я покачала головой, и он зарычал.

— О, ты хладнокровна.

Его пальцы прошлись по изгибам моего позвоночника, по основанию джинсов.

— Но я все равно приду. Будь готова ко мне.

Его дыхание было у меня в ухе, как сердцебиение. Мои глаза закрылись, чувствуя головокружение.

А потом он ушел — просто так — оставив меня в своём холоде.

Я сделала еще один шаг вперед; мое тело все еще гудело.

Как только я подошла к стойке, Ривер Харрисон поприветствовала меня широкой улыбкой. — Твоя обычная Тыквенная Приправа?

— Эх, мне нужно что-нибудь покрепче.

Что-нибудь, что пробудит меня от чар Джулиана. Позади нее мой взгляд скользнул по праздничному выбору кофе.

— Рискнёшь попробовать фирменное «Порочное Желание Смерти» Воющей Лощины? — брови Ривер поползли вверх, а губы сжались в тонкую линию. Я переступила с ноги на ногу.

— Давай два в этот прекрасный день, — услышала я и резко повернула голову, чтобы увидеть, как Киони подходит ко мне сзади и кладет десятку на стойку.

— Мне покрепче.

Ривер проверила кассу, протянула ей сдачу, и мы с Киони отошли в сторону. — Не хотела вторгаться, но я отказываюсь стоять в этой очереди, и не трудись возвращать мне деньги, а то куплю тебе ещё.

Она смотрела на меня, пока я рылась в сумочке в поисках бумажника.

Я поблагодарила ее, и она своими черными волосами, ее глаза вспыхнули коричнево-золотым, как недавно отчеканенные медные монетки.

— Как дела? Рада видеть, что ты все еще здесь.

— Я тоже! Честно говоря, не думала, что продержусь так долго.

— Куда ты теперь? — спросила она, и простота ее вопроса напомнила мне, как я потеряла работу.

На вкус это было горько-сладким. У меня был остаток дня, я могла делать все, что захочу, но единственное, чего я хотела, — это изолировать себя в морге и дать ту малую жизнь, которую я могла дать трупу.

Или быть с Джулианом. Желательно, с Джулианом.

— Я правда не знаю. Думаю, прогуляюсь по площади.

У Киони отвисла челюсть.

— Нет, — она покачала головой, — Ты только что заказала «Порочное Желание Смерти». Ты будешь не в себе. Ты не можешь просто так разгуливать по городу…

Наши напитки были готовы, и мы обе забрали бумажные стаканчики со стойки.

— Сегодня ты будешь со мной.

— С тобой? — я улыбнулась, приподняв брови, поднося стаканчик к губам, и через крошечное отверстие в кофе вырвался аромат чего-то, пахнущего кленом, корицей и крекером Грэм.

— Да.

Киони толкнула дверь, и холод обрушился на нас со всех сторон.

— Это будет хороший день.

— Ты когда-нибудь чувствовала, что все внутри твоего тела хочет покинуть тебя? Как будто твое сердце колотится так сильно, и этот ужас… как будто оно чувствует близость опасности. Но ты не можешь пошевелиться. Когда ты чувствуешь, что тебя сейчас стошнит? — спросила я Киони, когда мы лежали на спинах, уставившись на заднюю стену хозяйственного магазина, где она потерялась в своем искусстве, в своих толстых черных линиях.

На кирпиче мелом рисовалась надпись: «Lie Lie Land». Под ней букет из черных воздушных шаров.

— Да. Вчера. Когда я получила свою утреннюю дозу «Порочного Желания Смерти.»

Я наклонила голову, черные слова были такими четкими, линии такими чистыми.

— Что это значит?

— Каждый мой прекрасный день, лунное дитя. Так значит, ты чувствуешь, что тебя сейчас стошнит?

— «Лунное дитя», — я со стоном покачала головой, — да, я чувствую, что, черт возьми, умираю. Как будто все мое тело, как… Бум! Бум! Бум! Бум!

Я вытянула пальцы по бокам, обливаясь потом, но мой пот был холодным. — Но потом мое сердце начинает бу-бум! Бу-бум! Бу-бум! Я хочу бежать так быстро, избавиться от этого. Ты пьешь это каждый день? Вау, ты определенно зависима от кофеина.

Она засмеялась, потом смех затих.

— Да, каждый день. Когда ты растёшь в мире, где жизнь контролируется и спланирована, ты обретаешь стабильность. Моя стабильность — это «Порочное Желание Смерти» и искусство. Мы все чем-то зависимы, но мои пристрастия не являются секретом. Они выставлены на всеобщее обозрение.

Киони повернулась ко мне, улыбаясь.

Я завидовала тому, как ей было так комфортно самой с собой, со своими мыслями, лежать на тротуаре, ни в ком не нуждаясь. То, как она была так открыта, так уверенно вела себя — из тех, кто не нуждается в чьем-либо признании.

Киони казалась девушкой, которая могла сказать «нет», установить границы. Из тех девушек, которые также могут сказать «да», потому что ей этого хочется. Такой девушкой я стремилась быть. Из тех девушек, которые могли бы просто сказать Джулиану, что да, я хотела, чтобы он пришел сегодня вечером. Что я никогда не хотела, чтобы он уходил. Но с его приходом всегда приходило его отсутствие, и, о, как я ненавидела его отсутствие.

И вдруг меня захлестнула волна негодования по отношению к Ордену и Священному Морю. Те самые, которые держали нас с Джулианом порознь. И Джулиан был прав, никто из них с Ист-Сайда не прыгнул со скалы вслед за мной. В течение последних двух месяцев они только и делали, что навязывали мне свой ковен, заставляли меня чувствовать себя третьей лишней или кем-то на заднем плане. Я закрыла глаза, решив, что мне нужно отдохнуть от них на некоторое время, чтобы разобраться во всем.

После того, как побочные эффекты «Порочного Желания Смерти» прошли, мы встали на ноги и попрощались, пообещав снова встретиться за чашечкой кофе. Быть рядом с Киони было легко. Она заставила меня почувствовать себя так, как будто мы были друзьями всю нашу жизнь. Никакого давления, никаких правил, никаких скрытых мотивов. Чувство, когда мне не нужно было прикрывать спину.

По дороге домой я зашла в аптеку Агаты, купила дедушкиного чая и провела остаток дня, ухаживая за старым чудаком. Мина пришла на ужин, и пока она занимала дедушку, я убралась в его комнате и сменила постельное белье. Как только дедушка заснул, мы с Миной Мэй пили самогон на заднем крыльце, слушая шум океана. Легкий туманный дождь целовал наши лица, черные тучи катились в ночи.

Джулиан сказал, что придет сегодня вечером, чтобы я была готовой, но я не могла позволить ему рисковать — чем именно он рискует? Что влекли за собой туннели? Я повернулась к Мине, которая сидела с закрытыми глазами, пока скрипело кресло-качалка. Она была такой расслабленной, на ее лице были морщины мудрости, несколько поколений, полных знаний. Может быть, она могла бы помочь мне лучше понять.