Глава 22 Фэллон

Я всегда задавалась вопросом об увлечении ужасами. Не только ужасами, но и триллерами. Напряженность и кровавые эпизоды… Те самые книги, которые заставляют меня съеживаться, прыгать, прятаться, кричать и спать с включенным светом. Книги, от которых мои мышцы напрягаются, сердце учащенно бьется, а в животе трепещут летучие мыши. Те же самые книги, которые заставляют все мое тело реагировать в режиме «сражайся или беги».

Те же книги, что стояли на полках в дедушкином кабинете.

Я задавалась вопросом об очаровании, стоящем за любовью к ужасам, и теперь я понимаю.

Может быть, это способ отвлечь или заполнить наше горе, наше одиночество, что есть нечто большее, чем это. Чтобы напомнить себе, что мы на самом деле не одиноки во времена, когда чувствуем это. Хотя большинство людей не могут видеть то, что ежедневно проходит рядом с нами или прячется перед нами, возможно, невидимая любовь все равно существует. Может быть, если бы у любви было лицо, она выглядела бы как злая и вызывающая зависимость вещь — эмоциональный монстр с непостижимым голодом.

Да, может быть, именно поэтому я люблю ужасы, потому что они заставляют мои мышцы напрягаться, сердце учащенно биться, а бабочки, летучие мыши, порхают внизу живота. Это заставляет все мое тело реагировать в режиме «беги или сражайся». На мимолетное мгновение ужас удовлетворяет все, что есть внутри меня, что жаждет быть наполненным, встреченным лицом к лицу или забытым.

Было что-то в Фредди в пять утра в похоронном бюро. Шепот электрических струн пролился в подготовительную комнату, играя на моем опустошенном сердце, как на воздушной гитаре.

Темнота окутала меня со всех сторон, кроме единственной лампы над окоченевшим телом Бет Клейтон, которое лежало на холодном металлическом столе, но ее здесь не было. Только я и пустой сосуд. Я зажала пинцет между пальцами, вытаскивая нитку из ее упрямых губ. Я очень хотела это сделать, надеясь, что она вернется ко мне и раскроет секреты, запертые в ее душе. Может быть, именно поэтому ее убийца зашил ей рот… чтобы она не могла говорить со мной.

Но поскольку ее убийца сделал это, это означало, что они знали, что я могу разговаривать с мертвыми. Они, кто бы это ни был, знали, что Бет Клейтон окажется на моем столе, и ее дух окажется у меня на глазах. Никто не мог этого знать.

Мои мысли мгновенно вернулись к Джури Смиту и людям, которые были там, когда я выгнала всех из комнаты, чтобы поговорить с ним. Мандэй, офицер Стокер, Эрл Пэриш, Бэк Пэриш, Джон Сент-Кристофер, Майло Эндрюс, Джулиан…Джулиан Блэквелл.

Джулиан, Джулиан, Джулиан. «Они могли слышать, как я разговариваю с мертвыми?» Я содрогнулась от этой мысли.

Я закрасила ее брови, нанесла легкие тени на веки и провела подушечками пальцев по ее скулам, нанося толстые слои, чтобы придать ей цвет. Бет Клейтон была красивой, милой и вся ее жизнь была впереди.

— Что с тобой случилось?

Быть гробовщиком нелегко. Видеть, как детские тела пролетают над моими столами, было тяжело. Я думала, что с молодыми девушками вроде Бет Клейтон сложнее.

Я прижала большой палец к губам, затем к ее лбу, как всегда делала с каждым телом, с которым сталкивалась.

— Ты свободна, милая девочка, теперь тебя ничто не удержит.

Одинокая сладкая слеза согрела уголок моего глаза. Только одна, как и в любой другой раз, и я вытер ее досуха.

— Это было мило, — сказал чей-то голос. Я обернулась, и Джон стоял, прислонившись к дверному проему, его волосы были растрепаны, но его одежда, как всегда, безупречен, с двумя чашками кофе в руках. Он оттолкнулся от стены и направился ко мне.

— Ты всегда так делаешь? — спросил он, протягивая мне чашку.

— Да.

Его бровь приподнялась, когда он поднес кружку к губам.

— Молишься за них?

— Полагаю, это просто пожелание живых мертвым. Ничего особенного.

— Звучало и выглядело довольно необычно для меня.

Улыбаясь, я постучала по краю стола рядом с телом Бет.

— Она готова к похоронам завтра.

— Ты уже уходишь?

Он дернул запястьем, и его часы сдвинулись.

— Сейчас шесть утра.

— Пять сорок пять, — поправила я, вставая и подходя к раковине, чтобы включить воду.

— Я здесь уже около часа. Я хочу вернуться к дедушке и быть там, когда он проснется.

Я встряхнула руками и схватила бумажные полотенца из автомата.

— Я вернусь позже, чтобы убрать витрину и подготовительную комнату. Клейтоны должны быть здесь около десяти.

Джон кивнул, его взгляд следил за мной, пока я натягивала простыню на тело Бет.

К шести я была в закусочной Мины, как только она открылась, захватив свои заслуженные горячие пирожки и два номера «Дейли Холлоу». И к половине седьмого я вернулась к дедушке, стояла над утесами со свежей чашкой кофе в руке, наблюдала за восходом солнца и ждала, когда он проснется.

Теперь это было моей повседневной рутиной, и я не возражала против этого. Впервые за долгое время я больше не была одна. Мы с дедушкой хорошо ладили. Вместе мы нашли ритм. Хотя он так и не отправил письмо, чтобы привезти меня сюда, я не могла быть более благодарна за то, что провела с ним это время. И боль в моем сердце только усиливалась с каждым днем, зная, что его дни сочтены.

Мой взгляд упал на то место, где я впервые встретила Джулиана.

Я хотела уступить ему в переулке. Мне потребовалось все, чтобы не сделать этого. Все говорят вам, как жить своей жизнью, но никто не говорит вам, как уйти от жизни, которую вы любите, когда она начинает причинять боль. Да, с Джулианом я любила жизнь, потому что он заставлял меня чувствовать себя живой. Девушка, которая выглядела как призрак, разговаривала с призраками, воспитывалась призраками, он заставил эту девушку почувствовать себя чем-то, на что стоит посмотреть, кем-то, кто был нужен. Но он мог легко отнять у меня и это тоже. Если бы я поддалась ему, он бы подумал, что так обращаться со мной нормально, а это было не нормально.

Когда дедушка проснулся, мы провели следующие несколько часов, поедая горячие пирожки и разгадывая кроссворды в его постели, слушая Скорбящего Фредди. Этим утром он был намного тише, и каждый раз, когда мой карандаш касался газеты, его глаза бегали, чтобы уловить мой прогресс.

В тот вечер я зашла в Бобы, услышав, что это единственное место Воющей Лощине, где есть надежда на подключение к Интернету. Дедушка почти ничего не ел за ужином. Мне нужно было изучить его симптомы, посмотреть, смогу ли я найти ответы на этот вирус.

Выцветшая кирпичная стена занимала половину магазина за длинным черным прилавком, где в ряд висели угольно-черные подвесные светильники. Вдоль соседней стены на прямоугольных досках мелом было выведено составленное меню. Кофейня находилась на углу, остальные стены были сделаны из окон с ромбовидным рисунком. Маленькое заведение было переполнено, но в то же время тихо, молодые люди работали за экранами ноутбуков или уткнулись в книгу. Я заметила Майло, сидящего на противоположном конце рядом с окном вместе с Мандэй и Кейном.

Я не разговаривал с Кейном с того случая на вечере фильмов «Рокки Хоррор Пикчер Шоу».

Кейн подозвал меня, как только тоже заметил, небрежно махнув рукой, как будто той ночи никогда не было. Я быстро огляделась в поисках свободного столика, но его не было. После короткого спора с самой собой я шагнула к ним со своей черно-белой полосатой сумкой для ноутбука Kate Spade, висящей у меня на плече.

— Тесен мир, — пошутила я, переводя взгляд с одного на другого.

Мандэй носила черный бархатный бант в своей наполовину уложенной прическе и хмурилась.

— Ты ушел от нас прошлой ночью и пропустил настоящее шоу, — сказала она. — Один из Полых язычников сошел с ума, мог бы съесть меня живьем.

— Так было бы лучше. Фэллон могла бы, наконец, заставить тебя выглядеть красиво в морге, — пошутил Кейн сквозь смех.

— Мудак, — усмехнулась Мандэй, пиная его под столом. Кейн взвизгнул.

— Запомните мои слова, — Мандэй подняла палец, — единственный вариант для этого дымящегося горячего тела — кремация. Никто меня не трогает.

Я усмехнулась, заметив, что Кейн не сделал никаких попыток установить прямой зрительный контакт. Он надвинул шляпу еще ниже на лицо, и я наклонилась и увидела синяк у него над глазом.

— Что с тобой случилось? — Я спросила его. — Это что, синяк?

— Я тебе и пытаюсь рассказать, — воскликнула Мандэй. — Из ниоткуда этот язычник Блэквелл пришел в ярость и ударил его без всякой причины. Я никогда не видела, чтобы язычник так терял контроль на публике.

— Это был удар молокососа, — процедил Кейн, опустив кулак на стол. — И он быстро соскочил, чтобы я успел ответить.

— Потому что ты отсутствовал добрых две минуты, — указал Майло, затем спрятал улыбку за плотно сжатыми губами.

— Он ударил тебя?

Чувствуя себя немного неловко, я перекинула ремень через плечо.

— Почему он ударил тебя?

Я не могла сказать, что он этого не заслуживал, потому что он этого заслуживал.

Кейн прищурился и опустил подбородок.

— Как ты думаешь, почему?

— Потому что мы мальчики, — Майло прислонился спиной к кабинке, — мы деремся, лжем и воруем.

Лицо Мандэй исказилось.

— Почему?

— Потому что. Вот как мы получаем то, что хотим.

Майло соскользнул со скамейки, чтобы освободить мне место.

— Из лучших новостей — завтра Мабон. Ты наконец-то поедешь с нами в Кресент-Бич?

Я села рядом с ним и поставила перед собой сумку с ноутбуком, обдумывая свой ответ. Я не хотела повторения прошлой ночи, а с дедушкой у меня и так было достаточно забот, чтобы беспокоиться о странном поведении Кейна и моих усиливающихся чувствах к Джулиану.

— Я не знаю.

— О, ты должна, — сказала Мандэй в свой кофе, сделала маленький глоток, затем поставила его на стол.

— На пляже будет костер, музыка, танцы…

Она подпрыгнула на месте, что-то вспомнив.

— О, и в полночь говорят, что тот, у кого хватит смелости прыгнуть в океан, получит год удачи.