— Твоя мама знает, что ты здесь? — спрашиваю я, как только мы садимся за стол с едой.

Ассамблея всё ещё гудит позади нас. Кто-то буквально влетел в обеденный зал. Я делаю едва заметный жест Оландону, который поднимается и идёт к нам. Этот маленький мальчик только что разрушил всю секретность Ире. Джован или мой брат ни за что не оставят их в покое. Никто не сможет забыть то, что видел. Джован поймёт, что последние несколько недель я была с этими летающими людьми. Он слишком умён, ему не понадобится много времени, чтобы понять, что есть только одно место, где эти люди могли существовать незамеченными. Могу ли я придумать какую-нибудь ложь, чтобы защитить секрет Ире?

— Я не сказал маме. Я просто пришёл, — продолжает он, бормоча что-то в хлеб. — Я знаю, Адокс говорит, чтобы мы никому не рассказывали. Но он также говорит не покидать Ире, и он знает, что я всё время это делаю, — бормочет он.

Я прищуриваю глаза. Джимми слишком беззаботен. Он притворяется, что не знает, что натворил.

— Адокс говорит это не просто так, Джимми. Это защищает людей, которые живут в Ире.

Я действительно не хочу вести этот разговор здесь, хотя мы и находимся вдали от столов.

— Ты сказала, что я должен сообщить тебе, если увижу что-то важное. А событий было так много. Я знал, что ты захочешь знать, — говорит он, его голос повышается от расстройства.

Его слова останавливают меня на моём пути.

Я прижимаю палец к его губам, когда он открывает их, чтобы продолжить.

— Придержи эту мысль.

Я без слов смотрю на брата, когда он подходит к нам.

— Скажи Джовану, что он захочет это услышать, — говорю я.

Джован тратит пять драгоценных минут на то, чтобы убедить своих советников, что им не нужно находиться с нами в одном помещении. Я знаю, он понимает, что Джимми может разоблачить меня. Он подумает, что я хочу поговорить с ним об этом. На самом деле это просто предлог, чтобы оставить его одного. Я прислоняюсь к двери зала заседаний, закрыв её. Собравшись с силами, я кладу Флаер на круглый стол и поворачиваюсь к Джимми, с ужасом ожидая, что он скажет.

— Джимми, это мой брат, Оландон, и Король Гласиума, — говорю я. — Пожалуйста, скажи мне, что ты видел в Оскале.

Звуки удивления Оландона и Джована заглушил ответ Джимми.

— Солати! Их сотни. Они уже дошли до третьей пещеры, но линия растянулась до самого дыма, и они продолжают приближаться. Я смотрел целую вечность, чтобы убедиться, — рассказывает он.

— Что? О чём он говорит?

Джован смотрит на мальчика, сидя на стуле.

Сейчас не время для выяснения личных обид. Я подхожу к нему.

— Мать послала свою армию.

Он, замерев, пялится на меня.

— Что?

— Именно это и хотел сказать Джимми. Он скаут в Великом Подъёме.

Я держу остальное в тайне. Может быть, остальные решат, что Джимми живёт в Гласиуме, а не в Оскале. Он, конечно, может сойти за Бруму.

— Армия Солати находится примерно на трети пути сюда.

Джован рывком поднимается на ноги, но качает головой.

— Это невозможно, — говорит он. — Пару дней назад я получил сообщение от твоей матери о принятии моего последнего предложения. Мир близок.

Почему он удивлён, что моя мать солгала? Я оставляю его работать над своим отрицанием и возвращаюсь к Джимми.

— Как быстро они движутся?

— Медленно. Они несут кучу вещей. Мечи и луки. Их ведёт жуткий мужчина.

— Дядя Кассий, — бормочу я про себя.

Он не заслуживает того, чтобы стоять во главе любой армии.

— Никто тебя не видел? — спрашиваю я.

Мальчик выпячивает грудь.

— Конечно, нет.

Я крепко обнимаю его. Хотела бы я, чтобы он смог передать мне весточку, не раскрывая свой народ, но это было слишком большое ожидание от семилетнего мальчика. И если его предупреждение предотвратит войну, то его приход стоит того.

— Ты отлично справился. Возможно, ты спас много людей. Мама может злиться на тебя, но, в итоге, она будет тобой гордиться, — говорю я.

Его маленькие плечи расслабляются.

Я двигаюсь к двери и распахиваю её, зову Рона и озвучиваю короткую просьбу. Я не могу выпустить Джимми из комнаты, но и не хочу, чтобы он подслушал слишком много.

Джован расспрашивает Джимми. Мальчик дрожит, он так боится этого внушительного мужчину. Я беру его за руку, поскольку Джован решил наконец-то поверить в то, что сюда направляется армия.

— Эта чертова вероломная сука! — кричит он.

Я закрываю уши Джимми, пока Джован не останавливается. Хотя я не могу винить его. На его месте я сказала бы то же самое.

— Откуда ты знал, где меня искать? — спрашиваю я Джимми.

От его озорной улыбки я прищуриваю глаза.

— Я последовал за тобой, когда ты ушла, чтобы помочь своему другу. Всю дорогу до этого большого серого дома. Я думал, что ты могла увидеть меня, когда свернула один раз.

Я помню вспышку красного цвета, которую я списала со счетов. Во второй раз Джимми успешно прошпионил за мной. Я должна познакомить его со Льдом.

— А потом я не знал, как попасть внутрь, но заметил эти большие двери наверху, — продолжает он.

Джован рычит от этого.

— Там должен был быть чёртов стражник, — говорит он.

— Там был мужчина. Но я не сразу его увидел. Я заглянул в одну из огромных дверей, увидел людей и подумал, что надо попробовать другой путь, чтобы никто не увидел. Но потом я услышал, что он идёт за мной, и я запрыгнул внутрь, чтобы сбежать.
Я, молча, проклинаю Дозорного. Если бы он не напугал Джимми ястребиным входом, тайна Ире осталась бы в безопасности.

Рон возвращается с Каурой и уходит. Надеюсь, моя просьба вызвала некоторое замешательство в любопытствующей снаружи ассамблее. Я подсаживаю Джимми к Кауре и оставляю пару играть в дальнем конце комнаты.

Я поворачиваюсь к Оландону.

— Во-первых, ты должен кое-что увидеть.

Я тянусь к вуали и наполовину поднимаю её.

Мой брат спотыкается о свои же ноги, спеша подойти ко мне.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза — обман — перед тем, как полностью снять вуаль. Ободок падает на пол.

Руки хватают меня за лицо. Дрожащие руки.

— Сестра, — говорит он густым голосом. — Я всегда знал, что ты будешь сногсшибательной. Подумать только, мать завидовала тебе! Всё это время.

— Э-э, — осторожно отвечаю я.

Я не могу унять дрожь в голосе. Тёплая мозолистая рука сжимает моё плечо. Рука Джована.

— Открой их, Олина. Твои глаза прекрасны, — говорит Джован.

Возбуждение, которое вызывают его слова, пробивается сквозь панику.

Я открываю глаза.