Грим удивил до чертиков всех присутствующих, слегка ухмыльнувшись.

— Тебе повезло, что здесь только Леви и Хансен, дорогуша. В противном случае я был бы вынужден совсем по-другому отнестись к твоему маленькому выступлению и неуважению, — тон, возможно, был легким, но я услышала скрытую угрозу. — Как бы то ни было, я знаю, что ты очень важна этим двум мужчинам. Одному из них, похоже, даже больше, раз он заявил на тебя права.

Мой взгляд на мгновение невольно встретился с глазами Хансена. И все мои чувства стали возвращаться.

— Итак... — продолжил Грим, не обращая внимания на момент. Он шагнул вперед. — Тебе повезло, что так получилось, что этот подонок оказался в нашем списке проблем из-за того, что он, помимо всего прочего, лишил одного из члена нашей семьи родителей...

Он сделал паузу.

— Даже если ты втянешь клуб в серьезные проблемы своим импульсивным и безрассудным пальцем на спусковом крючке, я все равно буду считать тебя частью моей семьи, при условии, что в будущем ты будешь держаться подальше от оружия, — добавил он. — Такое дерьмо нельзя вытворять, когда федералы дежурят у нашего порога. Это просто глупая удача, что нас не замели.

Он шагнул вперед.

— Если еще раз выкинешь нечто подобное, подвергнешь клуб опасности, я не буду таким снисходительным, — пообещал он.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, и я старалась, чтобы его слова дошли до меня.

Грим не дал мне ничего сказать, не стал дожидаться ответа. Он повернулся к Леви.

— Держите ее здесь, пока мы не разберемся с проблемой, — приказал он.

Леви кивнул.

Он бросил на меня еще один взгляд и ушел.

Я сидела, слушая рев отъезжающего «Харлея», чувствуя на себе взгляды двух пар глаз. Хотя я об этом не думала. Шок, адреналин — все это прошло. Стена, отделявшая то, что я только что сделала, от остальной части меня, начала рушиться.

Я убила человека.

С этой мыслью я выскочила из комнаты и рванула туда, где, как я правильно догадалась, находилась ванная комната. Я успела как раз вовремя, чтобы опорожнить скудное содержимое желудка. Позади я ощутила чье-то присутствие, почувствовала, как его руки поглаживают мою спину.

Я не испытывала смущения от того, что он видел, как меня рвет. Он только что стал свидетелем тому, как я разнесла человеку череп, можно с уверенностью сказать, что я уже вызывала у него отвращение. Я решительно сбросила себя с этого пьедестала в канаву.

Наконец, закончив опорожнять желудок, я попыталась избавиться от чувства, поселившегося у меня под кожей, как только я нажала на курок. Я боялась, что оно никогда не пройдет. Навсегда отпечатается в моей душе.

Хансен помог мне подняться с пола, но я не смотрела на него. Я подошла к грязной раковине, планируя прополоскать рот. Но тут мельком увидела свое отражение. Забрызганное кровью лицо. Я замерла. Я знала, что рвать мне больше нечем, но почувствовала непреодолимое желание опорожнить ядовитую желчь, скопившуюся на дне желудка. Я медленно опустила взгляд на свою белую футболку, ее покрывали красные пятна.

Меня начало трясти. Все тело, так сильно, что зубы клацали друг о друга.

Руки Хансена сомкнулись на моих, он приподнял мой подбородок, чтобы поймать мой взгляд.

— Дыши, детка, все хорошо, — прошептал он.

— Это... это не хорошо, я тоже вся в крови, — заикаясь, пробормотала я. — Мне нужно избавиться от нее немедленно.

Я попыталась вырвать руки из его хватки. Мне нужно стереть с тела каждый дюйм доказательств того, что я натворила.

Он переместил руки на мою шею.

— Ты впадаешь в шок, детка. Тебе нужно дышать, — тихо напутствовал он.

Я не переставала вырываться, но он крепко держал меня.

— Мне нужно избавиться от этого! — истерически завизжала я.

Хансен, казалось, понял, кивнул и отпустил мои руки. Я услышала, как он закрыл дверь и включил душ. Я была слишком занята, срывая с себя одежду, нуждаясь в том, чтобы убрать ее куда-нибудь, где я не смогу ее видеть, не смогу чувствовать.

Хансен вернулся ко мне, молча принявшись раздевать меня. Как только я была обнажена, меня начало трясти, но не от холодного воздуха, который покалывал мою обнаженную кожу, а из-за льда, проникшего в мои вены.

Хансен быстро разделся, кинув свою одежду к моей. На вопросы времени не было, так как он направил нас обоих в душ. Одеревенев, я стояла под струями воды, мое отчаянное желание очиститься, казалось, исчезло. Я превратилась в зомби, неспособного двигаться, пока воспоминания о том, что я сделала, прокручивались в моем мозгу.

Руки Хансена порхали надо мной, намыливая тело, очищая его снаружи. Я позволила ему, уставившись в пространство, видя только свою руку на спусковом крючке. И как взрывается его лицо.

Я едва заметила, как Хансен выключил воду и завернул меня в полотенце. Подняв меня на руки, как ребенка, направился в скудно обставленную спальню. Опустив меня на пол, натянул на меня футболку и какие-то джинсы и осторожно уложил на кровать, заключая в свои объятия.

Я прижалась к нему, пытаясь подобраться как можно ближе и думать только об этом, ни на чем другом не сосредотачиваться, пока мой разум не отключится.

***

Кровь. Я резко проснулась, быстро села и в панике осмотрела свои руки, ожидая, что они будут залиты кровью. В тусклом свете комнаты я увидела, что они чисты. Во всяком случае, снаружи.

— У нас все хорошо? — услышала я напряженный голос, донесшийся из-за закрытой двери.

Я повернула голову к смятым простыням рядом с собой. Сейчас там никого не было.

— Да, у нас все хорошо. Выстрела никто не слышал. О теле быстро позаботились. В клубе чисто, — отрезал чей-то голос.

— Слава Богу, черт возьми, — облегчение Хансена слышалось ясно даже через деревянную дверь.

— Да. Вся эта херня могла обернуться совершенно иначе. Чистая гребаная удача, что все получилось так, как получилось. Твоя женщина поставила под угрозу клуб, — голос был холоден. Я узнала Грима.

— Она, бл*ть, столкнулась лицом к лицу с человеком, который разрушил ее жизнь. Какого хрена ты ожидал? Я же говорил тебе, что приводить его куда-то рядом с клубом — плохая идея, — голос Хансена был полон гнева, но звучал тихо, словно он пытался не разбудить спящую в соседней комнате убийцу.

Последовала пауза.

— Я не ожидал, что она появится именно в этот момент. И чертовски не ожидал, что ее реакцией станет — спокойно всадит пулю ему в башку, — сухо сказал голос. — Несмотря на все случившееся, я, черт возьми, впечатлен смелостью этой сучки. Может, не выбором момента и не ее предусмотрительностью. Но любая другая баба в подобной ситуации, скорее всего, превратится в хнычущее месиво или убежит. Твоя женщина сразу же перешла к мести. Она рождена быть старушкой. Причем безжалостной. Лучше убедись, что твой член не собьется с пути.

От этих слов я вздрогнула.

— Да, не думаю, что кто-то думал, что гребаная Мэйси будет той, кто нажмет на курок, уложив этого подонка, — вмешался голос Леви. — Я согласен, возможно, момент был не самым подходящим, но девчонка заслужила свою месть. Чертовски горжусь, что она была достаточно сильной, чтобы справиться с этим.

Наступила тишина. Хансен не выразил ни гордости, ни похвалы по поводу того факта, что я оборвала чью-то жизнь.

— Останетесь здесь на ночь, просто чтобы мы удостоверились, что это дерьмо не свяжут с нами. Затем привези Мэйси обратно в клуб, и убедись, что твой гребаный пистолет вне досягаемости, — добавил Грим с чем-то близким к юмору.

Я лежала в постели, пока все они бормотали слова прощания. Я уставилась в потолок, не зная, что с собой делать. Как вообще начать осознавать то, что я услышала. Вся вина и тошнота, которые я испытывала, казалось, исчезли. Вместо этого я почувствовала, что с меня свалился тяжкий груз.

Дверь со скрипом отворилась, а затем Хансен бесшумно закрыл ее за собой. Я почувствовала, как прогнулась кровать, когда он лег и заключил меня в объятия. Он знал, что я не сплю, но мгновение я ничего не говорила.

— Значит, меня не арестуют за убийство? — ровным тоном сделала я вывод.

Руки вокруг меня напряглись.

— Нет, детка, — пообещал он. — Клуб позаботился об этом. Ты не сядешь.

— Напомни мне послать им открытку с благодарностью. Коробку шоколадных конфет. Или ящик «Джека Дэниэлса», — пробормотала я.

Хансен ничего не сказал.

— Клуб делал такое и раньше? Убирал тела? — спросила я.

— Один или два раза, — к моему удивлению ответил Хансен.

Даже такой расплывчатый ответ был больше, чем обычно получает женщина. С другой стороны, он, вероятно, уже не думал обо мне как о своей женщине.

— Ты считаешь меня отвратительной? — прошептала я срывающимся голосом.

Хансен перевернул меня, полностью накрыв своим телом.

— Что за херню ты несешь? — спросил он напряженным тоном.

— Но ведь я убила человека — прошептала я. — Застрелила его. Прямо у тебя на глазах. Уверена, что ты не хочешь видеть в лице своей старушки убийцу. В моем послужном списке уже есть исправившаяся шлюха.

Хансен дернулся. Он потянулся, чтобы включить лампу рядом с нами. Я слегка прищурилась, привыкая к свету.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Я сделала, как он велел, ожидая увидеть в его взгляде холод и отстраненность. Вместо этого его лицо выражало нежность, он смотрел на меня точно так же, как в то утро, когда готовил мне завтрак. Когда изменил мой мир.

— Ты обещала больше не использовать это гребаное слово в адрес себя. Меня сейчас так и подмывает перекинуть тебя через колено, но я повременю.

Его ищущий взгляд проникал в глубины моей души.

— Ничто и никогда не заставит меня думать о тебе хуже, чем ты есть на самом деле, — пообещал он. — И то, чем ты являешься, — великолепно.

— Но я выстрелила в человека, — возразила я. — Прямо в голову.

Я слегка вздрогнула от этого воспоминания.

Лицо Хансена не дрогнуло. Он нежно провел пальцем по моим губам.

— Да, детка. Ты застрелила кусок дерьма, который пытался отнять у тебя все хорошее в жизни. Который забрал двух любящих родителей у маленькой девочки. Человека, которому, слава Богу, не удалось отобрать у тебя свет и доброту... — он сделал паузу. — Ты отомстила. Воздала ему по заслугам. И поверь мне, детка, эту пулю он заслужил.