Она — решение, а не проблема. И игра, в которую играем мы с Паркером, никогда не сработает, потому что, в конце концов, все дело будет в Джун и в том, что у меня напрягается между ног при одной мысли о ней.

Я качаю головой, постанывая, потому что слова сейчас чертовски трудны. Затем она подходит ближе, и я улавливаю ее запах, безжалостно дразнящий меня. Это не то, что я себе представлял, не то, что я имел в виду во всех своих запретных фантазиях. Это не персики и сливки, это земляника и шампанское, тающие у меня на языке. Конечно, черт возьми, всё это так, она даже пахнет дорого.

— Я не перестану возвращаться, — говорит она, наши тела почти соприкасаются. — Я буду здесь, и я буду ждать тебя. Потому что, в конце концов, ты есть и всегда будешь моим братом.

Разочарование вскипает в моей крови, и мои руки взлетают вверх, грубо хватая ее за плечи.

— Я не твой брат, Джун, — рычу я. — Мы не кровные родственники. Мы не семья.

Я вижу, что расстроил ее. Она думает, что я говорю ей, что мне на нее наплевать, но я забочусь, черт возьми, я забочусь. Всеми неправильными способами, во всех неправильных местах я забочусь о Джун Уайлдфокс.

Я ей этого не говорю. Я смотрю ей в глаза, и она отвечает мне тем же, ее зрачки расширены, радужки напоминают мне озеро, которое мы посещали летом, когда были маленькими. Она это все, чего у меня никогда не будет. А потом она говорит то, что, черт возьми, сбивает меня с ног.

— Я действительно не хочу, чтобы ты был моим братом. — Я почти расстроился, почти… Она опускает взгляд, и я смотрю на длинные, густые ресницы, обрамляющие ее щеки. Я так сильно хочу попробовать ее на вкус. — Ты никогда не был им, как бы я ни старалась тебя сделать, — продолжает она. — Паркер был моим братом. Ты игнорировал меня, не хотел проводить со мной время. Ты никогда не называл меня сестренкой, как он.

Она смотрит на меня, ее глаза полны боли и печали.

— Мне не нужен еще один брат, — шепчет она, когда мой желудок, черт возьми, переворачивается, молясь о словах, которые я хочу услышать. — Мне нужно … Мне нужно больше, — бормочет она, ее глаза быстро скользят по моим, ища утешения, любви, которую она потеряла, когда наши родители умерли.

Я уверен, что мог бы заполучить ее в этот момент. Но образы наших родителей пляшут у меня перед глазами, напоминая мне об одной вещи, она моя сестра. Мой долг — защищать ее, и до сих пор я делал все, кроме этого. Справедливо ли использовать ее в своих интересах сейчас, когда она так уязвима, и втягивать ее в эту гребаную историю? Так что я должен сдержать свое слово, данное нашим родителям, и позаботиться о том, чтобы она не пострадала еще больше.

— Не отталкивай меня, — умоляет она. Я снова качаю головой, протискиваясь мимо нее в здание. Я нажимаю кнопку лифта, но Джун снова рядом, неумолимая. — Не уходи, Кейд, пожалуйста. Дай мне еще один шанс. Я хочу тебе кое-что доказать…

— Что? — Огрызаюсь я. — Что ты гребаный ребенок? Потому что именно так ты себя и ведешь.

— Нет. — Она качает головой, как только дверь лифта открывается.

Она входит, прежде чем я успеваю ее остановить, и я, ворча проклятие, становлюсь рядом с ней.

— Ты не войдешь в мою квартиру, — грубо говорю я ей. — Я, блядь, не хочу, чтобы ты там была.

— Почему последнее слово всегда за тобой? — Она стоит передо мной, загораживая мне выход из лифта.

— Думаю, ты перепутала меня с Паркером. Отойди, Джун.

— Нет, поговори со мной.

— Я сказал, отойди. — Я отталкиваю ее в сторону, и она спотыкается.

Я хочу помочь ей подняться, но не делаю этого. Это решающий момент, мне нужно сделать все, что в моих силах, чтобы оттолкнуть Джун. Но до неё похоже не доходит, и чем больше я борюсь, чтобы освободиться от нее, тем больше она ходит за мной по пятам, как потерявшийся гребаный щенок.

— Что мне нужно сделать, чтобы избавиться от тебя?

— Я знаю, ты не хочешь от меня избавляться.

— Как ты можешь быть так уверена? — Опять рычу я. — Помнишь, что твоя мама сказала нам в домике на дереве, Джун?

— Её больше нет, — возражает она. — Она не может остановить нас сейчас.

— И ты действительно думаешь, что я бы так с ней поступил? — Я поворачиваюсь лицом к своей сводной сестре, со сверкающим гневом в глазах. — Ты действительно думаешь, что я нарушу обещание, которое дал ей, теперь, когда ее больше нет здесь, чтобы сказать нам, что все в порядке?

— Ты не можешь позволить тому, что она сказала, остановить тебя. — Джун решительно качает головой. — Она не знала. Она просто не поняла.

— Знала что? Поняла что? — Я веду себя как придурок, но не могу остановиться.

Мне нужно, чтобы Джун увидела это в том же свете, что и я. Мне нужно пресечь это в зародыше, прежде чем это станет настоящей гребаной проблемой для нас обоих.

— Нас, — выдыхает Джун.

— Нет никаких нас, Джун. — Я нащупываю ключи и делаю движение, чтобы отпереть дверь, но она встает передо мной, прежде чем я успеваю это сделать.

— Перестань лгать себе, — умоляет она меня. — Хотя бы раз признайся себе, Кейд? Пожалуйста. Я умоляю тебя.

Мой член твердеет от ее слов, и я ненавижу себя за то, каким слабым она делает меня. Я не отвечаю. Я не настолько доверяю себе, чтобы говорить прямо сейчас.

— Пожалуйста, Кейд. — Продолжает Джун. — Пожалуйста. Если ты этого больше не хочешь, я пойму. Просто скажи мне. Скажи это прямо сейчас. Скажи мне, чтобы я оставила тебя в покое, и ты больше обо мне не услышишь.

Она предлагает мне легкий выход, и я знаю, что должен им воспользоваться. И все же мои руки сжимаются в кулаки при упоминании о ее потере, рычание срывается с моих губ, я не отвечаю, и она подходит ближе, хватает меня за куртку и притягивает к себе. Я с болью осознаю, что мой брат находится по другую сторону двери. Мой брат, который ничего об этом не знает и который уже привел в действие свой собственный план, чтобы заполучить Джун.

— Пожалуйста, Кейд, — повторяет Джун. — Скажи мне остановиться.

Она наклоняется ближе. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не притянуть ее к себе и не прижаться губами к ее губам.

— Просто скажи мне, что все кончено. Я уйду. Я больше не буду тебя беспокоить. Ты этого хочешь, Кейд, чтобы я исчезла?

Я закрыл глаза, пытаясь отгородиться от ее умоляющего голоса. Если я буду игнорировать ее достаточно долго, может быть, она просто уйдет. И я буду дрочить свой член до гребаного утра, думая о том, как она пахнет и как ее тело ощущается рядом с моим.

— Знаешь что? — У нее тихий голос. Она сдается. — Ладно, я уйду. Ты не обязан мне ничего говорить. Я в состоянии понять, когда мне не рады.

Она отстраняется, но прежде чем она успевает отойти от меня хоть на шаг, я обхватываю пальцами ее запястье и тяну ее назад.

— Ты, блядь, никуда не пойдешь, — хриплю я на нее, прижимая ее спиной к нашей входной двери. Джун резко вздыхает, ее глаза с надеждой встречаются с моими. — Ты продолжаешь дразнить меня, Джун.

— Я не дразню. — Ее голос едва громче шепота. — Я просто говорю о том, чего хочу… То, что мне нужно.

— Что тебе нужно, Джун? — Грубо спрашиваю я, желая, чтобы она это сказала.

Она дрожит в моих руках, но ее глаза остаются на моих, умоляя меня о большем.

— Я хочу, чтобы ты был рядом, — признается она. — Я хочу, чтобы боль ушла.

Я думаю, она совсем одинока в этом огромном гребаном доме. Она потеряла не только нас, но и свою маму и нашего отца, осталась совершенно одна.

— Я сделаю только хуже. Это неправильно. Ты же знаешь, как они были бы взбешены.

Наступает минута молчания, вероятно, мы оба вспоминаем наши прошлые ошибки.

— Я не знаю, правильно это или неправильно, — шепчет она. Ее руки трепещут в моих, и ее прикосновение мягкое, запретное и опасное. — На этот раз они не смогут остановить нас…

Я выдыхаю, кажется, впервые за месяцы, за годы. Моя решимость слабеет, я так чертовски сильно хочу ее. Я раньше позволял нашим родителям сдерживать нас, но это закончится здесь и сейчас. Мне надоело бороться со своими инстинктами. Я хочу Джун Уайлдфокс, и сегодня вечером я заявляю на нее права для себя.

К чёрту брата, пора заботиться о себе.