Пролог

“Одно гнилое яблоко может испортить всю корзину…”

Пожалуйста, воздержитесь от прочтения этой книги, если для вас что-то неприемлемо.

Кейд

Каждый мужчина сожалеет об определенных вещах в своей жизни, и большинство из них связано с женщиной. Я должен был сразу понять в тот момент, как Джун Уайлдфокс появилась на моем пороге, держа за руку свою мать, что она в конечном итоге станет моим падением. Всё произошло мгновенно. Её ясные голубые глаза, бледная кожа, шелковистая копна темных волн, стали для меня ходячей навязчивой идеей с того момента, как я встретил ее. Она с самого начала была под запретом, а я никогда не мог удержаться от того, чтобы не откусить от запретного плода.

Меня зовут Кейд Миллер, и я совершил огромную ошибку. Ошибку таких эпически дерьмовых масштабов, что моя жизнь, блядь, может сгореть в огне в любой момент.

Проблема номер один: я много лет был влюблен в свою сводную сестру.

Милая, невинная Джун, которую я впервые увидел с заплетенными в косички волосами, в милом розовом платьице и с грязными коленками. Наивная, легко дразнимая Джун, над которой я издевался все своё детство. А потом, когда она стала подростком, я назначил ей самое страшное наказание, какое только можно тогда было вообразить. Я игнорировал ее. Я притворился, что ее не существует, и мне было наплевать.

Что ж, я все испортил. Она теперь никогда не купится на то, что я ненавижу ее сейчас.

Потому что вот проблема номер два: я только что трахнул Джун Уайлдфокс.

У нас с моим братом-близнецом Паркером был план. Чертовски хороший план. Мы хотели забрать то, что принадлежало нам по праву, и вернуть состояние моего отца. Но я и представить не мог, что снова потеряюсь в этих мягких голубых глазах, изгибе ее груди или ее волосах, падающих на ее обнаженную спину, как водопад.

Я ненавидел ее. Всего несколько месяцев назад я желала ей мучительной смерти.

Я хотел отомстить. Мы оба, блядь, хотели.

Я был уверен, что это сработает. Мы оба были чертовски в этом уверены.

Джун заплатит, и мы получим то, ради чего так усердно работал наш отец.

Но когда я смотрю на ее фигуру под одеялом, на то, как ее грудь мягко поднимается и опускается с каждым вздохом, я понимаю, что мне всё ещё небезразлична эта девушка. Я хочу защитить ее от тьмы, гноящейся в моей душе. Тьма, которую она разжигает своей гребаной невинностью. Все, блядь, пропало, потому что я взял это в кулак и раздавил.

Так же, как я сделал это пятнадцать лет назад.

Я разрываюсь между верностью своему настоящему брату и снова возрождающейся любви к сводной сестре, девушке, нет, женщине, потому что я только что сделал ее такой, и этот поступок разорвет меня на части. Я уже это знаю.

Я глажу ее шелковистые мягкие волосы, мои губы слегка касаются ее фарфоровой кожи. Она стонет от удовольствия, и я потираю виски, понимая, насколько я глубоко в заднице. Что касается моих сожалений, то моя кошечка Джун, уже не девственница, возглавляет мой гребаный список.