Глава 3 Паркер

Рисовать глаза — это гребаная сука.

Я боролся с этим в течение многих лет. Во взгляде может быть столько эмоций, и я изо всех сил пытаюсь уловить их все своей кистью. Но все же я стараюсь. Мой любимый способ попрактиковаться рисовать себя и моего брата. Два одинаковых лица смотрят на меня с холста пустыми пробелами там, где должны быть глаза. Пришло время заняться самой сложной частью.

Взяв кисть, я смешиваю идеальный оттенок серого, который совпадает по цвету с нашими глазами. Я делаю глубокий вдох и принимаюсь за работу. Должно быть, проходят часы, потому что следующее, что я помню, Кейд зовет меня вниз на ужин. Я покидаю импровизированную студию, которую мой брат создал для меня под крышей квартиры. Я даже не смотрю на законченную картину, не в силах критиковать свою собственную работу. Я говорю себе, что покажу её Кейду позже. Он всегда честен по-доброму.

Мы берёмся за ужин состоящий из еды на вынос, которую я заказал ранее, и я рассказываю брату обо всем, что я задумал, но он упрямо молчит и снова злится. В последнее время каждая ночь была такой. С тех пор, как мы потеряли Джун, Кейд ушел в бездну своего разума. Обычно он, по крайней мере, впускал меня, но на этот раз дверь закрыта, заперта дважды на засов.

— Я ухожу сегодня вечером. — Кейд убирает со стола и начинает мыть посуду.

— Опять?

— Есть проблемы? — Спрашивает он через плечо.

Я не отвечаю, закидывая ноги на стол, за которым мы только что ели. Мой брат выводит меня из себя, так почему бы мне не вывести его из себя тоже? В тот момент, когда он оборачивается и видит, что я поднял ноги, он ворчит, чтобы я их снял.

— Я иду с тобой, — решительно говорю я ему, но он только смеется в ответ. — Я серьезно, Кейд, я хочу выбраться из этого гребаного места.

— Я не думаю, что это хорошая идея. — Он хватает свою кожаную куртку и надевает ее.

Я думаю, что, под ухожу сегодня вечером, он имел в виду выйти прямо сейчас, черт возьми. Как будто этот придурок не может находиться в моей компании и пяти гребаных минут. Гнев закипает во мне, и мне приходится прикусить губу, чтобы не сказать Кейду, что я на самом деле думаю о его глупых играх.

— Я сегодня рисовал, — говорю я ему.

— О, да? — Его лицо светлеет. Надежда это такая замечательная вещь. — Могу я посмотреть?

Я провожу его в свою импровизированную мастерскую, где все еще сохнет наш портрет. Жду, пока Кейд присоединится ко мне, затем щелкаю выключателем. Наши зеркальные отражения на холсте смотрят на нас, такие похожие, но такие разные.

Глаза… На этот раз глаза вышли идеально. Взгляд Кейда серьезен, он сдерживается от зрителя, как будто не хочет, чтобы его секреты раскрылись. Мой открытый, озорной и темный одновременно. Так похожи, но похожи на двух совершенно разных людей.

— Что ты думаешь? — Спрашиваю я после долгого молчания.

— Выглядит великолепно. — Кейд хлопает меня по спине. — Отличная работа, малыш.

Я ненавижу, когда он меня так называет. Вечно, блядь, напоминает мне, что я моложе его, как будто я мог когда-нибудь забыть.

— Скажи правду. — Я знаю, что рою могилу собственной уверенности, но мне это нужно. — Пожалуйста, чувак. Я очень усердно работал над этим.

— Ну… — Кейд осматривает картину вблизи. — Это великое произведение искусства… Я просто не думаю, что мы здесь похожи.

— Тебе что-то не нравится?

Он качает головой.

— Что-то с тобой не так. Может быть, глаза. В реальной жизни ты так не выглядишь.

— Например, что?

— Они… серьезные. — Дразнит он. — Я тот, кто серьезен, помнишь?

Интересно, что он не может различить нас даже на портрете. Я прячу улыбку со своего лица и киваю.

— Спасибо за честность. Увидимся завтра.

Он машет рукой и направляется обратно вниз, закрывая за собой дверь, когда выходит из квартиры. Я начинаю смешивать яркий, темный и насыщенный оттенок красного и осторожно обмакиваю свою самую большую кисть в кровавый цвет. Затем я брызгаю краской на портрет. По картине расплываются красные пятна. Я не осторожен. Я украшаю холст этими красными пятнами, пока не остаются только глаза, обвиняюще смотрящие на меня. Довольный своим достижением, я выхожу из студии и наливаю себе щедрый бокал дешевого вина из гастронома дальше по улице. Через несколько минут раздается звонок домофона, и я со стоном поднимаюсь, чтобы посмотреть кто там.

— Да?

— Привет, это Кара. — Голос нервный, молодой.

Девушка.

— Кто?

— Кара. — Я вижу, как она ерзает. — Я была у тебя несколько дней назад… Мы встречались в клубе?

Я вспомнил эту рыжую. Ухмыляясь, я впускаю ее, и мгновение спустя она появляется на пороге нашей квартиры, держа мокрый зонтик и пряча от меня свое измазанное тушью лицо.

— Мне так жаль, что я без приглашения, — бормочет она, скидывая ботильоны и направляясь прямо к дивану.

Я внутренне стону. У меня не было намерения развлекать одну из бывших побед моего брата, но, похоже, у меня нет выбора. Я присоединяюсь к рыжей на нашем диване, и она слабо улыбается мне.

— Я должна была сначала позвонить.

— Вероятно. — Я пожимаю плечами. — Так зачем ты здесь?

— Мой парень только что порвал со мной, — шепчет она. — Мне жаль. Я знаю, я должна была сказать тебе, что я была с кем-то, когда мы встретились, но… да. — Ее глаза большие, как блюдца, когда они встречаются с моими, умоляя о прощении. — Мне действительно жаль, Кейд.

О, она думает, что я Кейд.

Я собираюсь наставить ее на путь истинный, но что-то держит мой рот на замке. Мне интересно, как я могу использовать это в своих интересах. Как я могу заставить Кару сделать что-то для меня.

— Что ты здесь делаешь, Кара? — Наконец спрашиваю я, мои глаза сканируют ее лицо в поисках признака слабости, которую я мог бы использовать. — Как я вписываюсь во все это?

— Я… Я не знала, куда еще пойти. — Она начинает плакать, тихие рыдания сотрясают ее тело.

Я поднимаюсь с дивана и приношу ей стакан воды. Она с благодарностью принимает его, прежде чем снова заговорить.

— Мне так жаль. Я знаю, что мне не следовало приходить сюда, но я не знала, куда еще пойти.

— Все в порядке.

— Нет, это не так. — Она ставит стакан, и немного воды выплескивается через край. Я смотрю, как на кофейном столике формируется кольцо, пока она тихо всхлипывает. — Я пойду. Мне очень неловко.

— Все в порядке, — повторяю я. — Ты можешь остаться на некоторое время. Что заставило бы тебя чувствовать себя лучше?

Рыдания прекращаются, как по команде. Она вытирает глаза рукавом своего черного свитера и поднимает их, чтобы встретиться с моими. Сейчас в ее взгляде нет ни намека на грусть. Нет, она смотрит на меня с чистой, незамутненной похотью. Так вот почему она пришла сюда. Думаю, член Кейда сотворил с ней свое волшебство. И мои мысли подтверждаются, когда рыжая снова заговаривает.

— Трахни меня. — Слова громко звучат в тихой комнате, единственный другой звук гул телевизора, который я оставил включенным. — Трахни меня, как в прошлый раз, Кейд.

Я ухмыляюсь, смеясь над ней.

— Я думал, тебе больше нравится мой брат.

— Нет. — Она громко смеется, и мои руки сжимаются в кулаки на коленях.

Я хочу сделать ей чертовски больно.

— Он малыш. Ничего общего с тобой.

— Ты же понимаешь, что мы идентичные близнецы, верно? Я старше его примерно на минуту.

— Минуты достаточно. — Она придвигается ближе ко мне на диване.

Дрожащие пальцы касаются моей руки, и между нами вспыхивает электричество. Кара чертовски сексуальна, и желание причинить ей боль смешивается с моей первобытной похотью, создавая опьяняющий коктейль, который течет по моим венам, требуя, чтобы я кормил зверя в своей голове.

— Ты совершенно не такой, как он, Кейд. Ты настоящий альфа из вас двоих…

Она наклоняется ближе, проводя кончиками пальцев по моей белой футболке в разводах краски. Я ухмыляюсь ей, хватая ее руку за запястье. Ее удивленные глаза находят мои, и она застенчиво улыбается. Я встаю, все еще держа ее за руку, и заставляю ее встать на колени перед диваном. Я выворачиваю ее руку достаточно больно, чтобы она подчинилась. Похоть затмевает ее рассудительность, и она подчиняется.

— Вынь мой член. — Я едва узнаю свой собственный голос. Я действительно Кейд в этой фантазии. — Соси сейчас же.

Руки Кары дрожат, когда она расстегивает мою молнию и стягивает джинсы и боксеры. Мой член освобождается из своей тюрьмы. Я получаю глубокое, мрачное удовлетворение от небольшого вздоха, который срывается с губ Кары. Она смотрит на меня, и вспышка сомнения пробегает по ее лицу. Но я не позволяю этим сомнениям взять верх. Вместо этого я сую кончик своего члена между ее губ.

— Какого хрена, — выдыхает она, и я пользуюсь возможностью, чтобы вторгнуться в ее рот следующим толчком.

Она брызжет слюной и кашляет вокруг моего члена, когда ее обвиняющие глаза смотрят глубоко в мои. Я смеюсь над ней. Мгновенный переход ярости в чистую покорность забавляет меня, и мой член растет в ее горле. Глаза Кары закатываются, и она расслабляет горло, позволяя мне проникать в нее все глубже и глубже.

— Правильно, — рычу я. — Просто заткнись и прими это. Ты ведь за этим сюда пришла, не так ли?

Она пытается кивнуть, но я не даю ей такой возможности. Я позволяю одной руке упасть мне за спину, другой хватаю рыжую за голову и начинаю трахать ее рот, чувствуя, как она скользит по моей пульсирующей толщине.

— Смотри на меня, пока не начнёшь давиться моим членом. — Ее глаза снова распахиваются, и она изо всех сил старается смотреть на меня так, как я ей сказал.

Она такая хорошенькая, еще красивее, чем была раньше. Все девушки должны оставаться такими отчаявшимися, нуждающимися и желающими получить член.

— Вот так, давай, заглатывай сильнее.

Схватившись за рубашку на затылке, я снимаю ее через голову, оттягиваю ее голову назад, и она делает глубокие вдохи в течение нескольких секунд, прежде чем я снова начинаю трахать ее рот. Я уже близко. Хриплые стоны Кары доводят меня, блядь, до грани, и я больше не хочу сдерживаться. В конце концов, она для меня никто. Просто маленькая игрушка, с которой можно поиграть.