– А я бы хотела, чтобы мы вшестером отправились на этот самый остров! – объявила Джордж. – Уж в нас-то, я думаю, охранники вряд ли будут стрелять, правда же? Может быть, они даже позволят нам сойти на берег, чтобы внести некоторое разнообразие в их жизнь. Представляете, какая это тоска – из года в год общаться только друг с другом? И как это им не надоело?..

– Не увлекайся, Джордж, – строго сказал Джулиан. – И не выдавай желаемое за действительное. Мы НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ даже близко не подплывем к Шепчущему Острову, так что сейчас же выкинь эту безумную идею из головы.

– Да я, конечно, еще до того, как начала говорить, знала, что ничего не получится, – печально вздохнула Джордж. – Но представьте, какое это было бы грандиозное приключение, если бы мы ухитрились проникнуть на таинственный Шепчущий Остров и обследовать его потихоньку от свирепых охранников!

– Не такое уж оно было бы грандиозное, если бы эти самые охранники изрешетили нас пулями из своих ружей! – ухмыльнулся Дик. – Но даже в самом лучшем случае ничего потрясающего мы бы там не увидели. Я имею в виду сокровища; держу пари, их давным-давно вывезли. Интересно, правда, было бы посмотреть на зверей, про которых говорил «про» – это да! Уилфрид обезумел бы от радости, верно, Уилфрид?

– Как бы мне хотелось поехать туда! – Глаза мальчика сияли. – Да я… Да я готов сам нанять лодку, сесть на весла и плавать вокруг острова: вдруг да увижу каких-нибудь животных…

– Ничего подобного ты не сделаешь! – поспешно вскричал испуганный Джулиан. – Этого нам еще не хватало! Даже не помышляй о таких идиотских фокусах, понял?

– Обещать не могу! – с вызовом ответил Уилфрид. – Да ты никогда и не узнаешь про это!

– Узнаю, не беспокойся! И вообще – перестань наконец хвастать! – Джулиан посмотрел на часы. – Вот что, давайте-ка прибавим шагу: я голоден, как волк. Что у нас сегодня на ленч, Энн?

– Откроем банку тунца, – принялась перечислять «мать семейства». – Хлеба осталось полно. Что еще? Салат-латук, я его с утра положила в воду. Потом помидоры. И гора фруктов.

– Звучит впечатляюще! – облизнулась Джордж. – Обедать, Тимми, обедать!

Услышав любимое слово, Тимми пулей помчался вверх по крутому склону, жизнерадостно лая на ходу.

– Хотела бы я быть собакой и взбегать по холму с такой же легкостью! – слегка задыхаясь, улыбнулась Энн. – Подтолкни меня хорошенько, Джулиан! А то я никогда не доберусь до вершины!

ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ ОБ УИЛФРИДЕ

Тимми ждал их наверху, возле дома, виляя от нетерпения хвостом, открыв пасть и тяжело дыша. Ребята были уже в нескольких шагах от него, когда он вдруг опустил нос вниз, схватил что-то зубами, подкинул вверх и ловко поймал.

– Еще один мяч для гольфа? – изумился Дик. – Ну ты даешь, старичок!

Тимми тем временем мотнул головой, снова подбросив мяч в воздух.

– Нет, – возразила Джордж. – Для игры в гольф он что-то великоват… Ну-ка брось это на землю, Тим. Посмотрим, что ты добыл на сей раз.

Тимми послушно положил «это» перед хозяйкой. Мяч действительно оказался много больше тех, что пес извлекал из-под кустов папоротника, и к тому же был снабжен сквозной дырой.

– А-а, ясно, – протянула Джордж, осмотрев его со всех сторон. – Такие мячи маленькие детишки бросают в воздух и стараются поймать на длинную палку. Какой-то ребенок, видно, уронил его и не нашел. Ладно, Тимми, считай мяч своим трофеем.

– Он его не проглотит, как ты считаешь? – с тревогой спросил Уилфрид. – Уж не так велик этот мячик; я однажды видел, как собака по ошибке проглотила свою игрушку и, задохнувшись, погибла.

– Тимми слишком умен, чтобы глотать мячи, – сухо ответила Джордж. – Следовательно, тебе нечего о нем беспокоиться. Надо будет, я сама побеспокоюсь. Это моя собака.

– О, ну конечно, конечно, конечно! – с издевкой в голосе воскликнул Уилфрид. – Их надменное высочество лично позаботятся о собственной собаке. Великолепно!

Джордж наградила его взглядом, исполненным ярости. Мальчик в ответ скорчил гримасу, а потом… потом свистнул Тимми. Да, Уилфрид действительно посмел свистнуть чужому псу!

– Никто не имеет права подзывать свистом мою собаку, – медленно проговорила Джордж, с трудом сдерживая гнев. – И она все равно к тебе не пойдет.

Но, к ее удивлению и ужасу, Тимми пошел к Уилфриду и снова стал скакать вокруг мальчика, приглашая поиграть. Джордж резко окликнула пса. Тимми непонимающе поглядел в лицо хозяйке и уже было послушно затрусил к ней, но Уилфрид свистнул еще раз, и Тимми покорно развернулся на сто восемьдесят градусов, словно собираясь броситься на его зов.

Схватив пса за ошейник, Джордж попыталась стукнуть Уилфрида кулаком по голове. Увы, она промахнулась, и Уилфрид, смеясь, принялся прыгать перед ней на одной ножке.

– Прекратите сию секунду! Оба прекратите! – потребовал Джулиан, заметив, что Джордж вне себя от бешенства. – Я сказал – ПРЕКРАТИТЕ! Уилфрид, ступай вперед, к дому, не останавливайся и не оглядывайся. А ты, Джордж, не будь дурочкой. Он дразнит тебя, чтобы вывести из терпения. Пожалуйста, не доставляй ему такого удовольствия!

Джордж не произнесла больше ни слова, но в глазах ее светилась ярость. «Боже милостивый, – с грустью подумала Энн, – теперь на мир и покой рассчитывать нечего. Ни за какие коврижки не простит она Уилфриду, что тот сумел заставить Тимми подчиниться своей воле! Минутами от него и впрямь житья нет… Не мальчик, а какое-то наказание!»

Ребята основательно проголодались и теперь уписывали за обе щеки все, что приготовила Энн. Каждое новое блюдо встречалось приветственными криками. Дик отправился в дом помочь «матери семейства»: Джордж отказалась это делать, настаивая на том, что должна постоянно держать Тимми за ошейник, дабы Уилфрид не соблазнял его разными «штучками».

– Знаешь, он издает какие-то особые звуки, – сказал Дик сестренке, когда они остались вдвоем. – Звуки, которым животные просто не в силах противиться. Ничего странного, что Джордж с такой силой вцепилась в ошейник Тимми. Я не собака, но этот свист, эти звуки – как бы их назвать? тихое ржание, что ли? – которые издает Уилфрид, они странно действуют. Не смейся, но мне и самому при этом до смерти хочется подойти к мальчишке поближе!

– Все это непонятно, конечно… Но больше всего я боюсь, что Джордж его возненавидит, – отозвалась Энн. – Уилфрид временами ведет себя как полный и законченный кретин и действует всем нам на нервы. Что правда, то правда… Но где-то под всем этим, в глубине, я чувствую, скрывается не такой уж дурной человек. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду?

– Абсолютно не понимаю, – ответил Дик, разрезая помидор, – и не пойму никогда. По-моему, внук миссис Лэйман – просто дурно воспитанный маленький свинтус. Будь я собакой, я бы его покусал как следует, вместо того чтобы ласкаться к этому нахалу… Погоди! Резать еще или уже хватит?

– Батюшки! – спохватилась Энн. – Конечно, хватит! Сколько, по-твоему, мы можем съесть – сорок, пятьдесят помидоров?.. Теперь открой, пожалуйста, вон ту банку. Терпеть не могу это занятие. Как только возьмусь за консервный нож, так обязательно порежусь.

– А ты к нему больше не прикоснешься, – заявил Дик. – К консервному ножу, я хочу сказать. С этого дня я назначаю себя официальным и полномочным открывателем консервных банок. Милая моя старушка Энн, что бы с нами без тебя сталось? Ты же все взвалила себе на плечи, а мы, негодяи, благородно не мешаем тебе это делать. Мы обязаны помогать по дому гораздо больше!

– Ради Бога, не надо! – взмолилась Энн в испуге. – Я очень люблю сама заниматься хозяйством. Вы только что-нибудь бьете или портите. Все как один становитесь совершенно безрукими, едва дело доходит до мытья или расстановки фаянсовой посуды. Хотя, конечно, я отлично знаю, что помыслы у вас при этом самые добрые…

– Ага, значит, мы все безрукие, да? – Дик притворился оскорбленным. – Когда это я что-нибудь разбил, хотелось бы знать? Я не менее осторожно, чем ты, обращаюсь с посудой…