Глава 11
Пробки на дороге в Хэмптон ужасны. Все равно что находиться в аду на колесах. Прошло четыре часа и время в пути только увеличивается, а мы едва движемся. Хорошо хоть Мэйси не заметила. В начале поездки я включила видео, и она вырубилась на его середине.
Прошло пять дней с эпизода в ванной, и никто из нас об этом ни словом не обмолвился. Мы продолжали вести обычный образ жизни, словно ничего не произошло, словно никогда ничего не происходило, и не обращали внимания на нечто между нами. Это вполне в стиле Джордана, ничего удивительного. А что касается меня? Я больше не знаю, что делаю.
Называю нас недосемья. Мы уже почти два месяца проживаем вместе: делим пространство, обязанности по дому, родительский долг, но это только фасад. Например, сегодня мы здесь, присутствуем в качестве семьи, но это не так, даже и близко. Объединение недосемьи.
Водитель рядом со мной кажется на грани срыва, одна рука на руле, большой палец нетерпеливо постукивает, губы сжаты. Он продолжает посматривать в зеркало заднего вида, будто спасается бегством от мафии.
— Ты кому-то задолжал денег? — бормочу я. Мы оба без обсуждения привыкли говорить шепотом. Вполне обычная ситуация для недосемьи.
Он в замешательстве хмурит брови, его внимание переключается между мной и дорогой. Не то чтобы мы куда-то продвигаемся — пробка не трогается с места.
— Что?
— Не обращай внимания.
Сегодняшний выбор одежды опять заурядный. Белая льняная рубашка и джинсы. Хотя, надо отдать должное, это прогресс по сравнению с его обычным вдовьим трауром, что он носит.
— Ты уверен, что у тебя все хорошо?
— Почему нет? — спрашивает он. Его глаза скрывают темные очки, так что не могу сказать, как сильно он пудрит мне мозги.
— Ты выглядишь… — Не могу произнести взволнованным. Жнецу не понравится. — …Обеспокоенным.
Он выдыхает. На мгновение наступает тишина.
— Это связано с работой.
— Расскажи подробнее, — прошу его, поворачиваясь на сиденье, чтобы смотреть на него. Он редко говорит о работе, вряд ли я много чего поняла бы, но просто кажется, что иногда ему нужно излить душу.
Джордан поднимает очки на макушку и одаривает меня кривой улыбкой, короткий проблеск непринужденности.
Я погибла. Его улыбка, как удар заточкой в сердце. Безвозвратно мертва.
В последнее время он больше улыбается, но все равно поразительно за этим наблюдать. Как будто включается прожектор, подсвечивающий его изнутри, преображающий его лицо.
— Кое-кто хочет выкупить мое дело. Он будет там.
— Это плохо?
— Сложно сказать, — говорит он с задумчивым выражением лица. — Я думал, что хочу продажи.
— Продажи чего?
— Своей доли в технологии, что я помог разработать.
Это возбуждает мое любопытство.
— Что за технологии?
— ИИ — искусственный интеллект, который отслеживает государственные и (или) частные учреждения. Считай, за каждым долларом будет установлен маячок. Мы с Санджаем создали это для стран с переходной экономикой, борющихся с денежными растратами и мошенничеством, но возможности применения технологии не имеют границ.
Меня возбуждает страсть в его словах. Мне не приходилось видеть его таким оживленным, только если он не проводил время с Мэйси. Для девушки этого зрелища достаточно, чтобы забеременеть от непорочного зачатия.
— Это та самая сделка с Уинстаром, о которой говорил тот придурок Вудсон? — Джордан кивает; при одном упоминании парня, которого выдворили из клуба, у него напрягается челюсть. Оказалось, это не первый раз, когда Вудсон переступил черту. — Теперь ты больше не хочешь продажи?
Он пожимает плечами, переводя взгляд на дорогу.
— Затрудняюсь сказать.
Джордан — самый уверенный в себе человек, которого я когда-либо встречала. Этот парень попросту не болтает. И то, что он испытывает такие внутренние противоречия, говорит о многом.
— Так не делай ничего, пока не решишь окончательно.
На его лице медленно появляется улыбка и где-то глубоко-глубоко в моей груди вновь разливается опасное чувство теплоты. В последнее время такое часто происходит, сердце ускоряет свой уход, раньше я этого не чувствовала.
Звонит телефон. На экранной панели «Ауди» возникает «Мадам Президент» и Джордан отвечает:
— Ты на громкой связи, так что потише. — Никаких приветствий, сразу к делу. Манера общения семьи Уэст.
— Как поживает моя славная девочка? — спрашивает Джоан почти шепотом.
— Спит.
— Хорошо. Уже почти все собрались. Вы близко?
— Да.
Бросаю взгляд на навигатор — мы совсем не близко. Зыркаю на Джордана, но он не обращает на меня внимания.
— Здесь Билл Левентал. Мне нужна его политическая поддержка, при встрече с ним будь любезен.
Этой женщине нравится раздавать приказы.
— Как скажешь, мама. — Посмотрев на меня, он качает головой и мне приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться.
Джоан выдыхает.
— Я не так много от тебя прошу…
— Ребенок просыпается… — перебивает он. — Скоро увидимся.
И вот так просто он прекращает разговор. Не знаю, должна ли я быть впечатлена или напугана тем, как он с ней обращается.
— Твоя мать — просто прелесть.
— Она занимается политикой два десятилетия. Ее и похуже называли.
— Тебя это совсем не беспокоит? Что она пытается тобой руководить?
— Нет, потому что я не позволяю ей этого. Только делаю вид.
— Звучит как манипуляция. — У меня плохое предчувствие. Я всегда была прямолинейной. Остальное попахивает наигранностью и бесчестностью.
— Самый быстрый способ достичь желаемого результата — пойти по прямой, — говорит он, поворачиваясь, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Люблю прямые линии, — бормочу в ответ.
— Почему?
Он выглядит искренне заинтересованным. Будто ответ имеет для него значение. Снова возникает то чувство в самом сердце. «Это все из-за места», — говорю я себе. «Если бы это ощущение появилось в руке, ты бы не обратила внимания». Надеюсь, мое сердце прислушается.
— Я могу ясно видеть, куда направляюсь.
Когда кто-то говорит оденьтесь повседневно, я полагаю… что это означает повседневно, черт возьми. Ну знаете, джинсы, может, милая рубашка или блузка. Я не думаю о платьях и помпезных шляпках, как на скачках в Аскот. Это место как декорации к фильму.
Серьезная проблема: я неподобающе одета. Но мое спасение заключается в том, что и Джордан тоже. Но, с другой стороны, богачам и убийство может сойти с рук, тогда как остальным такого ждать не приходится.
Мы прибыли как раз к началу матча по поло. У Мэйси теперь сна ни в одном глазу, она готова беситься и болтать без остановки, полная энергии, которую нужно сдерживать.
— Лошадка! Лошадка!
Что по-прежнему звучит как «Лофадка! Лофадка!» Они здесь повсюду, как и запах лошадиного дерьма.
После того как Джордан помог пристигнуть Мэйси в коляске, я как могу пытаюсь расправить складки на подходящем к мои зауженным джинсам топе, который одолжила у Вероники, но безрезультатно. Я выгляжу так, словно подралась с медведем и проиграла.
— Дорогой! — кричит Джоан в нескольких метрах от нас, бокал белого вина поднят в воздух, на губах улыбка, как и положено политику. Она окружена толпой хорошо одетых людей, в основном мужчин определенного возраста. — Посмотри, кого я нашла. — Она показывает на старика с копной седых волос и кукольным лицом. Мужчина машет рукой.
Я оборачиваюсь, чтобы оценить выражение лица Джордана. Он выглядит мужественно, но смиренно. Я быстро учусь распознавать малейшие нюансы его микровыражений. Либо приспособься, либо умри, как любит говорить Дом. Выбора не было. Иначе я бы не знала, что творится в его голове и пребывала бы в постоянном замешательстве.
— Думаю, это она к тебе обращается, — говорю я ему.
— Нужно поздороваться, — отвечает он, скорчив гримасу.
На другой стороне поля для поло я приметила темно-синий шатер в белую полоску, со столами и стульями, под которым толпились люди.
— Иди. Когда закончишь, найдешь нас там. — Киваю головой в сторону шатра.
Под нависающим надо мной солнцем мы продвигались вперед. Я решила, что мы с Мэйси можем спрятаться, пока Джордан делает что от него требуется: жмет руки и расцеловывает младенцев. Как в «Крестном отце». Или в любой другой избранной политической семье.
Иногда я забываю, что он важная шишка. Здесь все так считают. Что одновременно странно и занимательно, потому что у него не так много друзей. По крайней мере, я таких не встречала. Никто не звонит ему на домашний телефон, никто не заезжает. Знаю, Джордан не тусовщик, но что бы никто?
Шагая по дорожке из гравия вдоль поля, я посылаю безмолвную благодарственную молитву, что эта коляска одна из тех экземпляров с большими колесами для повышенной проходимости. У меня уже жалкий вид, а продвижение с этой штукой по камням и выемкам в траве превращает эту и без того критическую ситуацию в смертельную. К тому времени как мы добираемся до сидячих мест, мой милый топ похож на использованный подгузник.
— Видела, кто здесь? — говорит привлекательная женщина лет тридцати пяти с идеальным макияжем, одетая так, словно только что сошла с подиума, своей не менее привлекательной подруге. Одна из женщин таращится, пока я прохожу мимо. Не сомневаюсь, это из-за того, что мне здесь не место. Веронике бы тут понравилось. Я же, напротив, видела достаточно, чтобы начать считать минуты до нашего отъезда.
— Приятно видеть его на публике, — говорит другая. — То, что произошло, так печально. Но я с радостью утешу его.
Странное чувство подсказывает, что они говорят о Джордане.
— Если только я не доберусь до него первой. Почему, как ты думаешь, я пожертвовала деньги на кампанию его матери?
Я попала в яблочко.
Нахожу небольшой столик с несколькими раскладными стульями и располагаюсь за ним, вытаскивая весь дневной рацион. Вода, сок, арбуз, порезанный на кубики лично мной, йогурт, банан и так далее. Мэйси привередлива в еде, поэтому я научилась быть готовой к любому развитию событий.