Слоан уставилась на меня так, будто даже не знала, что делать с этим ебанутым существом перед ней, но если она думает, что я — загадка, которую она могла бы разгадать, то ее ждет сильное разочарование.

Я протянул руку и включил для нее свет в подвале, и она медленно повернулась и направилась вниз по первым ступеням.

Я прислонился к дверному косяку и ждал, пока она спустится, чувство удовлетворения наполняло меня, когда я смотрел, как мой враг подчиняется моим командам.

— Хорошая девочка, — усмехнулся я, когда она добралась до холодного пола у основания лестницы.

Я потянулся через плечо и ухватил ткань своего свитера, прежде чем стянуть его через голову. Толстый и тёплый свитер не даст ей сильно замерзнуть, пока она будет здесь. Я бросил его, и она поймала, нахмурившись, как будто моя доброта только еще больше смутила ее.

Угощайся, детка. Ты будешь полностью моей еще до того, как поймешь, что с тобой случилось.

Я закрыл дверь, запер ее и сунул ключ в карман, а сам в футболке направился обратно в гостиную, гадая, заметит ли папа что я внезапно сменил наряд.

— Я говорю, мы убьем ее, — твердо сказал отец, как только я снова вошел в комнату.

— Что? — спросил я, чувствуя себя маленьким ребенком, которого наказывают за неправильный поступок. — Но ты еще даже не слышал о моем плане…

— Не пытайся одурачить меня своей чушью, Рокко, я знаю, что у тебя не было плана, когда ты похитил ее. Ты облажался и просто пытался сохранить лицо своим безумием. Но это продолжается достаточно долго. Джузеппе Калабрези убил моего ребенка. Я говорю, что мы убьем его.

— Подожди, — сказал Фрэнки, вставая между папой и дверью, как будто он мог просто выйти и убить Слоан прямо сейчас.

Моя челюсть тикала от ярости. Он даже не хотел меня выслушивать и того хуже, он как всегда видел меня насквозь. Он даже не был в деревне, когда я взял на себя смелость похитить Слоан с ее свадьбы, но он знал меня так хорошо, что уже понял, что произошло, даже не глядя мне в глаза и не спрашивая.

— У меня есть идея, — выдавил я, решив заставить его хотя бы выслушать, прежде чем он отвергнет меня.

— Это хорошо, — пропищал Энцо, как всегда прикрывая мою спину.

— Хорошо, — устало сказал папа, скрестив руки на груди и вставая перед огнем. — Тогда выплюнь.

— Я уже заставил Калабрези уйти с территории Ромеро, — начал я, но он махнул рукой, призывая меня замолчать.

— Не утомляй меня подробностями, которые ты мне уже сообщил, расскажи, в чем заключается твой план, — рявкнул он.

— Я говорю, что мы используем ее, чтобы каким-то образом выманить Джузеппе. Найди способ манипулировать им в ситуации, которой мы сможем воспользоваться. Мы можем использовать ее, чтобы организовать его убийство, — настаивал я, говоря кратко и по делу. Папа в любом случае хотел бы составить какие-то окончательные планы сам.

Он закусил нижнюю губу, размышляя над этим, и его взгляд перебегал с меня на моих братьев.

— И вы оба согласны с ним в этом? — спросил он.

— Да, — мгновенно подтвердили мои братья, и я подавил улыбку. Мы трое, возможно, постоянно расходились во мнениях наедине, но перед нашим отцом мы всегда были едины. Это была единственная тактика, которую мы могли использовать против него, и она действовала.

Как и ожидалось, его взгляд вспыхнул гордостью за нашу троицу, демонстрирующую солидарность, и он коротко кивнул.

— Отлично. Я буду работать над планом, как использовать это, чтобы прикончить ее отца. Делай с ней, что хочешь, до тех пор, и как только он умрет, мы получим и ее голову.

Напряжение в моей позе ослабло, когда я добился своего и позволил ему увидеть мою улыбку.

Папа только закатил глаза на меня, как на надоедливого ребенка.

— Что ж, в таком случае я могу вернуться в город. В ближайшее время я свяжусь с вами и дам дальнейшие инструкции, — пообещал он.

Я поднял брови из-за его внезапного решения снова уйти, но я не был уверен, почему я был удивлён. Он ненавидел задерживаться в этом доме, и быстрый взгляд, который он бросил на комнату, в которой мы стояли, только усилил его мысль. Он чуть не вздрогнул, прежде чем повернуться и пойти к двери.

Мы последовали за ним в холл, и он распахнул входную дверь, остановившись, когда снежинки закружились вокруг нас на ледяном ветру.

— Смотри, не облажайся, Рокко. Если она сбежит, это твоя голова на плахе, — предупредил он.

Дверь захлопнулась между нами прежде, чем я успел ответить, и я остался позади отца, чувствуя себя как тот маленький мальчик, которому только что сказали, что его мать умерла.