- Но, надеюсь, вы не сомневаетесь, что "светлоусый" был заодно с Липницким? - стал горячиться Валентин.

Годун, до этого не вмешивавшийся в их спор, попросил показать фоторобот "светлоусого". Валентин открыл свой дипломат и, порывшись в бумагах, нашел фоторобот. Годун долго рассматривал его, затем удовлетворенно кивнув, сказал таким тоном, словно речь шла о чем-то несущественном:

- Хорошо сделан, добротно. Особенно похожи усы. Как две капли воды. Только он их уже сбрил.

- Кто? - не понял Валентин.

- Редченко.

16

Попасть на прием к Алине Матвеевне оказалось непросто: в коридоре у двери, на которой красовалась зеркальная табличка с ее фамилией, переминались с ноги на ногу шесть или семь солидного вида мужчин, судя по их пухлым портфелям - приезжие.

- У Алины Матвеевны совещание, - предупредил один из них. - Мы уже полтора часа ожидаем. Вот, занимайте очередь.

- А мы как раз на совещание, - нашелся Годун и толкнул дверь.

За дверью оказалась небольшая приемная, где восседала остроносенькая надменная девица - секретарь отдела.

- Алина Матвеевна не принимает, - не глядя на вошедших, строго предупредила она. - Обращайтесь к Геннадию Константиновичу.

- Мы на минутку, - сказал Годун и, прежде чем строгая девица успела помешать, толкнул еще одну, обитую лоснящейся кожей дверь...

Валентин представлял эту женщину другой: эдакой ответственной дамой, подчеркнуто официальной даже в своих улыбках. Ну, разумеется, прическа от парикмахера, скромный, но хорошо пошитый костюм или же платье деловой женщины. А у нее были черные, как смоль, волосы, непослушной волной спадавшие на лоб, быстрый, но не бегающий взгляд, мягкая полуулыбка, что не сходила с красиво очерченных губ, тонкие, ухоженные, но сильные в пожатии руки. И наряд ее не соответствовал занимаемому положению: кожаная куртка, под ней свитер, и совсем уже неожиданно темно-синие вельветки, что надо признать, подчеркивали стройность фигуры.

Никакого совещания у нее не было. Алина Матвеевна сидела в одиночестве за письменным столом перед раскрытой папкой со служебной почтой и, судя по горе окурков в пепельнице и белесым волнам дыма, курила сигарету за сигаретой.

Узнав Годуна, она не удивилась его приходу, встала, подала руку, спросила, не гася улыбки:

- Что, опять по мою грешную душу?

- Такова наша служба, - серьезно, но нестрого сказал Годун, а затем представил приезжих.

- Уголовный розыск? - удивилась Алина Матвеевна, подавая руку и Валентину.

- У нас серьезное дело, Алина Матвеевна, а потому предупредите секретаря и товарищей, которые ожидают приема, что вы будете заняты до конца дня. Не надо выходить, позвоните по телефону.

- Даже так! - Алина Матвеевна пристально посмотрела на Валентина, и он отметил, что у нее воспалены глаза, то ли от табачного дыма, то ли от слез.

Она не стала спорить, включила селектор, сказала секретарю то, что велел Валентин - ни слова больше. Затем погасила сигарету, открыла окно, взяла стул, села напротив Валентина, заложила ногу за ногу, обхватила руками колено.

- Можно так сидеть? Когда волнуюсь, я принимаю такую вот непротокольную позу. Вас это не будет шокировать?

- Почему вы волнуетесь? - счел нужным спросить Валентин.

- Офицеры уголовного розыска не приходят из-за пустяков. - Она прикусила губу, потупилась, но затем вскинула голову, посмотрела Валентину в глаза: - Это связано с Нагорным, да? Спрашиваю потому, что виделась с ним не далее как вчера вечером и сегодня утром, а до этого он пропадал невесть где несколько месяцев. Он не счел нужным объясниться со мной по этому поводу. Но я заметила, что у него какая-то рана на голове. Вот здесь, - она показала на висок.

- Что еще заметили?

- На нем было все новое: плащ, костюм, туфли. С плаща даже не снята торговая бирка - признаюсь, полюбопытствовала тайком. Других вещей при нем не было. Это показалось мне странным... Что с ним произошло? Пожалуйста, если можно, скажите.

Ее голос дрогнул, и Валентину показалось, что она вот-вот заплачет. Вряд ли это было наигранным. Тем не менее он не ответил и, в свою очередь, спросил:

- Где вы виделись с ним?

- Дома. Он пришел около девяти часов вечера, переночевал в своей комнате, а утром сложил в чемодан вещи и ушел.

- С чемоданом ушел?

- Да.

- Куда направился, не знаете?

- Сказал, что подастся в Приморск, где намерен обосноваться. Но перед тем заедет в какой-то город, чтобы оформить какой-то документ. В подробности не вдавался, а я не сочла удобным расспрашивать.

- Поссорились?

- Мы поссорились давно.

- Но какой-то разговор был?

Она опустила голову, и волосы черным крылом прикрыли ее лоб, глаза.

- Нам уже давно не о чем было говорить. Что нового могут сказать друг другу люди, прожившие в браке двенадцать лет!

- Но что-то все-таки было сказано?

- Ничего из того, что могло бы заинтересовать милицию.

- Ваша размолвка не связана с фиктивной заявкой на кровельное железо? - спросил Годун.

- Последний год мы часто ссорились, а в конце апреля разошлись окончательно. История с заявкой была уже после этого.

- Из-за чего вы разошлись? - полюбопытствовал Валентин.

- Это важно?

- Да.

- Полтора года назад я перевелась из института, где долгое время работала, в главк. Михаил не одобрил мое решение. Но пока я работала в плановом отделе, он еще кое-как мирился с этим. А вот когда мне предложили возглавить отдел материалов, он, как говорится, встал на дыбы.

- Почему?

- Считал, что не справлюсь, зашьюсь. Но я поступила так, как сочла нужным. С тех пор мы перестали понимать друг друга.

- Только из-за этого перестали понимать?

- Была еще одна причина, о которой мне не хотелось бы говорить.

- И все-таки?

- Он ревновал меня к моему первому мужу - Редченко.

- Вы были замужем за Редченко? - удивился Валентин.

- Я развелась с ним давно, прожив с Геннадием меньше года, о чем не люблю вспоминать. - Алина Матвеевна поморщилась, как бы подчеркивая, что воспоминание и в самом деле неприятно ей. - Тем не менее сохраняю с ним нормальные служебные отношения, ведь мы - коллеги. Год назад, когда меня назначили начальником отдела, Геннадий оказался в моем подчинении. Так получилось. Но, поверьте, это ничего не изменило.

- Так-таки и ничего? - снова вмешался Годун.

- Представьте себе, товарищ капитан! - Алина Матвеевна недобро посмотрела на него. - Ведь даже, если я, как вы считаете, ворую вместе с ним, то это опять-таки связано только с работой.

- Я не считаю, что вы воруете, - спокойно возразил Годун. - Но подозреваю, что Редченко берет взятки и делится с вами.

- Что в лоб, что по лбу, все равно - тюрьма! - нервно рассмеялась она.

- Ну, это будет видно: тюрьма или что-то другое. Вы - умная женщина, Алина Матвеевна, и должны понять, что у нас есть основания задавать вам неприятные вопросы.

- И в ваших интересах не уходить от них, - подхватил Валентин.

- Чистосердечное признание будет принято во внимание? - невесело усмехнулась она.

И вдруг вскочила, подбежала к канцелярскому шкафу, распахнула дверцы, стала сгребать с полок какие-то коробочки, комплекты фломастеров, сувенирные фигурки. Все это взяла в охапку, бросила на стол.

- Вот: духи, конфеты, сувениры, есть еще бутылка марочного вина, все это взятки! Как их всовывают в шкаф посетители, не знаю, я не в состоянии уследить за каждым. Но в конце недели все это выкладываю на стол и раздаю сотрудникам. Себе оставляю коробку-другую конфет, да и то не всегда. Можете спросить кого угодно! Понимаю: не оправдание, и я готова отвечать.

- На вашем месте я бы не бравировал этим, - сказал Годун. - Но это не ответ на мой вопрос. Какую сумму вы получили от Липницкого за наряд на железо под фиктивную заявку?

- Деньгами я не беру ни за наряды, ни за другое! - вспылила она.