— Я не думаю, что когда-либо говорил так много о себе или своем прошлом, — она смеется. — Это похоже на исповедь. Я думаю, ты упустил свое призвание, Ван Дорен. Ты должен был стать священником.

— Что ж, у меня для тебя плохие новости, любитель тетра, — мои руки вдруг начинают дергаться по другой причине, я крепче сжимаю ее. — Ты признаешься в своей правде Люциферу. Кто знает, что я с ними сделаю.

Ее глаза такие чертовски голубые, клянусь Богом, они светятся, наклон ее головы обнажает шею, когда ветер треплет ее волосы. Я жую нижнюю губу, молчаливые грязные мысли ползут по моему позвоночнику.

Я бы хотел оставить эту шею с фиолетовыми отметинами. Эта кожа, покрылась бы волдырями от отпечатка моей руки. Ее внутренности трепещали, наполнялись, расходовались со мной и только со мной. Я бы заставлял ее кончать все время, пока она кричала о пощаде, умоляя прекратить удовольствие, потому что это было слишком хорошо.

— Ты им веришь, не так ли? Все люди, которые называют тебя дьяволом?

Умная девочка, пытающаяся переложить вину на меня.

— Когда тебе так часто говорят что-то, даже если это неправда, ты начинаешь в это верить, — я поднимаю руку, заправляя прядь волос ей за ухо. — Не ошибись, Сэйдж. Я плохой человек. Тебе будет полезно помнить об этом.

Я не рыцарь в сияющих доспехах и не мягкое плечо, чтобы поплакаться.

Я мог бы считаться с ней, помочь ей отомстить, даже показать ей, как чувствуется боль, смешанная с удовольствием, но я не тот парень, который будет в конце ее долгой и счастливой жизни.