- Шакал и шакалята! - закричал Ник.

- Вполне возможно. Возвращаемся! - приказал Кэп.

В небе расцвел огромный ослепительный цветок. Послышался грохот взрыва.

- Они зажгли нефть, - весело и как-то бесшабашно комментировал Коротышка.

- Зачем? - спросил я.

Он не ответил. Его круглые глаза блестели, как у пьяного, хотя пил он немного, короткие толстые пальцы нетерпеливо бегали по автомату, поглаживая его, подбрасывая, будто взвешивая. А ноги, пружинисто приплясывая, несли туда, где бушевало пламя: несли нетерпеливо, весело и стремительно, будто на праздник с танцами и песнями, где заждалась суженая. И ему было все равно в эти минуты, что суженая там отнюдь не молода и не красива, а в руках ее не цветы и подарки, а кое-что иное стальное и острое.

Я пошел рядом с Кэпом, снова замыкавшим группу. Его лицо напряглось, быстро играли лицевые мускулы, видимо, он опасался новых происшествий. Ему было не до меня и моих вопросов. Я это знал отлично, и все же спросил:

- Зачем они это сделали? Что им надо?

- Конкуренты, - с горечью бросил он, будто это короткое слово все объясняло.

По мере того, как мы приближались к буровой, температура воздуха быстро повышалась.

К Кэпу подбежал Коротышка. Автомат плясал в его руках. Он что-то крикнул, показывая в сторону. Мы свернули и вышли к буровой с наветренной стороны. Я видел, как зелень на деревьях свертывалась, покрывалась золотистой корочкой, присыпалась кое-где тонким слоем пепла, и вдруг все дерево вспыхивало, превращалось в свечу. Огонь урчал, трещал, визжал от удовольствия, орал от радости, превращал предметы в негативы, приближал их истинный вид. Мне пришлось включить дополнительную термозащиту.

Кэп дышал с присвистом, жадно хватал воздух, пытаясь восполнить запасы кислорода в легких и крови. Я рассмотрел узелки и язвы на легочной ткани и определил, что ему - бедняге - недолго осталось жить: два-три года.

Кэп наклонился и поднял из травы пустую кобуру.

- Ник! - закричал он. - Сюда!

Они принялись рассматривать предмет. Ник задумчиво произнес:

- Люди Шакала не носят "вальтеров".

Кэп показал ему две буквы - "с" и "е", вырезанные на внутренней стороне кобуры.

- О господи! - завопил Ник, хватаясь за голову. - Этого нам только не хватало!

Кэп неожиданно засмеялся дробным, лающим смешком. Я понял, в чем дело, и взглянул на его легкие. Они работали в бешеном темпе. Я не выдержал, потянул его за рукав:

- Идемте отсюда поскорее.

- Это еще почему? - Он подозрительно взглянул на меня.

- Вам вредно здесь оставаться. Слишком жарко.

- Будет еще жарче, - проговорил он, продолжая испытующе смотреть на меня.

- Знакомая штучка, а? - зарычал Ник, подбрасывая кобуру, и его рассеченная бровь сломалась под прямым углом.

- Не заводись, - сказал Кэп. - Потом разберемся с ним. Давай туда. Посмотрим, что можно спасти.

Но спасать уже было почти что нечего. Огонь распространялся очень быстро, с оглушительной какофонией, - высвобождалась энергия, накопленная миллиардами живых особей на протяжении тысячелетий. Их кровь и плоть там, в земных недрах, под чудовищным давлением постепенно превращалась в черную вязкую массу, которую научились использовать - опять же! - для движения. Сгорая в железных утробах, черная кровь двигала машины - машины для приготовления пищи и одежды, машины для убийства, машины для передвижения. И те, кто обслуживал их, пользовался ими, чаще всего не задумывались над тем, ЧТО или КТО везет их, кто совершает работу. Они не думали о жизнях, заключенных в нефти, превратившихся в нефть - промежуточный продукт, продукт перехода, возвращения в огненное родимое лоно.

Все время я ловил на себе напряженный взгляд Кэпа сквозь темные очки, и в конце концов мне стало смешно: подумать только, вот это существо по имени Кэп, которое скоро тоже должно стать капелькой черной крови земли капелькой нефти - и в этом виде подготовиться к переходу в пламя, существо, которое жадно жует воздух пересохшими губами, вбирает его дырявыми лоскутками легких, занято сейчас размышлениями, как проверить свои подозрения о моей принадлежности к поджигателям.

5

Я снова вспомнил о ней - и увидел ее.

- Не могу облегчить твое одиночество, - признался я.

- Тогда совсем не надо приходить, - ответила она устало.

- Но ты ведь ждешь меня.

- Не тебя, а его.

- Кого?

- Не все ли равно, если он никогда не придет.

- Не знаю, о ком ты говоришь.

- И знать не надо. Он - это ты.

- Но ждешь ты его, а не меня.

- Если его, то и тебя.

- Я запутался в твоих ответах. Говори яснее.

- Не могу. Сама опутанная. Ничего не понимаю.

И вдруг совсем другим тоном:

- Откуда ты взялся, милый?

Короткие рукава взлетели подрезанными крыльями, и руки - удивительные белые гибкие стебли - потянулись ко мне.

Мне было жаль ее, но все, что я мог сделать, это оборвать связь...

6

Большой южный порт галдел разноязыко, гудел двигателями автопогрузчиков. Вода отражала небо, и в нем, на белоснежных облаках, растекались пятна нефти. У причалов толпились, чуть ли не налезая друг на друга, белые лайнеры и черномазые буксиры, вислозадые баржи, яхты, похожие на чучела птиц, которые уже не смогут взлететь, угрюмые настороженные катера береговой охраны с зачехленными короткими стволами орудий и ракетных установок. Стрелы подъемных кранов переносили гроздья мешков и бочек из трюмов судов на берег и с берега - на палубы и в трюмы. Извивались, набухали огромные змеи-шланги, по которым прямо из нефтепровода закачивалась черная кровь земли в брюхо супертанкера "Сан-Пауло".

Ник несколько раз наведывался в бюро по найму матросов и непосредственно к шкиперу этого танкера. Коротышка увивался вокруг боцмана, и его попытки увенчались успехом.

Я уже понял, что именно на этом судне сосредоточены замыслы Кэпа и его людей, но не мог проникнуть в сами замыслы, в их содержание.

Коротышка вернулся возбужденный и доложил Кэпу, что его берут на танкер помощником механика. Кэп уединился с ним и с Ником, и они долго обсуждали план действий. Затем Кэп позвал меня и сказал, как о чем-то решенном:

- Док, пришла ваша золотая пора. На танкере "Сан-Пауло" очень нуждаются в услугах врача.