Глава 14

Шэйн

О чем я только думала? Поверить не могу, что я только что ворвалась в Уитмор как умалишенная. Я совершенно не продумала план. Я не знала, будет ли кто-нибудь в доме и уж точно не ожидала наткнуться на Августа. Его никогда не бывает дома. Даже когда я еще жила там, то встречи с ним можно было пересчитать по пальцам. И мне еще Тайер казался холодным… По сравнению с ним его отец был словно ледяной айсберг. Но их обоих превзошел его дед.

Он яркий представитель старой аристократии, и вокруг него царит аура превосходства. Его взгляд четко дал мне понять, что он не забыл о случившемся на похоронах. И смотрел он на меня так, словно пытался заглянуть в самую душу и выяснить скрытые мотивы.

Тайер идет впереди меня, направляясь к черному матовому «челленджеру хеллкэт». Даже его машина выглядит устрашающе. Я пытаюсь не обращать внимания на то, как внутри все сжимается от одной только мысли, что я снова окажусь в ее салоне. Тайер открывает дверцу, я проскальзываю на кожаное сиденье и пристегиваю ремень.

— Где твоя машина? — спрашивает Тайер, устремив взгляд на темную дорогу.

Он с силой нажимает на педаль газа, и мотор утробно рычит, заставляя мое сиденье вибрировать. От воспоминаний о наших ночных поездах, когда рука Тайера сжимала мое бедро, по телу пробегает волна мурашек.

— Шэйн. Твоя машина. Где она? — повторяет Тайер.

— Как будто ты не знаешь, — шиплю я в ответ.

Его ноздри трепещут, и когда Тайер поворачивается ко мне, я понимаю, что он на грани.

— Ладно, хорошо. Допустим, это не ты, — признаю я и, скрестив руки на груди, откидываюсь на спинку. — Она на школьной парковке. Я вышла после игры и обнаружила ее в таком состоянии.

Но если мне проколол шины не он, то тогда кто? У Тейлор не было на времени этого сделать: практически весь день она была неподалеку. Меня наполняет беспокойство, и мысленно я жалею, что это сделал не Тайер. Уж лучше иметь дело со знакомым дьяволом.

Оставшуюся часть пути до моего дома мы проводим в молчании. Из колонок мягко играет «What it is to burn» группы Finch. В голове беспорядочно роятся мысли, и мне так хочется воспользоваться редким проявлением человечности Тайера и расспросить обо всем, что он скрывает от меня. Почему он охладел ко мне той ночью в амбаре? Что произошло после того, как я уехала? Почему он не вернулся в школу? Но гордость не позволяет произнести эти вопросы вслух.

— Твоей матери нет дома? — спрашивает он, и я слышу в его голосе осуждение.

Тайер наклоняет голову и рассматривает мой дом. Свет внутри не горит. Ни машин, ни малейшего движения нет.

— Уехала по работе, — коротко отвечаю я.

— И часто она так делает?

У меня вырывается смешок.

— Ты имеешь в виду, часто работает ли она? Да, часто. Не все могут позволить себе прохлаждаться без дела.

Мой голос звучит оборонительно и источает высокомерие, ведь я видела, как относятся к моей матери в этом городе. Я знаю обо всех слухах. Но то, что это говорит Тайер — отец которого бросил маму в беде, — ощущается как удар ниже пояса.

— Спасибо, что подвез. — Я открываю дверцу, и когда вылезаю и захлопываю ее, Тайер тоже выходит и огибает машину.

— Пытаешься мне что-то сказать? — спрашивает он, остановившись напротив горящих фар.

— Далеко не все были рождены с серебряной ложкой во рту.

Он мрачно смеется и сокращает расстояние между нами. Я отшатываюсь, и мои бедра касаются бампера.

— Так все дело в этом? — спрашивает Тайер и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь. Я пытаюсь сдержать дрожь.

Как его прикосновение может быть таким нежным, когда слова ранят больнее ножа? Непостижимо, что он все еще так сильно действует на меня. Он расставляет ноги пошире, и наша разница в росте становится меньше.

— Не припоминаю, чтобы это волновало тебя, когда ты умоляла, чтобы я тебя трахнул.

У меня перехватывает дыхание, и я бью его в плечо, но парень остается недвижим. Ухмыльнувшись, он смотрит вниз, как будто даже не почувствовал удара.

— Скажи, — требую я, — за что ты так меня ненавидишь?

Наконец-то мне удается озвучить вопрос, который жил в моей голове почти целый год.

Желваки на его челюсти дергаются, ноздри трепещут, и я понимаю, что задела его за живое.

— Потому что так надо.

— Тогда почему ты продолжаешь возвращаться ко мне? — срываются с моих губ тихие слова.

— Потому что так надо. — Большим пальцем он проводит по местечку на моей шее, где бьется пульс, заметно участившийся после его признания.

Может, я не единственная, кто никак не может разорвать нашу связь? Может, это убивает его так же, как и меня?

Медленно он наклоняется, и по моей щеке скользят его губы. Мои глаза сами собой закрываются, а сердце, предвкушая его следующее действие, подскакивает к самому горлу. Я привстаю на носочки, и этого оказывается достаточно. Взяв в кулак мои волосы на затылке, он проводит языком по моим губам, проскальзывает им ко мне в рот, и когда наши языки сплетаются, у меня вырывается стон. Тайер целует меня. После всего случившегося он целует меня, а я практически забыла это ощущение. Я цепляюсь за его толстовку, пытаясь устоять на ногах.

Не разрывая поцелуй, Тайер обхватывает меня за талию и усаживает на капот, после чего устраивается между моих разведенных бедер. Я откидываюсь на прохладный металл, потянув парня за собой. Согнув ноги в коленях, обвожу языком холодный металл пирсинга, и из горла Тайера вырывается рычание. Его рука движется вниз по моему животу и останавливается между бедер. Когда он начинает сквозь шорты тереть меня там, я откидываюсь назад и стукаюсь головой о капот. Это просто безумие. Мы не должны этого делать, особенно прямо на улице. Но рядом с Тайером мне никогда не удавалось вести себя здраво.

Его губы находят мою шею, облизывают и покусывают ее, в то время как он все ближе подводит меня к разрядке. Но в самый неподходящий момент через пелену страсти прорывается воспоминание о той девушке в его комнате. Когда он отстраняется, и кончики его пальцев пробираются под пояс шорт, я обхватываю его запястье и останавливаю.

— В тот вечер ты был с другой девушкой. — Вслух эта слова кажутся детскими, но я не из тех, кто уводит чужих парней.

Тайер мрачно смеется, и по моей спине бежит холодок.

— Думаешь то, чем мы сейчас занимаемся, делает тебя моей девушкой или типа того? — спрашивает он и зубами царапает мою шею.

— Я тебя ненавижу. — Но несмотря на эти слова, я все равно изгибаюсь под ним от желания.

— Попробуй придумать более правдоподобную ложь.

Приласкав мой живот, он проникает в мои шорты, а потом в трусики. Моя хватка на его запястье ослабевает и уже не похожа на сопротивление.

— Пусть эти милые губы произнесут еще больше красивой лжи. — Его палец раздвигает мои складки, и когда я ахаю, сжимая его запястье, Тайер одобрительно стонет. — Потому что сейчас это не похоже на ненависть.

Я шире развожу колени, и какая-то извращенная часть меня возбуждается от его насмешек. Его палец проскальзывает внутрь. На задворках подсознания мелькает мысль, что после игры мне стоило принять душ. Я даже не хочу думать о том, как я выгляжу, пока меня трахают пальцами на капоте машины: грязные растрепанные волосы, спортивная форма, наколенники. Остатки моей гордости улетают прочь, когда я двигаю его руку, понуждая ее ласкать меня быстрее.

— Твою мать, — рычит Тайер и свободной рукой сдергивает мои шорты пониже.

Его пальцы ускоряются, вторгаются в меня чаще, и я тяну за край его толстовки, сгорая от желания ощутить его кожу, но он останавливает меня. Разочарованная, я рычу, и в ответ он задирает мою футболку и зубами проводит по пирсингу сквозь ткань спортивного топа. Оргазм накрывает меня с головой, мышцы сжимаются вокруг его пальцев, рот раскрывается в безмолвном крике.

Когда я прихожу в себя и открываю глаза, то вижу, что Тайер зачарованно наблюдает за тем, как двигаются внутри меня его пальцы. Еще дрожа после разрядки, я облизываю пересохшие на прохладном воздухе губы. Тайер вынимает пальцы, и я содрогаюсь, когда он несколько раз аккуратно похлопывает по моей сверхчувствительной плоти.

— Добро пожаловать домой, Шэйн.