Наверное, в прошлый раз я в спешке забыла его запереть.

Я распахиваю дверь, и серебристая дорожка света устремляется к дивану. Пока солнце еще светит, я оставлю ее открытой. Стряхнув рюкзак с плеч, я сажусь на покрытый оставленным здесь ранее пледом диван и достаю светильник, дневник и ручку. Как только я раскладываю все по местам, начинает вибрировать телефон, и на экране высвечивается фотография мамы.

— Привет, — говорю я, поднеся телефон к уху.

— Где ты? Я только что приехала, но тебя нет, хотя машина стоит возле дома.

— Да, я оставила ее там после школы. Я у Вален, мы работаем над школьным проектом.

— Хорошо. Значит, на ужин тебя не ждать?

— Вален пригласила меня поужинать с ними, если ты не против.

— Конечно, нет, — после паузы отвечает она. — Пусть Вален привезет тебя домой к десяти.

Тут я внезапно чувствую запах сигаретного дыма и замираю.

— Шэйн?

— Что? — Я встаю, пытаясь понять, откуда доносится запах.

— К десяти, хорошо?

Я разворачиваюсь и, вскрикнув, роняю телефон, когда замечаю темную фигуру у дальней стены. Мое сердце замирает от ужаса, но начинает биться вновь, когда я понимаю, что это Тайер. Он сидит на старом табурете, закинув на колено лодыжку, и едва различим в темноте, но я знаю, что это именно он.

— Шэйн? — слышу обеспокоенный голос матери через динамик и быстро подбираю сотовый с пола.

— Прости, выронила телефон. Мне надо идти. Ужин уже готов.

Я отключаюсь, пока она не успела ответить, и прижимаю к неистово стучащему сердцу ладонь.

— Господи, Тайер. Ты моей смерти желаешь? — брякаю я, но если Тайера и задевают эти слова, то он не подает виду.

Он встает и делает еще одну затяжку. Огонек сигареты становится ярче, когда он вдыхает, и в воздухе перед ним появляются клубы дыма. Бросив окурок на пол, Тайер притаптывает его и начинает идти в мою сторону.

— Выходит, ты поступаешь так не только со мной? — Он останавливается, когда нас разделяют считанные сантиметры.

— Что? — спрашиваю я, недоуменно нахмурившись.

— Ты только что соврала своей матери. Один черт знает, сколько раз ты врала мне.

— Я никогда тебе не врала.

Он подходит вплотную. Нависнув надо мной, захватывает мою выбившуюся прядь и задумчиво молчит, потирая мои волосы между пальцами.

— Почему ты продолжаешь приходить сюда, Шэйн?

Я невольно кошусь на лежащий на диване дневник, и взгляд Тайера следует за моим взором. Мы срываемся с места одновременно, но он быстрее. Я прыгаю Тайеру на спину, он падает на диван и, удерживая дневник вне моей досягаемости, переворачивается подо мной. Неожиданно оказывается, что я сижу на его бедрах верхом. Тяжело дыша, я чувствую под собой его твердость. Наши взгляды встречаются. Ноздри Тайера трепещут, глаза превращаются в щелки.

Я тяжело сглатываю и снова тянусь за дневником, но Тайер разжимает пальцы, и тетрадь с громким стуком падает на пол. Нависнув над Тайером, я смотрю на него, его взгляд впивается в мой. Не знаю, что заставляет меня это сделать, но я начинаю тереться о него, стремясь усмирить ноющее ощущение между бедер. Тайер закусывает губу, захватив зубами два металлических шарика пирсинга, потом обхватывает мою талию и, прежде чем я успеваю сообразить, что происходит, переворачивает меня на спину и устраивается между ног.

— Ты этого хочешь, да? — спрашивает он, уперевшись рукой в диван над моей головой, и двигает бедрами.

В меня вжимается его член, и я ахаю. Он повторяет движение, и с моих губ срывается стон, а ноги раздвигаются шире.

— Мать твою, Шэйн…

Его голос — измученный, хриплый, и я понимаю, что он чувствует то же самое, ту же потребность, которая, как оказалось, до сих пор живет внутри нас. С учетом произошедших событий я думала… нет, я боялась, что ее больше нет.

Наши тела сами собой приходят в движение. Его рот очень близко, мы прерывисто дышим, и при каждом вздохе наши губы соприкасаются. Тайер сжимает мою грудь сквозь футболку, и я шумно вдыхаю, когда смесь боли и наслаждения простреливает меня до самого естества.

— Сделай так еще раз, — практически умоляю я. — Только нежно.

Тайер секунду колеблется, а после сдается и, следуя по очертаниям пирсинга, обводит мой сосок пальцем.

— Ты не такая уж и невинная, да, детка? — дразнит он.

Пульсация между бедер становится все сильнее, и мой рот распахивается от удовольствия, когда он повторяет свои действия с другим соском. Я цепляюсь за его плечи, но он берет меня за запястья и прижимает их над головой.

— Да, — выдыхаю я, врезаясь в него, в то время как все мои комплексы и вся моя гордость вылетают в окно. После всего, что он наговорил мне и сделал, я не должна позволять ему прикасаться ко мне, но тем не менее я практически умоляю его не останавливаться.

Тайер приподнимает мою футболку, и я, замерев, напрягаюсь.

— Они еще заживают, — объясняю ему.

Я не собираюсь рисковать, как бы сильно мне ни хотелось ощутить на себе его рот и руки без преграды в виде футболки. Я уже испытываю удачу, позволив ему зайти так далеко.

— Я только взгляну.

Внезапно занервничав, я закусываю губу, но все же киваю, и он медленно поднимает футболку и обнажает в холодном воздухе мою грудь. Я начинаю дрожать, а у него от увиденного перехватывает дыхание. Продолжая удерживать мои руки, парень склоняется надо мной.

— Тайер, — предупреждаю я, извиваясь.

— Ты всех одурачила, да? — шепчет он, целуя нежную кожу под грудью. — Никто не знает об этой твоей стороне, — продолжает он, втираясь в меня. — Такая невинная. Такая чистая. Но люди даже и не догадываются, чем ты любишь заниматься со своим сводным братом в темноте.

Несмотря на его слова — а может, как раз из-за них, — пульсация между моих бедер усиливается, и я ускоряю движения, приближаясь к разрядке. Он проводит языком по изгибу груди и переходит к другой, скользя свободной рукой к моей талии, отчего я выгибаюсь в его объятиях.

— О, господи, — шепчу я, когда парень вжимается в меня, жарким дыханием опаляя мне кожу.

Я могу чувствовать, осязать только Тайера, все мои мысли только о нем, а его прикосновения переполняют меня эмоционально и физически. Я дрожу под его телом, не понимая, расплачусь ли раньше или же кончу, но твердо знаю одно: что не хочу, чтобы он останавливался.

Его приоткрытый рот скользит по соску, едва касаясь кончика, и когда наши пирсинги соприкасаются, я содрогаюсь, распадаясь на части. Тайер подхватывает меня под колено и медленно помогает спуститься с небес на землю, а когда я наконец-то открываю глаза, нависает надо мной, по-прежнему полностью одетый, и смотрит на меня с непроницаемым выражением на лице.

Реальность обрушивается на меня, и внезапно я ощущаю себя слишком открывшейся и уязвимой, и это ужасное чувство.

Как можно одновременно любить и ненавидеть те чувства, которые пробуждает в тебе человек?

Не проронив ни слова, Тайер зажимает ключ в кулаке и срывает его с моей шеи. Я ахаю от неожиданности, а он прячет ключ в карман, отталкивается от меня и встает.

— Чтобы не смела больше мне врать.