Глава 9

Я ПРОСТО ПОВЕРНУТЫЙ УБЛЮДОК. Моя девочка пережила худшую ночь в жизни, и вот он я чертовски довольный, что она в моем доме.

Я очень переживал, что Чесс могла пострадать. Время, которое потребовалось, чтобы добраться до нее, казалось вечностью. И когда, наконец, нашел ее, ошеломленную и всю в синяках, я был потрясен, какими испуганными и ранимыми казались ее зеленые глаза. В глубине души меня все ещё трясёт.

Кряхтя, толкаю тело вверх, удерживая вес на руках. Пот стекает по вискам и заливает глаза. Я медленно опускаюсь, почти касаясь носом пола. Вверх, вниз, жжение в руках и груди — желанное отвлечение. Но этого мало.

Чесс плакала прошлой ночью. И меня это убивало. Так сильно хотелось пойти к ней, но я просто прислонился к двери, положив руку на деревянную поверхность, пока сердце выстукивало где-то в горле. Меня остановило только то, что она явно хотела остаться одна, чтобы поплакать. Чесс не хотела показывать свою боль.

И это тоже ранит. Я хочу её доверия. Хочу заботиться о ней. Очень.

Странность, которая мне не совсем понятна. Я никогда не заботился ни о ком, кроме себя. У меня не возникало такого желания.

Однако прошлым вечером я был рад, что смог предоставить Чесс безопасную гавань и позаботиться о её комфорте. Что снова возвращает меня к тому, почему я чувствую себя немного засранцем: Чесс страдает, а я понятия не имею, как это исправить.

Можно было бы приготовить ей завтрак, но уже одиннадцать, а она все еще в постели.

Я ускоряюсь, рыча от напряжения. Внезапно раздается сдавленный писк, и я замираю.

В центре гостиной стоит Чесс, уставившись во все глаза.

— Черт возьми! — взгляд жадно блуждает по моему обнаженному торсу. — Это один из бонусов для проживающих в доме Мэннуса?

Приложив немного больше усилий, чем требуется, я вскакиваю со своего места на доске и легко приземляюсь на ноги.

— Ежедневное время просмотра — с десяти до одиннадцати, кроме дней моего отсутствия.

— Отлично. С этого момента поставлю будильник. — Девушка усмехается, и я чувствую легкое головокружение. Когда Чесс улыбается, она светится. Даже сейчас, со спутанными волосами и опухшим от недосыпа и слез глазами. Заставить ее улыбнуться уже награда.

Не потрудившись вытереться полотенцем, я кладу руки на бедра.

— Ты видела меня голым и даже глазом не моргнула, но смотреть, как я отжимаюсь, для тебя удовольствие?

— Тогда я была на работе. Пялиться на клиента — непрофессионально. — Клянусь, чувствую, как её взгляд скользит моей груди. — А теперь, пожалуй, приготовлю попкорн и устроюсь поудобнее. У тебя ведь есть попкорн?

— Извини, ненавижу попкорн. Но не стесняйся глазеть на меня в любое время.

— Как ты можешь не любить попкорн? — Чесс качает головой и складывает длинные ноги на диване. Она в черных леггинсах и футболке с моим именем и номером. Не ее обычный наряд, и я знаю, что эту футболку купил Чарли. Но будь я проклят, если не чувствую собственнический трепет, видя свое имя на ней.

— Он застревает в зубах и меня это бесит. — Беру бутылку воды со льдом с кухонного стола и делаю глоток. — Но я обязательно припасу для тебя.

Чесс оглядывается по сторонам, осматривая гостиную, небольшую жилую зону, и, наконец, кухню с черными шкафчиками, латунными светильниками и гранитной столешницей.

— Здесь поработал дизайнер, не так ли?

— Риэлтор порекомендовала мне свою подругу декоратора. — Ах, Джессика и Джанет. Славные девушки.

Чесс прищуривает глаза, и я внезапно чувствую себя пойманным в ловушку.

— Ты ведь спал с ней, да?

Какого черта?

Не подавать вида. Одариваю ее легкой улыбкой.

— С риэлтором или с декоратором?

— О Боже, с обеими?

Господи, она что умеет читать мысли?

— Не одновременно.

Девушка усмехается, словно её обдурили, стащив любимые хлопья.

— Да ну, нахрен.

— Хотя думаю, что согласился бы, если бы они предложили, — дразню я, потому что мне нравится ее бесить.

Однако она не выглядит веселой, скорее в шоке.

— Они ведь подруги. Ты не подумал, что переспав с обеими, мог создать проблему.

Внезапно, я начинаю чувствовать себя червяком, только и ждущим, когда его посадят на крючок и бросят в озеро.

— Я не спрашивал.

— Потому что больше никогда их не видел?

Впрочем, это не совсем вопрос. Осуждение написано на её лице.

Я иду на кухню и достаю упаковку куриных грудок, которые собираюсь приготовить.

— Честер, ты ведь не собираешься читать мне проповеди на тему секса?

Девушка закатывает глаза и идет следом.

— Не волнуйся, ты меня не шокировал. Просто напоминаю себе, почему рада, что мы не переспали.

Пакет курицы со шлепком приземляется на стойку, когда ее слова попадают в цель. Удивительно больно сознавать, что она считает меня не лучшим вариантом. И все же...

— Значит, приходится напоминать себе, да?

Симпатичный розовый румянец заливает ее щеки.

— Я в твоем доме. А ты — это ты. Можно ли винить меня за то, что я проявляю осторожность?

Вот теперь я разозлился. Чувствую, как гнев поднимается внутри, и скриплю зубами, борясь с желанием наорать на нее. Расставляю руки широко в стороны на прохладной поверхности столешницы и делаю глубокий вдох. Но затем внимательно приглядываюсь к Чесс. Она словно уменьшилась в размере, наглухо закрывшись внутри, на лице нет ни капли эмоций, а глаза слегка безумные.

— Ты что, пытаешься затеять ссору? — спрашиваю я. Несмотря на колючий характер, я знаю, что сейчас она очень уязвима.

На секунду кажется, что девушка вот-вот ринется в атаку, но она опускает плечи, и закрывает лицо руками.

— Прости. Ты этого не заслуживаешь. Я такая придирчивая и... сама не знаю, что говорю. Не обращай на меня внимания.

Мне хочется её обнять, но она так напряжена, глядя на меня, словно сейчас сорвется и убежит.

— Тебе просто нужно прийти в норму, вот и все.

Чесс обессиленно кивает.

— Вот что мы сделаем, — говорю я. — Давай-ка пообедаем.

— Пообедаем? — она издает забавный звук. — Сейчас только одиннадцать.

— Значит, у нас будет второй завтрак, — возражаю я. — По сути, я ем как хоббит (Хоббиты — вымышленная человекоподобная раса, центральные герои романа «Властелин Колец» и повести «Хоббит, или Туда и обратно». Также известны как любители есть по шесть раз в день.).

Она усмехается и вытягивает шею, заглядывая за кухонный островок между нами.

— Что ты делаешь? — со смехом спрашиваю я.

— Проверяю твои ноги.

Шевелю пальцами ног, все еще обутыми в кроссовки.

— Они не волосатые, но очень большие. — Приподнимаю бровь. — Я хорошо сложен.

Чесс снова усмехается, больше не выглядя расстроенной.

— Да, знаю, здоровяк. Я видела тебя голым, помнишь?

— Как я могу забыть, если ты все время напоминаешь? — Я разденусь прямо сейчас, если ты присоединишься. — Если бы не знал вас так хорошо, Мисс Куппер, подумал бы, что вы слегка зациклились.

— Тогда это замечательно, что ты так хорошо меня знаешь. — Чесс обходит кухонный остров и встаёт рядом. Она такая хрупкая по сравнению со мной, ее запястья тонкие и изящные. Черный гипс, прикрывающий правую руку, слишком громоздкий и оставляет свободными только пальцы. Я не упускаю из виду синяки на её предплечье, и то, как она хромает, наводит на мысль, что есть и другие.

Я хочу потребовать, чтобы она показала мне все ушибы, позволила взять себя в охапку и уложить обратно в кровать, где я накормлю её обедом, разотру ноющие мышцы, и сделаю все, что она захочет. Но знаю, что Чесс откажется. И вряд ли это облегчит её переживания, а именно это ей сейчас действительно необходимо.

Не говоря уже о том, что если я окажусь с ней в постели, моему контролю конец. Нет ни единого шанса, что я смогу прикасаться к ней и сохранять безразличие.

Я пытаюсь выбросить из головы мысли о моих руках изучающих Чесс.

— После завтрака, мы пойдем и купим тебе новый фотоаппарат и оборудование. Подготовим тебя к работе.

Она кладет тонкие пальцы на край столешницы.

— Спасибо, но я получу чек от страховой компании только через несколько недель.

— Именно поэтому куплю я.

На лице девушки появляется хмурое выражение, и я поднимаю руку.

— Ты сможешь вернуть деньги, когда получишь чек.

— Или могу подождать, — возражает она. — Я уже остановилась у тебя. Ты купил мне одежду. Я не могу принять больше.

— Честер, я зарабатываю неприлично много денег и трачу очень мало. Мы оба это знаем. Так что давай не будем делать вид, что ты меня финансово обременишь.

— Мы говорим об оборудовании почти на тридцать тысяч долларов, Финн.

— Я понимаю. Для меня это не имеет значения. — Она закатывает глаза, и я наклоняюсь ближе. — Помогая тебе встать на ноги, я чувствую себя счастливее. Ладно?

— А вдруг я не хочу вставать на ноги. Может мне нравится хандрить.

Не куплюсь ни на секунду. Я уже вижу предвкушение в глазах. Чесс умирает, как хочет снова заполучить камеру в руки.

— Плохо дело. В доме Мэннуса также действует закон о борьбе с хандрой. Нарушители получают подзатыльник и лишаются права просмотра телевизора на один день.

Чесс смотрит на меня, словно я болтаю чепуху. Так и есть. Но ей явно это нравится.

— Есть еще какие-нибудь правила, которые я должна знать?

— Сборник на твоем прикроватном столике. — Открываю холодильник и достаю немного жареной свеклы, козий сыр и салат из булгура.

Чесс озадачено наблюдает.

— Выглядит... изыскано. Ты сам это приготовил?

— Я могу приготовить только самое необходимое, но у диетолога команды есть в штате шеф-повар, который готовит для нас несколько приёмов пищи на неделю. Ну, знаешь, второй завтрак, ланч, второй ланч и так далее.

Чесс хочет что-то сказать, но её прерывает звонок в дверь. Я расторопно открываю и вижу Чарли с коробкой в одной руке и большим букетом цветов в другой. Охапка оранжевых роз такая огромная, что за ней едва видно его голову.

— Чарльз, — говорю я, впуская парня в дом. — Тебе не следовало этого делать. Я больше люблю цветы в горшках.