Изменить стиль страницы

Глава 13

Блэк

Если скажу и это приведет ко мне, то она может пострадать. Я не готов втягивать в это Роуз. Не готов рисковать ею. Она — мой главный приоритет, и так будет всегда.

Позади меня скрипит пол. Там Изабель, я понимаю это, даже не оборачиваясь. Она самая тихая из троих.

— Сегодня улизнуть тебе не удастся.

Иза включает свет и идет ко мне. Она одета, но не обута. Изабель садится на один из свободных диванов.

— Она реально злится на тебя. Так сильно впервые.

Я киваю. Раньше Роуз меня из спальни не выставляла. Может быть, это такая угроза. Но, если подумать, я уже давно не убивал никого за ее спиной. Особенно после моего лживого обещания остановиться.

— Надеюсь, ты серьезно готов целовать ее в задницу? Эта готовность будет кстати.

Качаю головой в ответ на ее слова.

— Слушай, тебе не пора?

Изабель пожимает плечами.

— Себастьян слишком липучий. Мне нужна пауза.

— Так говорят те, кто ввязался в серьезные отношения.

Иза искренне смеется. Дверь спальни открывается и выходит Роуз. Она одета, обута и готова к выходу.

Смотрю, жду, когда она посмотрит в ответ.

Она должна посмотреть.

Но не смотрит.

Роуз идет прямо на кухню, наливает себе кофе и направляется к входной двери.

— Пока, мам, — протяжно кричит Изабель и весело смотрит на меня.

— Пока, дорогая. Наслаждайся днем с папой.

А потом Роуз уходит в сопровождении смеха Изабель.

— Кажется, сегодня за нами присматриваешь ты. Наверное, будет весело.

Я качаю головой и иду одеваться. Когда возвращаюсь, все трое сидят за столом и ждут. Чего именно? Не уверен.

— Пап, чем мы будем завтракать? Я умираю с голоду.

— Я что, похож на вашего раба? У всех есть по две руки, правильно?

Изабель закатывает глаза.

— Воскресенье — день блинчиков в виде лица, нарисованным шоколадным кремом. Обычно их делает мама. Кажется, сегодня твоя очередь.

— Ешьте хлопья или тосты. Что там нормальные люди едят.

Хайден отрывает взгляд от телефона, Лиам младший недовольно морщится, а Изабель продолжает улыбаться.

— Ладно.

Я начинаю готовить дурацкие блинчики с тупым шоколадным топингом. Раздаю всем по порции, пока дети улыбаются, а потом начинаются жалобы.

— У маминых блинчиков всегда счастливая улыбка, почему у твоих — грустная? — Лиам младший отталкивает свою тарелку в мою сторону.

— Ешь такой или останешься голодным.

Кончики его губ приподнимаются в озорной улыбке, мой сын не отступает.

— Ладно. Будь голодным.

— Я маме расскажу.

— Вперед.

Малыш показывает мне язык и убегает играть в PlayStation.

— Знаешь, если он пожалуется маме, у тебя, скорее всего, станет гораздо больше неприятностей. Понимаешь... дети голодают, и все такое, — говорит Изабель, стараясь сдержать смех.

— Лиам, что тебе надо?

Лиам младший разворачивается и смотрит на меня.

— Я хочу, чтобы блинчик улыбался.

Пробую еще два раза, прежде чем на сраном блине появляется выражение, которое его удовлетворяет. И он съедает только половину. Чертов пацан.

Остальная часть дня также связана с кормлением Лиама. Как, черт возьми, он умудряется так много есть, я понятия не имею. Куда это все девается? В этом он фантастически похож на Джейка. Хайден уходит к своей девушке, чтобы закончить делать рождественские покупки. Изабель сидит в своем телефоне и безостановочно жалуется на Себастьяна. Лиам младший не отрывается от игровой приставки.

Роуз возвращается через целых четыре часа. Она не ответила на мои звонки и смс ни разу, а по возвращению притащила полные пакеты с едой. Я забираю у нее большую часть и, наконец, удостаиваюсь взгляда.

— Как прошел день?

У меня складывается впечатление, что она выдавливает из себя слова силой.

Ставлю сумки на пол, обхожу ее, обхватываю за талию и прижимаю к себе.

Роуз тяжело дышит, а затем делает глубоких вдох.

— В этот раз не сработает, — замечает она, но не отталкивает меня.

— Роуз, я тебя люблю.

Она кивает, и я целую ее в шею. В ответ приподнимает попку так, чтобы упереться прямо в мой пах.

— Я знаю, Лиам. И тоже тебя люблю. В этом я не сомневаюсь.

— Но я все еще отлучен?

Роуз согласно кивает.

— Да. Расскажешь, где ты был?

Я продолжаю целовать ее, игнорируя вопрос. Ей не стоит это знать.

— Ладно. Тогда давай по-другому. Ты сделаешь так еще раз?

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

Она снова глубоко вздыхает.

— Значит сегодня ты снова спишь на диване. Надеюсь, тебе нравится.

— Завтра Рождество.

Роуз пожимает плечами.

— Скажи, где ты был, и это будет самое лучшее Рождество, которое у нас было.

Притягиваю Роуз к себе и целую в шею, но она отталкивает меня. Раньше она никогда не избегала моих прикосновений. Иногда отстранялась, но только до того момента, пока мы не оказывались наедине. Сейчас все иначе.

— Беру свои слова обратно, несмотря на то, что ты мне врешь. Этот праздник будет самым лучшим, я сделаю его таким. Завтра придет Сэнди, и я не уверена, что ощущаю по этому поводу. Но она точно не увидит, что наши отношения дали трещину.

Взяв за руку, я разворачиваю ее так, чтобы она посмотрела на меня. Роуз не смотрела мне в глаза с тех пор, как вернулась. Ее ярко-голубые глаза пристально смотрят на меня, как бы прижимают к себе и обнимают так чертовски крепко.

— Наши отношения в порядке, Роуз. Никакой трещины нет.

Она не отвечает ровно один удар сердца, а потом кивает. Затем придвигается и кладет голову мне на грудь.

— Сегодня канун Рождества, а я даже не испекла детям блинчики.

— Не говори мне про блинчики еще очень долго, — умоляюще произношу я.

Роуз отстраняется, смотрит на меня и смеется. На ее губах застывает широкая улыбка.

— Лиам очень придирчивый, ты знаешь, — и снова приникает к моей груди, — но ты все еще спишь на диване.

Целую Роуз в макушку и изо всех сил удерживаюсь от того, чтобы не взять ее прямо сейчас, на этом диване, на глазах у любого, кто осмелится войти в парадную дверь.