– Да. Полагаю, это означает, что я тебя измотал. – Он выглядел чертовски гордым собой.

Она шлепнула его по руке.

– Ты невозможен... Но ты это сделал.

– Тогда моя миссия завершена. Ну, кроме той части, где я должен спасти тебя от плохих парней. Я все еще работаю над этим.

– Я ценю это. – Она посерьезнела и отхлебнула кофе, стараясь не поперхнуться. О, вот дерьмо.

– Прости.

Бейли пожал плечами.

– Это не твоя вина. Могу я взглянуть на карту?

Заставив себя сделать еще один глоток кофе, она принялась за кекс, пока Хоакин переставлял карту так, чтобы она могла лучше видеть. Но она ничего не замечала. Она не могла припомнить, видела ли какой-либо знак, говорящий о том, что они покинули один штат или въехали в другой. Казалось, в ее воспоминаниях об этой поездке образовалась большая черная дыра.

– Если бы мне нужно было угадать, я бы решил, что Виктор поехал на север. Великие озера дали бы вам множество возможностей для причалов и указателей по воде. Но он мог бы отвезти вас и на восток, чтобы посмотреть какие-нибудь достопримечательности. На этом пути есть довольно много озер, возможно он так и сделал. Может быть, ты ездила в округ Колумбия?

Она покачала головой.

– Нет. Каждое место, куда он нас водил, не походило на проторенную дорогу. Народу было немного. Ни в одном из этих мест не было много отдыхающих. Я не помню, чтобы видела для них много удобств. С другой стороны, мне было пять, так что, может быть, я просто не смотрела.

Хоакин взял ее за плечи.

– Мне нужно что-то, что можно отследить. Мы не можем бесцельно разъезжать по городу, пока не найдем что-то знакомое. Это гребаная иголка в стоге сена. Все, что ты можешь вспомнить будет полезно.

Она снова посмотрела на карту, но все маленькие линии, обозначающие шоссе и дороги, просто слились для нее воедино. Досадуя на себя, она вздохнула.

– Может быть, мне следует... Для тебя это прозвучит безумно, но, если ты сможешь найти мне место, где я могла бы расслабиться и потанцевать, это может помочь. Это фокусирует разум и концентрирует внимание.

– Танцевать? – Он моргнул.

Да, она знала, что это прозвучит безумно для того, кто не провел свою жизнь на пуантах. Было трудно объяснить, как она могла позволить своим мыслям течь так же, как и ее движениям. Иногда, когда она слишком сильно сосредотачивалась на чем-то, ничего не происходило. Но снятие напряжения и прояснение в голове, казалось, заставили ее подсознание работать в ее пользу. Попробовать сейчас не повредит.

– Пожалуйста.

– Хорошо. Мне кажется, я видел одно место, когда был внизу. Давай соберем вещи и отправимся в путь. Я даже попытаюсь найти тебе немного протеина, как только мы покинем это место.

Бейли бочком подошла к нему и обвила руками его сильную шею. В его глазах снова вспыхнул огонь. Перестанет ли он когда-нибудь так на нее смотреть? Черт возьми, она надеялась, что нет.

– Это было бы идеально. Спасибо.

Не говоря ни слова, они собрали вещи и упаковали их обратно в рюкзак Хоакина. Он открыл дверь и осмотрел парковку в обоих направлениях. Должно быть, там было пусто, потому что он жестом пригласил ее выйти. Конечно же, она никого не видела в поле зрения.

Хоакин провел ее в коридор рядом со стойкой регистрации. Множество конференц-залов отходили от главного прохода как слева, так и справа. Некоторые двери были закрыты. Позади них послышались голоса. Таблички в маленьких латунных рамках, стоявшие рядом, сообщали, что эти комнаты используются.

Хоакин продолжал вести ее дальше вниз, пока они не пришли в бальный зал. Он рывком распахнул дверь. Он был совершенно пуст, если не считать нескольких столов по бокам, нескольких стопок стульев и стопки белого постельного белья.

– Ранее я видел электронную вывеску в вестибюле. Какая-то торговая группа устраивает здесь сегодня ужин по случаю награждения, но он начнется только в шесть тридцать.

– Они начнут готовиться задолго до этого, но нас уже не будет. Не мог бы ты оставить меня на несколько минут? – Она уже с нетерпением ждала того момента, когда сможет включить свою музыку и слиться с ней воедино, очистить мысли и просто быть.

– Нет. – Его отрицание было немедленным и резким, как удар хлыста. – Мы понятия не имеем, кто еще может быть здесь. Я не оставлю тебя, особенно если ты собираешься довести себя до состояния, когда на самом деле не обращаешь внимания на то, что тебя окружает.

– Я сомневаюсь, что кому-нибудь придет в голову искать меня здесь, – возразила она.

– Может быть и нет, но я не хочу рисковать. – Он пожал плечами. – Выбирай. Либо ты танцуешь, пока я в комнате, либо не танцуешь вообще.

Бейли нахмурилась. Она знала, что он видел ее раньше. Танцы, как правило, не были частным занятием. Она делала это для зрителей. Но соединиться с мыслями и использовать движения, чтобы отбросить всякое притворство и просто дышать? Она никогда добровольно не делала этого ни перед кем.

И все же, был ли у нее выбор? И разве он не был прав?

– Хорошо. Могу я взять свой телефон? Там моя музыка.

– Если ты пообещаешь игнорировать двенадцать голосовых сообщений.

Она моргнула, как будто он сошел с ума.

– Двенадцать?

– Я почти уверен, что все они от Блейна, кроме одного с номера, которого нет в твоих контактах. Тот, который я все еще выслеживаю, но пока ничего не нашел.

Она выдохнула.

– Отлично. Но Блейн, должно быть, уже сходит с ума.

– Блейн будет жить. На самом деле, у него больше шансов выжить, если он ничего не знает о твоем местонахождении.

У Хоакина было еще одно веское замечание, черт бы его побрал.

Бейли протянула руку.

– Хорошо. Я не буду слушать ни одно из голосовых сообщений и пытаться отвечать на звонки.

– Я буду наблюдать. – Он натянуто улыбнулся и вложил мобильник ей в ладонь.

– Ты ведешь себя как чрезмерно заботливый старший брат. Я не Ката.

Он бросил на нее косой взгляд.

– Если ты думаешь, что я в последнее время вел себя как твой брат, тогда мне нужно раздеть тебя и трахнуть снова, потому что, очевидно, ты уже всё забыла.

Она никогда не забудет.

– Нет, я не забыла.

– Приятно слышать. – Он подмигнул.

Их дух товарищества расслабил ее, и когда она сжала пальцами свой телефон, еще одна ступенька напряжения ослабла внутри нее. Она пролистала экраны, отметив почти полную батарею.

– Ты заряжал его?

– Просто на случай, если позвонит кто-нибудь интересный.

Бейли не нравилось, что он вторгся в ее личную жизнь, но она понимала, что он сделал это, чтобы попытаться поймать преследующих ее убийц-сумасшедших. Поэтому она придержала язык и включила музыку. Одна из ее любимых инструментальных мелодий всегда была отличной разогревающей песней, поэтому, когда в воздухе зазвучали первые ноты, она начала потягиваться и двигаться, возвращая свое тело к жизни. Она благодарила бога за то, что Калли дала ей эластичную одежду, в которой она могла чувствовать себя свободно.

Эта песня перетекла в следующую. Она жаловалась на отсутствие туфель на каблуках, но могла бы многое сделать и без них. Поэтому, когда ее мышцы расслабились, а музыка начала взывать к ее душе, она проскользнула в огромную, пустую середину комнаты. Промышленный ковер не был ее любимой поверхностью для танцев, и когда она нашла несколько дюжин деревянных паркетных плиток, соединенных вместе с латунным бордюром, чтобы напоминать танцпол, она побежала, прыгнула и исполнила джете на твердой поверхности. Она немедленно сделала серию пируэтов... а затем позволила музыке завладеть ее телом и разумом.

Одна песня перетекала в другую. Она попыталась открыть разум, не сосредотачиваясь на том факте, что Хоакин наблюдал за ней. Но она почти чувствовала его очарование, исходящее с другого конца комнаты. Это придало ей сил. Впервые она почувствовала себя красивой и женственной, танцуя, как маленькая девочка, живущая в своих сказочных мечтах о замке.

Она вспомнила времена, когда Виктор позволял ей занять форт Михаила с Анникой и поиграть. Она и ее сестра были принцессами, запертыми в башне. Отец делал вид, что спешит им на помощь. Тогда он щекотал их. Они все хихикали.

«Отпуск», в который он взял их незадолго до убийств, был совсем не веселым. Никакого смеха, щекотки или легкомыслия. Она вспомнила, как родители ссорились в ночь перед тем, как Виктор отвез ее на озеро. Ранее в тот день они были на большом открытом поле. Но не просто поле. Там был музей. Она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на воспоминании.

Заиграла другая песня. Она исполнила арабеску, затем вытянула ногу перед собой в медленном развоплощении. Музей... он изображал время, когда фотография была в новинку. Множество зернистых черно-белых фотографий мертвых тел, лежащих в полях. Они носили униформу разных цветов и…

– Геттисберг! – прокричала она, перекрикивая музыку, затем выключила ее, сунула телефон в передний карман и побежала к нему. – Мы были в Геттисберге.