54

С трассы на город Далкит к югу от Эдинбурга Холд свернул на узкую дорогу, ведущую к деревне Дандерхолл, и перешел на четвертую скорость. Извилистая дорога, попетляв между живыми изгородями, вскоре вывела к небольшому селению. Несмотря на свинцовое небо и сырой холод, школьный двор и спортивная площадка были полны детьми, которые играли, как летом.

С начала пути Кинросс не произнес ни слова: он пытался морально подготовить себя к тому, что его ждет. Из больницы он захватил пакет с едой, но от сосредоточенности напрочь позабыл о нем.

Автомобиль проехал мимо маленькой церкви.

— Сверните здесь, на Кэмпвью-гроув, — сказал Скотт. — Нам нужен дом номер двадцать четыре.

Вскоре он заметил машину интерна, прибывшего еще утром, и попросил Холда припарковаться позади нее.

— Думаю, мне лучше подождать вас здесь, — произнес Дэвид.

— Можете пойти со мной. Если, конечно, подобные зрелища вас не пугают. Посетителем больше, посетителем меньше… У них есть заботы поважнее.

— Зачем вы отправили больного домой? На что вы рассчитывали?

— Коллапс мистера Фергина неизбежен. Его семья пока об этом не знает. Что, если смена окружения сможет его отсрочить? В госпитале пациент лишен привычной среды, а здесь все для него родное — обстановка, запахи, звуки, тысячи мелочей, незаметных нам, но которые ему говорят о многом. Мы иногда применяем такие методы, и они приносят реальные результаты.

Кинросс и Холд вышли из машины и прошли через сад. Скотт постучал во входную дверь. Открыл им Майкл, интерн.

— Рад вас видеть, доктор, — сказал он и добавил, понизив голос: — Как-то это все жутковато…

— Как наш больной?

— На переезд он не отреагировал. Как вы того желали, его сестра и его жена, сменяя друг друга, говорят с ним, вспоминают прошлое. Пока никакого отклика с его стороны. Разве что голос мужа его сестры пробуждает в нем какую-то реакцию.

— У него уже случился коллапс?

— Насколько я могу судить, нет.

— Он что-нибудь говорил?

— Время от времени он что-то бормочет, но слов не разобрать. Бой часов и скрип дверей кухонного шкафа вызывают у него беспокойство.

— Знакомые звуки…

— Трудно сказать, узнаёт он их или просто боится. Вам надо взглянуть самому.

Скотт проследовал за интерном в гостиную. Посреди скромно обставленной комнаты в старом кресле сидел Ангус Фергин. Он даже не заметил Кинросса. Его жена поднялась навстречу гостям. Глаза ее были красными.

— Здравствуйте, доктор. Мы делаем все, как вы сказали, хотя это нелегко.

— Я знаю, мадам. Это суровое испытание, но если есть хоть призрачная надежда, мы не должны ее упустить.

— Но это будет лишь отсрочкой…

Скотт сочувственно взял ее руки в свои.

— Миссис Фергин, со дня нашего рождения, с первых мгновений нашей жизни мы только и делаем, что отсрочиваем час нашего конца, на который мы все обречены. Давайте вместе продолжим. Ради него.

Слова доктора, казалось, убедили женщину. Сестра мистера Фергина, сидя возле его кресла, рассказывала старику о том, как они детьми катались на велосипедах. Ее слова падали в тишину, такую же свинцовую, как небо над Дандерхоллом. Брат неотрывно смотрел на нее; в его взгляде как будто читалось недоверие. Невозможно было сказать, понимает ли он, что она говорит. Время от времени из его груди раздавался стон. Звук казался жалобным, но лицо мистера Фергина не отражало никаких эмоций.

— Ты помнишь, как мы поднялись на холм в Морфилде? — говорила между тем сестра. — Было так жарко… С тобой чуть солнечный удар не случился.

Скот подошел к ней и положил ей руку на плечо, желая подбодрить, затем знаком попросил интерна передать ему отчеты о состоянии больного и вышел в коридор, чтобы с ними ознакомиться.

— Это та же болезнь, что и у миссис Гринхолм? — спросил Холд.

— Сегодня она носит то же имя. Но со временем, когда мы будем знать больше, возможно, мы обнаружим, что, несмотря на похожие симптомы, эти болезни не имеют ничего общего.

— Но для родственников это все равно останется трагедией.

Скотт поднял глаза.

— Да, очень часто. Хотя больной не осознает этого.

— Отчего возникает эта болезнь?

— Мне все чаще приходит в голову мысль, что одной из причин может быть сильный эмоциональный шок, как бы странно это ни звучало.

— Но ведь вы говорили, что у этого человека была любящая семья, и особых проблем они не знали…

— Я назвал одну из возможных причин, Дэвид. Помимо нее, могут быть сотни других. Вспомните о мистере и миссис Гринхолм. Они тоже были любящей парой, но это не помешало Мэри заболеть.

Холд задумался. Кинросс указал на отчет, который он держал в руках, и добавил:

— Этот человек работал в области сельского хозяйства, занимался инсектицидами. Многочисленные исследования, проведенные, в частности, во Франции и в Канаде, говорят о том, что эти вещества способны провоцировать некоторые нейродегенеративные процессы. Ну что же, раз до сих пор наши попытки пробудить мистера Фергина не увенчались успехом, попробуем что-нибудь другое.

Скотт вновь вошел в гостиную и осторожно наклонился к миссис Фергин.

— Скажите, у вашего мужа была любимая песня?

На лице женщины отразилось удивление. Доктор повторил:

— Была ли песня, которую ваш муж особенно любил?

— Да он их особо и не слушал, хотя… Да, он обожал Брюса Спрингстина.

— У вас найдется его диск?

— Конечно, в коробке с другими дисками. Наша дочь дарила их ему, и один он очень часто слушал. Он должен быть там.

Пока она искала диск, Скотт обратился к интерну:

— Майкл, в моей машине есть цифровая видеокамера. Не могли бы вы ее принести?

Холд протянул интерну ключи, и молодой человек вышел. Миссис Фергин вернулась, неся альбом в красной обложке.

— Какую песню он чаще всего слушал? — спросил Кинросс.

Женщина посмотрела на список композиций.

— Кажется, «Человеческое тепло». Хотите, чтобы я ее поставила?

— Да, но давайте подождем, когда вернется интерн.

Миссис Фергин подошла к проигрывателю. Она так давно им не пользовалась, что не сразу вспомнила, какие кнопки надо нажать. В гостиную вошел Майкл и протянул Скотту маленький черный кофр.

— Вот, доктор.

Кроме камеры интерн принес пакет с едой, который Кинросс взял с собой из больницы.

— Вы это забыли…

— После, сейчас не до того.

— А вы не против, если я… Понимаете, я с утра ничего не ел.

— Конечно, дружище. Приятного аппетита.

Майкл торопливо открыл пакет и вышел в коридор, чтобы там съесть свой сэндвич. Доктор установил камеру.

Первые звуки музыки не вызвали в мистере Фергине никакой реакции. Но когда дошло до припева, его взгляд, казалось, оживился. Холд внимательно смотрел на больного: на него словно нахлынули эмоции, удивившие его самого. Он явно испытывал какие-то чувства.

Скотт осторожно подошел к миссис Фергин и шепотом спросил:

— Вы сказали, что этот диск ему подарила дочь. Но вы никогда прежде не говорили, что у вас есть дочь.

— Кристи умерла двенадцать лет назад. Мы никогда не говорим о ней. Ангус этого не хочет.

Кинросс посмотрел на старика. Что сейчас происходит в его душе? Он просто слушает музыку или он видит призрака? Но что он отреагировал? Откуда взялись чувства? Между тем лицо Ангуса Фергина еще больше оживилось. Он улыбнулся и принялся вглядываться в лица окружающих его людей, будто пытаясь вспомнить их. Словно в его сумрачном сознании сохранился островок живой памяти, след его личности, который смогла пробудить музыка. Как в случае с Тайроном Льюисом: нечто исконно человеческое сумело выжить в распавшемся сознании. Но в каком тайнике мозга спряталось это сокровище? Что, если музыка сможет стать проводником к этой святая святых?

Размышления доктора внезапно оборвал глухой звук. Стоявший в коридоре Майкл рухнул на пол, сотрясаясь в конвульсиях. Холд и Кинросс одновременно бросились к нему.

— Ему необходимо очистить трахею, он задыхается, — крикнул доктор.

Он просунул пальцы в рот молодого человека, чтобы освободить его дыхательное горло. У интерна закатились глаза. Он ни на что не реагировал, только содрогался во все более жестоких спазмах.

— Майкл, смотри на меня, не уходи! — заклинал его Скотт.

Наконец интерна перестало трясти. Велев Холду поддерживать Майкла под голову, Кинросс попытался сделать пострадавшему массаж сердца. Но едва он приступил, как тело молодого человека обмякло.

— Он мертв, доктор, — сказал Дэвид, приставив два пальца к шее интерна.

— Этого не может быть! Слишком быстро!

Доктор снова предпринял попытку оживить безжизненное тело.

— Майкл! Майкл! — звал он.

Поняв тщетность своих усилий, он в ярости схватил пакет с сэндвичами и выругался.

— Не трогайте это, доктор, — сказал Холд. — И вымойте руки. Это вас хотели убить.