5

Нилла проснулась, ощущая, как тело затекло, но было ужасно тепло. Сначала не было сил шевелиться. Она просто лежала, хмурясь, медленно приходила в себя. Жар мерцал за ее спиной, но под ней не было мягких шкур. Только камень и колючий ковер, ее онемевшая рука лежала под головой.

Она вдохнула… и ощутила запах пергамента, чернил и соли. Приятная смесь, которая немного успокоила ее. Это был запах Сорана. Она нахмурилась. Почему от нее так сильно пахло Сораном?

Она медленно приоткрыла глаз и увидела плотную ткань на своем плече. Мантию Сорана. Толстую, созданную для тепла и выносливости, а не комфорта. Конечно, она перегрелась. Она укрылась мантией, когда легла у камина? Она не помнила.

Громкий звук заставил ее вздрогнуть. Нилла открыла другой глаз, подвинула руку и потерла глаза. Звук повторился, и она узнала смех. Детский смех.

Убрав волосы с глаз, Нилла приподнялась на локте. Руку стало покалывать болью, кровь снова приливала туда.

— Ужас.

— Доброе утро, мисс Бек.

Неудобно повернув торс, Нилла оглянулась. Соран сидел на корточках за ней. Его ладонь в нилариуме сжимала горячую ручку медного чайника, не страдая от ожога, снимая его с прута.

— Я вскипятил воду, — сказал он, не глядя в ее сторону. — Хотите чаю?

— Эм, — Нилла покачала головой, снова скривилась от искр боли в руке и села. Плотная мантия окружила ее, и она поняла, что рубашка сползла, открывая плечо. Что еще могло быть открыто? Она подумала о золотой цепочке с медальоном, которую она прятала. Ей не нужно было, чтобы Соран увидел медальон, узнал его и спросил, где она его взяла. Она поспешила поправить рубашку, глядя на мага.

Он не повернулся к ней, а отнес чайник к столу и стал наливать горячее содержимое в глиняный чайник. Приятный аромат заваривающегося чая заполнил воздух.

Смех привлек ее внимание к нише, где мальчик сидел на шкурах, скрестив ноги. Он держал половину буханки хлеба, ломал ее и бросал кусочки виверне. Виверна стояла на задних лапах, раскрыв здоровое крыло, и кружилась в танце, щебетала и смешно шагала, выставляя себя глупо ради каждого кусочка.

Мальчик хихикал. Рана на его голове зажила, и Нилла не видела со своего угла шрам. Кожа его уже не была бледной, а на щеках даже появился румянец. Его черные прямые волосы свисали ниже плеч, выглядели гуще и здоровее, чем раньше.

— Кто-то хорошо восстанавливается, — Нилла напряженно встала с каменного пола, застонала от боли. Ее рука уже ощущалась нормально. Она тряхнула ею, прошла к столу и опустилась на свой стул напротив мага.

Соран опустил перед ней надбитую чашку, поднял глиняный чайник, покрутил его и налил горячую жидкость. Он не подумал процедить чайные листья перед тем, как наливать, и Нилла скривила губы, глядя как черные точки плавают в чае. Она не упомянула это. Не было смысла смущать мужчину. Она взяла чашку, сделала глоток и не дала себе скривиться, когда чайные листья покатились по горлу.

— Мы пережили ночь, — отметила она, опустила чашку, медленно крутя ее в пальцах. — Как выглядит буря?

Сран сделал глоток из своей кружки и скривился. Он посмотрел в ее сторону с вопросом, заметила ли она листья в жидкости. Она посмотрела на него без эмоций, и он сделал еще глоток. А потом пожал плечами.

— Буря все еще сильная. Но защита держится. Мы пока что в безопасности.

Нилла хмыкнула. Еще вспышка смеха привлекла ее взгляд, она смотрела, как виверна пыталась балансировать на хвосте. Не смогла и рухнула кучей, но мальчик бросил ей большой кусок хлеба.

— Как он, по-вашему? — спросила Нилла. — Похоже, все в порядке?

— Да. Думаю, он поправился, — Соран склонился, опустил предплечья на стол и понизил голос. — Видите что-нибудь странное… в его поведении, мисс Бек?

— Странное? — Нилла нахмурилась. — Вы не про то, что он скармливает хороший хлеб жадному червю?

— Посмотрите на хлеб, — сказал Соран.

Нилла взглянула на него. Что за странные слова! Но его лицо было серьезным. Даже напряженным. Она приподняла бровь и повернулась к нише. Хлеб, конечно, был зачарованной буханкой из Дорнрайса. Сколько бы она ни брала хлеб из корзинки в поместье, буханка была там, когда она возвращалась. Круглая буханка с корочкой, внутри была вкусная, с намеком на травы и мед. Она была рада этому удобству, стала принимать как должное.

— Я не вижу ничего странного, — сказала она после пары мгновений.

— Смотрите, когда он отломит кусочек, — сказал Соран.

Нилла так и сделала. Сначала она ничего не увидела. А потом издала тихое:

— О, — и села прямее.

Когда мальчик отломил кусочек, половина буханки не уменьшилась. Она осталась той же формы и размера. Мальчик бросал виверне кусок за куском, а хлеб не менялся.

— Я такого еще не видела! — сказала Нилла. Она прищурилась, пытаясь четче видеть, что происходило, и различить магию. Но мальчик упрямо скрывал от нее магию.

Она повернулась к Сорану.

— Как он это делает?

— Он узнал магию, — маг склонился ближе, его плечи опустились, словно он боялся, что его подслушают, хотя Нилла не знала, кто мог их услышать, по его мнению. — Он узнал магию, потому что это магия его матери.

— Что?

Глаза Сорана стали слишком яркими и напряженными под сдвинутыми бровями.

— Помните, — сказал он, — что я говорил о своем плене? Как король фейри Лодираль из Аурелиса проклял меня и приговорил к жизни на Роузварде?

Нилла кивнула. Вряд ли она забыла бы ту историю.

— Лодираль ушел, и я был в плохом состоянии. Только проклятый, не мог сам создавать проклятия. Я мог погибнуть от всего, что в меня бросило бы море Хинтер. Я не был готов к ужасам, которые Эледрия предлагала смертным, и мою энергию забирали оковы Девы Шипов, она вот-вот могла вырваться и убить меня, пробраться в Вимборн. В те первые дни я был в отчаянии. Но на третий день появилась Дасира. Маг Дасира, как ее знали в нашем мире. Королева Дасира — в Эледрии. Смертная жена короля Лодираля.

— Но я думала… — Нилла сжала зубы и губы, чтобы остановить вопросы. Пусть Соран расскажет всю историю.

— Маг Дасира была величайшим смертным магом Торинианской эпохи, четыреста лет назад. Конечно, я знал ее имя. Она известна даже среди мифато, ведь она первой забрала Эвеншпиль из власти фейри, и в большом бою прогнала их из Вимборна, разбив их власть над Сэритом. Вскоре после этого она влюбилась в Лодираля из Аурелиса и неизвестным образом стала его невестой. Она жила, не старея, среди народа Эледрии с тех пор, звала их своим народом, но старалась служить защитой между ними и ее видом.

Неизвестные обстоятельства были необычными. Как можно было убедить мага, который сражался против фейри, стать невестой фейри? Нилле хотелось узнать историю.

Но Соран продолжил свою сторону истории:

— Как я и сказал, Дасира прибыла одна в Роузвард и приступила к работе, установила защиту и припасы, заботясь обо мне. Я не знал всего, что она тогда сделала — мое внимание было сосредоточено на Розовой книге и Деве Шипов. Но камни защиты — ее работа. И вся защита в стенах маяка. И, уверен, что вы уже заметили, что так и с пополняющимися запасами еды в Дорнрайсе.

Нилла медленно кивнула. Она часто думала об этом.

Она повернулась и смотрела на ребенка. Он и виверна снова свернулись на кровати, мальчик спал, виверна грызла буханку хлеба. Магия продолжала восстанавливать хлеб, пока виверна не сдалась, сыто вздохнув, и обвила мальчика как чешуйчатое одеяло.

— Что насчет него? — спросила Нилла. — Я думала, вы сказали, что все дети-ибрилдианы были запрещены со времен Обета. И… Кириакос, — она поежилась, ей не нравилось его имя. — Вы говорили, что его заставили отдать смертных жен и детей. Силой.

— Я помню часть истории, но не всю, — сказал Соран. Он взглянул в сторону на спящего ребенка и понизил голос. — Как я ее понимаю, двести лет назад, во времена Обета, Лодираль отказался отдавать смертную жену. Это чуть не разрушило хрупкие переговоры о перемирии. Но ни одна сторона не могла двигаться вперед без короля Аурелиса, так что смертные маги и правители решили позволить Дасире оставаться с мужем, но при условии, что у них больше не будет детей. А их сына, принца Кастиена, должны были отдать Мифатес.

Сердце Ниллы похолодело.

— Чтобы его убили?

Соран покачал головой.

— Лодираль и его королева не согласились бы на такое. Нет, его должны были удерживать. Подавлять его магию, делать его нормальным, не опасным. В мире его матери его смертность быстро проступила, и он прожил бы только обычное количество лет. Может, он всегда был бы немного красивее, немного сильнее и ярче сверстников, но он жил бы и умер как смертный, избавив мир от своей силы до того, как она раскроется.

— И… там он был все это время? С мифато? — Нилла облизнула сухие губы и убрала волосы с лица. — Но в этом нет смысла. Обет был подписан триста лет назад. Он должен был умереть от старости.

Соран склонил голову.

— Перед тем, как юного принца должны были отдать смертным, он был похищен.

Глаза Ниллы расширились.

— Лодираль?

— Так верили. Лодираль настоял, что оставит смертную жену, чуть не дошло до кровавой войны, и многие думали, что он украл бы своего сына, а не отдал его смертным, которых так ненавидел. Скандал чуть не разрушил Обет, когда он только зародился, — Соран отклонился на стуле, кулак в нилариуме еще лежал на столе. — Но после расследований было определено, что ребенка убили. Королева Дасира была в отчаянии. И Обет подписали, а ребенка посчитали пропавшим.

До этого.

Эти слова не были высказаны, повисли в воздухе, Соран и Нилла посмотрели на своего спящего гостя. Он выглядел невинно в тусклом свете огня, рука обвила виверну, лицо расслабилось во сне. Он мог быть центром политических интриг? Может, все это было ошибкой. Может, это были просто дикие догадки Сорана.

Но мальчик узнал магию королевы Дасиры. И, не показывая свою магию, он управлял той магией так, как Нилла не считала возможным.