6

— Это, наверное, его магия ибрилдиана, — сказал Соран после паузы.

Нилла и маг сидели на обычных местах за столом, смотрели на мальчика, который выманил мерцающую виверну из заклинания и играл с ней у камина. Синяя виверна, ревнуя, ушла на балку, рычала там, бурчала и порой недовольно вопила. В таких случаях мальчик поднимал голову и говорил на чужом языке то утешающе, то с упреком. Он продолжал играть с новым творением и быстро научил ее трюкам — танцу с кружением, который виверна исполняла с удивительной грацией.

— Этого боялись мифато, — Соран уперся локтями в стол, следя за мальчиком. — Эта идеальная смесь магии фейри и смертных вечно была вне их хватки.

— Я ибрилдиан, — Нилла тихо выдохнула. — Я не умею так!

Соран отмахнулся.

— Ваша смесь крови не такая яркая. Если я не ошибаюсь, ваша мама была наполовину фейри, значит, вы — больше смертная, чем фейри. Так что ваш подход к магии опирается на смертный подход. Но даже так магия, которую я у вас видел, схожая.

— Как можно так говорить? Я еще не делала ничего живого!

— Нет, — Соран посмотрел в ее глаза, его брови приподнялись на лбу со шрамами. — Но, как и у мальчика, ваши силы не ограничены законами и ограничениями, которые правят моими способностями. Вы успешно создавали предметы, используя то, что я могу описать только как странную смесь вашего сэритианского языка и корявого аранелийского. Если бы я попытался сделать такое, я и близко не подошел бы к успеху даже с простейшими заклинаниями. Но у вас это выглядит просто.

Нилла хмыкнула.

— Я просто… делаю это так, как вижу.

— Именно, — Соран кивнул на ребенка. — И он тоже. Он видит магию не так, как мы с вами. Может, его видение четче нашего.

Нилла смотрела, как мальчик поднял ладони, создал указательными и большими пальцами маленький круг. Изящная виверна взлетела на крыльях, исполнила быстрый кувырок и устремилась в круг, исчезая. Мальчик сжал ладони и медленно раскрыл их, показывая виверну там.

Подозрения Сорана подтвердились? Этот ребенок был потерянным принцем Аурелиса? Если да, что это означало… для всего?

— Мы не можем позволять ему колдовать, — голос Сорана был твердым. — Его сила привлечет внимание. Пока рувин-сатра, никто не заметит его, но когда буря пройдет, он будет в большой опасности.

Нилла кивнула. Но как Соран собирался подавить силы ребенка, она не понимала. Она знала, как ощущалось, когда понимал способности в своих пальцах, когда новые миры открывались перед ней. Отрицать эту часть души, ее сущности было бы… больно.

Она покачала головой и уткнулась лицом в ладони, ее локти упирались в стол.

— Мне это не нравится. Детей нельзя запирать. Они должны воспитываться, да? Им нужно помогать расти такими, какими они должны стать.

— В идеальном мире, — стул Сорана скрипнул, он подвинулся, отклонился. — Но в этом мире, мисс Бек, нам нужно…

Он вдруг умолк, его голос оборвался так, что Нилла резко повернула голову. Она увидела, что Соран развернулся на стуле, его глаза расширились. Она повернулась, чтобы видеть то, что видел он.

Ребенок был у двери, его мерцающая виверна сидела на плече. Он сжимал ручку двери.

— Нет! — закричал Соран, вскакивая со стула. — Не открывай!

Ребенок оглянулся, его лицо было серьезной маской, глаза были большими, с заметными белками, сияющими странным светом.

— Мне нужно идти, — сказал он, слова были как ясные удары колокола.

— Буря! — Соран сделал два шага. — Откроешь дверь, и…

Он уже опоздал. Нилла знала это с туманной уверенностью. Она даже не могла бояться. Ее тело испытывало реакции, которые ожидались при близости уничтожения — прилив крови к голове, вспышка страха в мозге, замирание сердца. Но это будто происходило с кем-то еще, другой Ниллой, а она беспомощно смотрела издалека.

Ребенок повернул ручку.

Дверь распахнулась, вырвалась из его хватки.

Ветер из чистого света, чистого звука, чистого… чего-то, что нельзя было описать языком смертных, сбил Сорана с ног, сбил Ниллу со стула и убрал все мысли, чувства и ощущения. Это было как забвение, как смерть, и Нилла падала в это без надежды.

А потом она открыла глаза. Она не была мертва. Хоть магия била, она ощущала физический мир вокруг себя. Она подняла руку, пытаясь закрыть лицо, и заметила силуэт ребенка на пороге, его не трогала буря. Он снял виверну с плеча, обхватил ее ладонями и поднес ко рту. Он что-то прошептал, казалось, ее изящной голове.

Виверна в ответ раскрыла четыре крыла. Она вдруг перестала напоминать бабочку, а стала огромной силой, больше орла. Виверна была за дверью, протянула длинную шею к магическому небу, открыла рот и запела потусторонним голосом песнь вызова или триумфа.

Мальчик забрался на спину виверны и обвил руками ее шею.

— Стой! — закричала Нилла, вскакивая с пола. Она не могла понять, что делало ее физическое тело, двигалась ли она только духом. Но она побежала по комнате за мальчиком и виверной. — Не уходи! Ты там не выживешь!

Мальчик оглянулся, на его лице было смятение. Он посмотрел наверх и крикнул что-то на языке, который Нилла не знала.

Виверна подобрала мышцы и распрямилась сильным движением, большие крылья ударили по потокам магии. Она поднялась в воздух и пропала в ослепительной яркости магической бури через мгновения.

Нилла перешагнула порог, шатаясь, и рухнула кучей души и костей. Рувин-сатра хлынула на нее волной.

* * *

Первая волна хлынула на него, стирая мысли и чувства. Сила залпа сбила его на спину, и он ударился головой об пол, но боль была ничем, по сравнению с магией бьющей по его душе.

Но он не мог оставаться на полу.

Желание выжить пульсировало в нем. Он поднял голову и руку, тщетно пытаясь закрыть лицо от пульсирующего сияния силы. Он видел, как двигалась тень, посмотрел на нее среди слепящего света. Моргая, он пригляделся и понял, кем была тень.

— Нилла! — крикнул он.

Сила ветра рувин-сатры поглотила его голос, но он слышал ее крик вдали:

— Стой! Не уходи!

Ее тонкий силуэт шагнул к порогу, она сжала раму двери.

И упала.

В свет.

В бурю.

Рев без слов вырвался из горла Сорана. Мысли покинули его разум, остался только инстинкт. Несмотря на боль и страх, он вскочил. Вытянув руки, он бросился к тому залпу. Он не мог отступать. Шаг за шагом, дюйм за дюймом он пробивался к двери.

Он замер на пороге и ощущал защиту королевы Дасиры, ее сильные заклинания, еще пытающиеся отогнать худшее в буре, не дать ей разбить маяк. Как тонкая вуаль шелка, защищающая от печи. Если пройти за вуаль, он умрет.

Он не мешкал.

Шаг за порог, и он упал. Его тело рухнуло, не могло вынести жар, вес и силу бури. Он падал и ощутил что-то под собой. Нилла. Она тоже рухнула, шагнув за щит Дасиры. Наверное, она уже умерла.

Не важно. Если она умерла, и он умер. Но он хотя бы нашел ее. Он смог обвить руками ее худенькое тело. Она могла умереть, но он все равно защитит ее. Даже если это будет последним, что он сделает. Один бескорыстный поступок в его долгой гадкой жизни.

Его сердце билось — раз, два, три раза.

А потом продолжило биться — десять, двенадцать, двадцать раз.

Соран нахмурился. Он еще не умер. Чудом.

А рувин-сатра? Он ошибся, решив, что сила угасала? Если он попытается, он сможет сесть или встать?

Он крепче сжал Ниллу, скрипнул зубами. Не хотел верить и надеяться. Это был конец. Должен быть.

Но его сердце билось, легкие работали, пока он шумно дышал. И ужасный пульс света и тени пропал в его голове.

Наконец, он тряхнул головой и открыл глаза.

Он увидел траву. Длинные травинки трепал сильный ветер. А над травой… было синее небо? Ясное небо?

— Семь богов! — выдохнул Соран и поднял голову чуть выше, уставился, как ребенок, на мир вокруг себя. Все казалось новым. Новым, пугающим и чудесным одновременно. Маяк нависал над ним, потрепанный, но целый. Белые облака тянулись по небу, золотое солнце сияло теплом.

Буря прошла внезапнее, чем прибыла, оставив мерцание в воздухе, незаметное обычному зрению, но очевидное для тех, кто учился магии. Как слой лака на краске, усиливающий цвет. Это со временем угаснет.

А если он останется на месте, он рисковал тем, что мерцание впитается в кожу. Тогда магия отреагирует с его смертной кровью, вызывая жуткие судороги и жестокую смерть.

Не было времени сидеть и размышлять.

Хоть все мышцы болели, Соран поднялся, заставил руки ослабить хватку вокруг Ниллы. Он посмотрел на ее бледный профиль, искал признаки жизни. Стараясь быть нежным, он перевернул ее, притянул к своей груди и попытался встать, поддерживая ее вес. Он нес, почти тащил, ее в маяк, выдохнул с облегчением, когда защита королевы Дасиры сомкнулась вокруг них. Он закрыл дверь, погружая комнату в полумрак.

Синяя виверна, тревожно вопя, бегала восьмерками вокруг ног Сорана, пока он шел по мрачной комнате. Когда он наступил на хвост существа, оно завопило, зашипело и убежало на балки, хмурилось оттуда, в глазах горело обвинение.

Игнорируя виверну, Соран отнес Ниллу в нишу, уложил ее на шкуры и осторожно поправил ее руки и ноги. Он не видел ее лица, не мог понять, была ли она еще жива. Тихо ругаясь, он прошел к камину. Ветер рувин-сатры потушил огонь, оставив только дымящиеся угли, но он нашел огарок свечи и поспешил зажечь его от них, вернулся к Нилле.

Держа над ней свечу, он разглядывал лицо Ниллы. Мерцающий огонек не давал увидеть жизнь или тепло в ее коже. Горло Сорана сдавил страх.

— Нилла? — хрипло прошептал он, склонился над ней, коснулся ее лица пальцами. Проклятые безжизненные ладони! Они ничего не чувствовали из-за нилариума. Он отставил свечу и осторожно прижался головой к ее груди, искал сердцебиение.

Тихий пульс звучал под его ухом.

Он закрыл глаза и выдохнул. Она была жива. Но снова бросилась в опасность.

— Я не знаю, проклята ты или благословлена, — буркнул он, поднимая голову. — Но, так или иначе…

Он замер. Ладонь прижималась к его затылку, удерживая его, прижимая к мягкой ткани рубахи. Он поднял взгляд, пытался увидеть ее лицо, но не мог ничего различить в тенях.