— Бесчисленные души были брошены в небо из-за ненависти, которая живет между вами, — проклинали нас звезды, и от их ярости болели все части моего тела. И это была такая боль, от которой мне не помогала никакая магия. Это была пытка в самой чистой, самой утонченной форме.

Я был наказан силой, которая управляла каждой клеткой моего тела. Она могла стереть меня в пыль или возвести в ранг бога. Я чувствовал в этой силе источник всей моей магии, чувствовал дар жизни, который она мне предложила, и судьбу, которую она для меня нарисовала. Она смотрела на мою обнаженную душу, оценивала и взвешивала ее, отделяла хорошее от плохого и считала каждую частичку, словно это были монеты, составляющие мою общую ценность.

— Было дано много шансов положить конец страданиям на этой земле. Но вы и ваши отцы проигнорировали их в пользу своей ослепляющей ненависти, — звезды шипели и плевались, как бушующий огонь под моей плотью. — Узы испытали вас, и вы оба были признаны несостоятельными. Но теперь вы стоите как союзники на этом холме, и мы не можем игнорировать вопрос, который вы нам адресуете.

— Какой вопрос? — прорычал Данте, и я снова сумел поднять глаза, обнаружив его прямо передо мной, стоящим на коленях, со спиной, склоненной в поклоне, так как он столкнулся с тем же гневом, что и я.

— Вы просите изменить узы, — ответили звезды, их гнев, казалось, немного утих, когда боль в моем теле ослабла.

Я знал, что их слова были правдой, но не был уверен, как именно. Я никогда не требовал, чтобы все изменилось, никогда не думал, что хочу этого. Но теперь я стоял на коленях перед человеком, который спас меня, который любил женщину, которую любил я, который отражал меня во многих отношениях, и это было невозможно игнорировать.

— Так каков ваш ответ на этот вопрос? — с усилием выдавил я, чувствуя на себе взгляд Данте, пока я смотрел на небо.

Звезды молчали, а боль вытекала из моего тела, как вода из разрушенной плотины. Я опустил голову, чтобы посмотреть на Инферно, и почти перестал дышать, когда увидел, что между нами плавают два мерцающих огонька, словно крошечные звездочки, упавшие сверху. Они пульсировали и мерцали, один — глубокого синего цвета, а другой — огненно-красный.

— Синий — ненависть, красный — любовь. Выбирайте. Но если вы не выберете одно и то же, ответом будет ненависть, — прошептали звезды, а затем их сила освободила меня от их хватки.

Я вдруг потерял Данте из виду, стена света разделила нас, и я пристально смотрел на стоящий передо мной выбор. Красный или синий. Любовь или ненависть. Жизнь, какой она была, или жизнь, какой она могла бы быть.

Мое горло сжалось, сердце забилось сильнее, чем обычно. Ненависть была тем путем, по которому я всегда шел. Это был комфорт, единственное, что я знал. Это было то, что всегда казалось правильным в отношениях с Инферно. Ненавидеть его до тех пор, пока он не найдет свою смерть от моих рук. Но теперь…

Все изменилось. Отчасти причиной тому была Элис, но не только она. Я видел частички Инферно, он мне нравился и в чем-то даже вызывал уважение, хотя я никогда никому в этом не признался бы. Но как я мог стоять здесь и выбирать, любить ли его? Еще вчера сама мысль об этом казалась бы отвратительной. Но сегодня утром мы положили руки друг на друга и поклялись в мире. Мир для нашего народа, для города, для Элис. Так как же я мог отказаться от этого предложения звезд, когда оно могло спасти всю Алестрию?

А может, дело было не только в этом. Может быть, я хотел, чтобы ненависть закончилась, чтобы началась жизнь, где каждый день не был продиктован желанием охотиться и убивать. Элис показала мне, что в мире есть нечто большее. Данте знал вкус этого. И, возможно, это был мой шанс откусить кусочек.

Я поднял руку, звездный свет окружил меня, приблизился, словно наблюдая за мной. Затем я коснулся красной звезды и надавил пальцами в ее глубину, по моей руке разлилось тепло. Стена света, отделявшая меня от Данте, растаяла, и моя рука встретилась с его рукой внутри красной звезды.

Наши ладони сомкнулись, и тепло ворвалось в мою плоть, прокатившись по телу великолепной волной, от которой у меня перехватило дыхание. Это разблокировало что-то в моем сердце, освободив меня от мощной связи, под тяжестью которой я находился всю свою жизнь. Затем свет начал рассеиваться, звезды растворились перед нами, облака начали закрываться и снова скрывать неестественную ночь.

Солнечный свет пробился сквозь него, заливая нас, и мы встали, держа друг друга за руки, потрясенные до глубины души.

Я смотрел на мужчину, которого больше не ненавидел, в моей душе больше не было жгучей потребности уничтожить его. Он был связан со мной какими-то новыми узами, которые казались совершенно чужими и в то же время неистово хорошими.

— Dalle stelle, — тяжело произнес Данте, и наши руки разъединились.

Затем он бросился на меня, обхватив меня руками, и я удивленно хрюкнул, но потом тоже обвил его руками и крепко прижал к себе. Я заметил на своей руке след, похожий на половину восьмерки, когда она обхватила плечо Инферно. Когда он отошел, я указал на такую же отметину на его руке, расположенную между указательным и большим пальцами, как и на моей.

— Что это? — пробормотал я.

— Знак от звезд, — он любовался ею на свету, и она мерцала какой-то глубокой, неизвестной магией. Я уставился на него, когда он снова поднял на меня глаза, и по его лицу расплылась ухмылка, которую я тут же вернул. Он протянул мне руку, чтобы сжать ее, и там, где наши руки соединились, знаки создали символ бесконечности, соединив нас друг с другом. — Святое дерьмо, fratello. Я думаю, звезды только что сделали нас лучшими друзьями.