— Для публики.

— Внешность — это все. — Мои зубы скрипят. 

Я усвоил этот урок слишком много раз за годы, прошедшие после смерти моей мамы. Потому что, хотя наш дом был ничем иным, как хаосом в частной жизни, для остального мира мы были настоящей американской семьей. Учителя моей частной школы никогда не подвергали сомнению случайные синяки под глазами или синяки на моей коже. Их легко покупали, как и всех остальных, подпитывая порочный круг моего детства. Тот самый, от которого я делал все, что было в моих силах, чтобы защитить Кэла и Роуэна, даже если это означало, что я сам справлюсь с отцом.

— Спасибо, что пришёл. Жаль, что мы не можем остаться подольше и поболтать, но я хочу представить Деклана моей кузине до того, как она уедет. — Айрис дергает меня за рукав, и я иду за ней, даже не оглядываясь на отца.

 Я слишком погружен в свои мысли, чтобы замечать что-то еще. Только когда Айрис толкает меня в тесную комнату и щелкает выключателем, я замечаю, что шум вокруг нас уменьшается до приемлемого уровня. Я осматриваю наше окружение. 

— Чулан с припасами?

Она смеется.

— Мне очень жаль. Это была первая незапертая дверь, которую мне удалось найти.

— Почему мы прячемся?

— Потому что ты выглядел в двух секундах от того, чтобы взорваться на своего отца. Я подумала, что тебе может понравиться идея уйти от всех на несколько минут. — У Айрис всегда есть сверхспособность знать, что мне нужно именно тогда, когда мне это нужно. Она действительно бесценна в своей работе.

— Спасибо. — Я прислоняюсь к полке с чистящими средствами.

После нескольких часов общения с людьми я чувствую, что наконец-то снова могу дышать. Мои виски все еще пульсируют от перевозбуждения, но боль резко уменьшилась.

Айрис запрыгивает на стиральную машину и использует крышку в качестве сиденья.

— Сегодняшний вечер был...

— Мучительным. — Заканчиваю я за нее.

Она кивает. 

— Если это званый обед, я могу только представить, как пройдет свадьба.

— Это ты хотела пышной свадьбы.

— Только потому, что моя мать убьет меня за то, что я ее исключила.

— Тогда давай сбежим и пригласим ее с собой. Она может быть нашим единственным свидетелем. — Это утверждение вырывается из меня быстрее, чем я успеваю его убить. Ее смех затихает, когда она замечает выражение моего лица. 

— Ты серьезно? — Я киваю, с каждой секундой мне все больше нравится эта идея.

— Мы могли бы раскрутить это как вихревую идею. Я мог бы доставить нас в Вегас через четыре часа или меньше.

— Мы прошли через всю эту боль не для того, чтобы сдаться прямо перед финишем. 

— Это не отказ. Финишная меняет маршрут. — Она прижимает руку ко рту, чтобы заглушить смех. Ее очевидное отрицание моей идеи делает меня смелее, и я отказываюсь принимать ее «нет» в качестве окончательного ответа.

Я вторгаюсь в ее пространство, прижимая ее к стиральной машине. Ее глаза становятся дикими, когда я встаю между ее ног. Материал ее длинного платья растягивается достаточно, чтобы соответствовать моему размеру.

Я хватаю ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня. 

— Подумай об этом. Ты, я и часовня Драй-ветру. Никакой прессы. Никаких излишеств. Никаких ожиданий.

— Вершина романтики. — Сухо отвечает она. Мой большой палец, сжимающий ее подбородок, давит немного сильнее. 

— Я вложу еще сто миллионов, чтобы это произошло.

Она вырывается из моих объятий и запрокидывает голову. Смех, который она высвобождает, делает что-то ненормальное с моим сердцебиением, ровное биение становится беспорядочным.

— Никакие деньги не заставят меня передумать, потому что моя мать убьет меня прежде, чем я получу возможность насладиться этим. — Мой разочарованный вздох заставляет ее улыбнуться. Она ободряюще похлопывает меня по груди. — Если тебя это утешит, я ненавижу эту идею так же сильно, как и ты.

Ее ладонь прожигает дыру прямо в моей груди, прямо над сердцем.

Ее ресницы трепещут, когда она моргает, глядя на меня, и мое внимание разделяется между взглядом в ее глаза и взглядом на ее губы. Нахождение так близко к ней приводит к катастрофическим последствиям для моей сдержанности. Не знаю, то ли из-за отсутствия человеческого контакта, то ли из-за желания чего-то запретного, но меня продолжает тянуть к ней.

— Ты опять оставила свет включенным в кладовке? Что я тебе говорил о бесполезной трате электричества? — Ручка звякает, и глаза Айрис расширяются, когда она смотрит на меня.

—Скажи мне, что ты запер ...

Руки Айрис погружаются в мои волосы, когда она толкает мою голову в сторону. Ее губы прижимаются к моей шее, зажигая кровь в моих венах. Она обвивает ногами мою талию и притягивает ближе. Кровь приливает от моей головы к члену, когда Айрис оставляет след поцелуев на моей шее.

Ключи стучат друг о друга, когда дверная ручка поворачивается. Свет льется в комнату, когда пара официантов смотрит на нас с открытыми ртами. Один из них делает шаг вперед.

 —Прости ...

— Уходи. — Набрасываюсь я.

Айрис хихикает мне в кожу, и я чувствую, как звук проникает прямо в мой член. Ее смех — мощный афродизиак, которым я не должен наслаждаться.

Хлопает дверь. Айрис отталкивает меня, прежде чем соскользнуть со стиральной машины. 

— Ну, разве это не было весело?

Мои брюки, кажется, напрягаются, когда я думаю, насколько это было весело.

Темно-коричневая ладонь опускается на мою руку. Я оглядываюсь и вижу, что мама Айрис держится за меня с застенчивой улыбкой.

— Привет.

— Вы ищите Айрис? — Я осматриваю комнату в поисках ее.

— Вообще-то я пришла поговорить с тобой.

У меня есть возможность вежливо отказаться?

Ее улыбка дрожит. 

— Я отниму у тебя не больше нескольких минут. Я знаю, что ты занятой человек и все такое.

— Я вижу, моя репутация опережает меня.

— Давай выйдем на улицу. — Я направляюсь к пустому балкону и позволяю ей идти первой.

Я делаю глубокий вдох, когда за нами закрываются двери и наступает тишина.

— Айрис сказала мне, что ты ненавидишь такие вещи. — Она ломает руки перед собой.

— Ненависть больше похоже на это. — Она смеется, и это напоминает мне хриплый смех Айрис. 

Как будто кислород не может попасть в ее легкие достаточно быстро.

— Как ты со всем этим справляешься?

— Как и следовало ожидать от интроверта, который ненавидит светские рауты, светские разговоры и вообще людей.

— Тогда зачем вообще это делать?

— Потому что это ожидаемо. — Ее косы шевелятся, когда она наклоняет голову. 

— Должно быть, это утомительно — создавать имидж для публики.

— Вы даже не представляете.

— Может, я и не знаю, каково это — расти на глазах у публики, как ты, но я понимаю, что нужно делать лицо для всех вокруг. 

— Вы тоже это делаете? — Мне трудно в это поверить.

Ее глаза устремляются к городскому горизонту. 

— Я уверена, что Айрис рассказала вам о моем бывшем муже и его особых ожиданиях. — Я открываю рот, но передумываю.

На самом деле я мало что знаю об отце Айрис, кроме того факта, что он бездельник.

Она продолжает, избавляя меня от необходимости придумывать, что сказать. 

— Когда она сказала мне, что выходит за тебя замуж, я была рада, что она наконец встретила кого-то, кто мог бы относиться к ней правильно. Кто-то, кто мог бы доказать, что любовь может исцелить душу так же сильно, как и разрушить ее. Я слышала, как она говорит о тебе.

Теперь мне очень любопытно узнать об этой беседе.

— Как же так?

Она смеется. 

— Совершенно очевидно, что она восхищается тобой, и не только в романтическом смысле. Твоя трудовая этика. Любовь, которую ты испытываешь к своим братьям. То, как ты дал ей шанс показать, чего она стоит. За последнее я не могу отблагодарить тебя должным образом. Правда.

Я безмолвно смотрю на нее с приоткрытыми губами. Я даже не знаю, как переварить ее последнее замечание, поскольку большинство людей в ужасе от того, как мой помощник работает больше часов, чем половина руководителей.

— Но, конечно, как и любая мать, я беспокоюсь о ней и о том, что ждет ее в будущем. Я не хочу, чтобы она пережила ту боль, которую испытала я. Я хочу для нее лучшей жизни. Той, которую, я думаю, ты сможешь обеспечить, если пообещаешь всегда уважать ее и клятвы, которые ты дашь в эти выходные.

— Могу заверить вас, что я всегда буду заботиться об интересах Айрис.

Даже если они поставят под угрозу мои.