Глаза Элиаса сузились.

— Странно. Я ничего не говорил о зарплате, но Елена использовала то же самое утверждение.

Черт, черт, черт. Отмените миссию.

— В конце концов, мы встречались. У нас должен быть одинаковые шутки.

— Точно. В любом случае, я могу ненавидеть тебя за то, что ты разбил ей сердце, но я не могу ненавидеть тебя за то, что ты подставил ее, чтобы быть уверенным, что о ней позаботятся. Я восхищаюсь этим, даже если ты не хочешь этого признавать. — Он встает во весь рост

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Твой секрет в безопасности со мной. Я хотел поблагодарить тебя. — Элиас протягивает мне руку.

Я хватаюсь за нее и пожимаю.

— Ты ведь не собирался ей рассказывать?

Он ухмыляется.

— Нет. Я хотел подтвердить это для себя. Я думаю, ты и так причинил ей достаточно боли, так что я хочу позволить ей сохранить достоинство в отношении ее работы.

— Ты хороший парень, Элиас. Я уважаю это.

— Самое время тебе это заметить после того, как ты проработал со мной целый сезон.

Я выпустил свой первый искренний смех за этот день. По крайней мере, я могу пережить еще один день, зная, что моя жертва что-то значит для Елены, даже если она об этом не знает.

— Я хотел поговорить с тобой. — Голос отца гремит через громкую связь.

Я сажусь на диван в своем гостиничном номере, готовясь к долгожданному разговору. С тех пор как мне поставили диагноз, я держу разговоры с родителями нейтральными, не желая расстраивать их еще больше. Мама не может долго смотреть на меня без слез. Папа, с другой стороны, держится спокойно и никогда не допытывается.

Я должен был догадаться, что он выжидает время.

— Думаю, пришло время, чтобы ты мне его подарил.

— Я бы спросил, как ты, но, судя по видео в прессе, ты едва держишься на ногах.

Я вцепилась в телефон и нажала кнопку громкой связи, желая дать рукам хоть какое-то занятие.

— Я очень рад, что сезон закончился.

— Могу себе представить. Ты через многое прошел за последний год.

— Преуменьшение века.

— Как все прошло с тех пор, как ты оттолкнул Елену?

— Дерьмово — это еще не все, что я чувствую по этому поводу.

Он вздохнул.

— Ну, ты же знаешь, что я не из тех, кто танцует вокруг проблемы.

Я ущипнула себя за переносицу.

— Ударь меня этим.

— Я был терпелив, пытаясь выждать и посмотреть, как ты справишься с ситуацией с Еленой. Но это продолжается слишком долго, и я боюсь, что произойдет, если ты продолжишь идти по этому пути.

— Я держался прямо. Никаких вечеринок и наркотиков, чтобы почувствовать себя лучше, как бы мне ни хотелось, чтобы это притупило боль.

— Это не моя забота, хотя я рад, что ты остаешься чистым и сосредоточенным. Я говорю о другом пути.

— Мы с Еленой идем двумя разными путями.

— Еще не поздно это исправить. Я хочу поговорить с тобой и выступить в ее защиту.

Я ворчу.

— Так не пойдет.

— Конечно, когда ты не даешь ей честного шанса попробовать с тобой, диагноз и все такое.

— Ты и она — не одно и то же. У нее был выбор уйти, у тебя — нет.

— Вот тут ты ошибаешься. У нас у всех есть выбор. Я решил остаться с твоей мамой, хотя знал, что она заболеет и ей понадобится помощь, потому что я люблю вас обоих больше всего на свете. Никакая болезнь не сможет меня удержать.

Мои легкие горят от глубокого вдоха, который я делаю.

— Ты был женат. Ты поклялся не бросать ее. Я только ускорил неизбежное с Еленой.

— Что именно

— В том, что однажды я заболею, и я не хочу, чтобы она умирала вместе со мной.

— Твоя мать не тащит меня за собой. Это моя точка зрения, и поэтому я хотел поговорить с тобой. Она — лучшая часть моих дней, и я не могу представить всё иначе. Даже когда она в самом плохом состоянии, я чувствую благодарность за то, что она вообще есть. Вот почему я поддерживал ее, когда ей поставили диагноз. Дело было не в клятве. Дело в чувстве, которое я испытываю к ней и с которым ничто не может сравниться.

— И именно поэтому ты будешь опустошен, когда она умрет, — хмыкнул я. — Ты умрешь вместе с ней во всех смыслах.

Я люблю своего отца. Последнее, чего я хочу, — это видеть, как свет постепенно исчезает из его глаз по мере того, как маме становится все хуже.

— Я не собираюсь умирать. — Он испустил долгий вздох. — Я буду тем же человеком, который обещал ей, что буду бороться за нее и тебя. Что бы ни случилось с твоей мамой, у меня всегда будешь ты. И ты — самый большой подарок, который она могла мне сделать. Именно поэтому я здесь, чтобы сказать тебе, чтобы ты вытащил голову из задницы и погнался за Еленой, потому что мы, Кингстоны, не отказываемся от тех, кто нам дорог.

Моя грудь напряглась.

— Я люблю тебя, папа. Я уважаю тебя за все, что ты мне дал, включая помощь, когда я больше всего в ней нуждался.

— Но...

Я испустил покорный вздох.

— Но я не могу последовать твоему совету в этот раз.

Его вздох похож на мой.

— По крайней мере, подумай и обдумай то, что я сказал. И подумай о том, какой будет жизнь, если ты позволишь себе насладиться всеми хорошими моментами с Еленой, прежде чем жизнь станет тяжелой. Это много хороших воспоминаний в противовес тяжелым.

— Ради тебя я подумаю об этом.

Его глубокая усмешка эхом отозвалась в телефоне.

— Не лги мне. Сделай это на самом деле.

— Я только и делаю, что обдумываю свои решения.

— И все равно ты несчастен. По мне, так это плохое решение.

— Папа?

— Мм.

— Что ты чувствуешь, когда у мамы плохой день?

— Как будто я хочу разорвать мир на части и найти решение для нее. Я хочу кричать о том, что жизнь несправедлива, и какой смысл было зарабатывать столько денег, если я не могу купить единственную вещь, которую хочу.

— Это точно моя точка зрения.

— Возможно, это твоя точка зрения. Но моя точка зрения? Плохие дни никогда не перевесят хорошие. Ничто не может заменить все воспоминания, которые у меня есть, и все те, которые я буду продолжать делать с мамой. Так что, нет, сынок, твоя точка зрения недействительна. Я могу кричать, что жизнь несправедлива. Но жизнь дала мне ее, так что это жертва, на которую я готов пойти. Ты должен спросить себя, позволишь ли ты Елене сделать то же самое?