14 Серена

Серена задержалась у ворот, ведущих в город, замечая любопытные взгляды стражей. Она вдруг стала неуверенной в себе. Она была одета в очень простую одежду, и один из стражей согласился пойти с ней в такой же одежде.

Каждый инстинкт подсказывал ей, что то, что она делает, неразумно. С детства выход в город в одиночку считался немыслимым. Она бы даже не спросила у отца разрешения на это. Ее мать ясно дала понять, где место Серены: в замке, предпочтительно за занятиями тем, что сделает ее более подходящей для замужества, например, вышиванием и танцами.

Серена, конечно, проигнорировала последнюю часть совета своей матери. Когда ее спрашивали, она говорила, что интересуется политическими вопросами, потому что хотела быть опорой в доме мужчины, который женится на ней. Она могла дать ему совет, быть верной помощью, укрепить его власть. Ее отец фыркал, слыша такое, а мать сомневалась, но никто ее не остановил.

По правде говоря, Серена была в ярости из-за того, что ее не замечали. Матиас смог изучить управление государством. Стефан мог учиться. Даже Лука, который был настолько болен, что никто не ожидал, что он проживет долго, получил наставников, чтобы научиться таким вещам. Серена собиралась сделать то же самое, даже если ей приходилось делать это самой.

Она гордилась собой за это, пока не появился брат Рафаэль. Она гордилась своими идеями вылечить чуму, а также гордилась тем, что противостояла Стефану. Однако когда прибыл брат Рафаэль, он заставил ее почувствовать себя избалованным ребенком. Она хотела изучить эти вещи, потому что чувствовала себя ущемленной. Она гордилась своими достижениями и храбростью.

Серена, конечно, заботилась о людях Эсталы. Она бы не пошла против Стефана, если бы не считала это необходимым. Были потеряны жизни. Но когда Рафаэль попросил ее пойти в город, она боялась своих подданных, и он был прав, когда догадался, что она считает себя слишком важной, чтобы рисковать заразиться чумой.

И, что злило, с тех пор он не поднимал эту тему. Он просто позволил ей сидеть с чувством вины и стыда.

Серена расправила плечи и кивнула стражам. Они смотрели с сомнением, но с Лукой во главе никому не было приказано следовать за Сереной или держать ее в узде. Ей разрешали выйти в город, если она пожелает.

Выйдя на улицы внизу, она плотнее затянула платок на заплетенных в косу волосах и быстро пошла, сутулясь. Дважды ей пришлось напоминать стражу, чтобы он не шел на полшага позади нее, у ее плеча, а вместо этого шел с ней, будто он был ее братом или ее мужем.

Было странно находиться в городе без стражи или процессии. Серена чувствовала себя почти голой без красивого платья и диадемы. Нет, это было неправильно. Она чувствовала себя необремененной. Ей казалось, что на нее больше не давят стены. Всю свою жизнь она верила, что не может просто выйти в город, но она была здесь, и все было в порядке. Ее голова почти кружилась.

Она запомнила путь к больнице, которую хотела увидеть, и когда подошла к воротам, у нее была готова история. Она подняла свою корзину, нагруженную бинтами и несколькими флаконами с лекарствами, которые тайно пронесли через блокады Стефана.

— Я Сера, — сказала она, используя старое прозвище своей матери. — Я служу леди Ферин. Она послала меня раздать это и помочь вам сегодня в больнице.

— Леди Ферин очень любезна, — женщина у двери отступила, позволяя Серене войти. Она выглядела так, будто когда-то была пухлой женщиной. Серена представила ее с готовой улыбкой и утешительными словами. Теперь, она, казалось, очень быстро похудела, потому что платье свободно облегало ее тело, а лицо было усталым. Она хмуро кивнула Серене. — Сюда. Мы можем начать с бинтов. Повезло им. Похоже, они могут выжить.

Серена неуверенно остановилась, прежде чем войти в первую комнату. Ее охранник напрягся у ее плеча, будто он не был уверен, стоит ли мешать ей войти внутрь. Его звали Йона, и он был даже моложе Като. Она выбрала его специально. Старший страж мог попытаться остановить ее, но Йона согласится с ее планами. У него были мягкие карие глаза и рот, который был слишком полным и мягким, чтобы соответствовать его лицу. Теперь его губы были приоткрыты в тревоге.

— Все в порядке, — сказала ему Серена. — Она сказала, что этим людям становится лучше.

Он неуверенно кивнул, не подозревая, что она успокаивает себя, как и его, и последовал за ней, когда она перешагнула порог.

Серена боялась приходить сюда и вздрогнула, когда впервые увидела, как вспарывают нарыв, но была удивлена ​​тем, как быстро привыкла к этому зрелищу. Она следовала за женщиной, которая представилась как Матрона Айя, от кровати к кровати.

Из ран вытекал гной, и Серена поймала себя на том, что выжимает мокрые тряпки, чтобы положить их на лбы пациентов. Иногда они сжимали ее ладонь, и хотя в первый раз она напряглась, вскоре поняла, что они хотели поблагодарить ее. Она улыбалась им и пыталась не заплакать от того, какими худыми и хрупкими они выглядели. Болезнь делала их такими слабыми, что дыхание иногда хрипело в легких. Однажды Серена помогла мужчине сесть, чтобы он мог кашлять. Пока она придерживала его, она с ужасом почувствовала, что он не крупнее Альберто, хотя он был взрослым мужчиной. К тому времени, когда она опустила его, он уже потерял сознание от кашля.

Когда Матрона Айя пошла в другую комнату, Серена без вопросов последовала за ней. Она уже устала, но видела ряды кроватей и знала, что еще многое предстоит сделать. Она была удивлена, обнаружив, что полностью погрузилась в работу. Она понятия не имела, сколько времени провела в больнице.

В этой комнате было шумнее. Кашель и хрипы пациентов эхом разносились по комнате, и многие из них кричали от боли. Матрона Айя подозвала Серену к одной из кроватей и взяла пузырек с лекарством. Она ловко смешала его с водой и попросила Серену держать пациентку вертикально, чтобы она могла влить смесь в рот женщины. Женщина кашлянула и слабо запротестовала, и Серена ощущала, что смесь была горькой, но женщина выпила лекарство.

— Это новое лекарство, открытое лучшими докторами Зантоса и Эсталы, — сказала ей Серена. — Оно прибыло на лодках всего несколько дней назад. Говорят, ты скоро поправишься.

Женщина, казалось, не слышала ее, и Серена поспешила к следующей кровати, где Матрона Айя уже смешивала лекарство для следующего пациента. Рядом с этой женщиной в постели свернулся напуганный грустный ребенок.

— Этот ребенок не болен, — непонимающе сказала Серена.

— Куда еще ей идти? — Матрона Айя посмотрела на Серену, и впервые Серена увидела ее негодование. Даже Сера, фальшивая дворцовая служанка, не могла понять, как живут жители города. — Мы не могли выгнать ее жить на улицу.

— Значит, она наблюдает, как ее мать болеет? — прошептала Серена. Она была в ужасе. Она импульсивно потянулась, чтобы обнять девочку, но девочка только отвернулась от нее и уткнулась лицом в грязное, пропитанное потом платье матери. Серена подняла мать, чтобы Матрона Айя дала ей лекарство, и на этот раз она не прошептала ни слова утешения. На ее щеках уже были слезы, и она знала, что не сможет сохранить ровный голос, если заговорит.

Она работала, переходя от кровати к кровати, пока не кончилось лекарство.

— Ваше Выс… моя госпожа, — обеспокоенно сказал ей Йона. — Прошла большая часть дня. Мы должны вернуться.

Серена вытерла лоб. Она качалась на ногах. Йона был прав. Утренний свет, косо падавший в окна, исчез, и она ужасно хотела есть. Как долго они были здесь?

Она снова покачнулась, и рука на ее локте поддержала ее.

— Садитесь, принцесса, — сказал ей голос.

Слишком уставшая, чтобы сразу заметить титул, Серена села. Только когда хозяин голоса вернулся с чашкой воды, она поняла, что это брат Рафаэль. Она остановилась, чашка с водой была на полпути ко рту, и, к своему разочарованию, она почувствовала, как покраснели ее щеки.

Он не сказал об этом. Он сидел на корточках у ее стула и выглядел довольным, но не самодовольным.

— Вы пришли, — сказал он ей. — Матрона Айя сказала мне, что вы весь день ухаживали за этими людьми.

— Да, — к своему стыду, Серена почувствовала, как к горлу подступает всхлип. — Их так много, — сказала она. — Мы ухаживали за десятками, но их слишком много, чтобы заботиться обо всех. А как же город? Здесь дети, наблюдающие, как их родители… — она прижала руку ко рту, прежде чем успела произнести слово «умирают».

Брат Рафаэль кивнул.

— Как такое могло произойти? — спросила Серена. Она знала, что он священник, и ей не хотелось богохульствовать, но в ней возникал вопрос: как мог Просвещенный Бог допустить такое?

— Так устроен мир, — серьезно сказал брат Рафаэль. — Такая несправедливость, такая боль приходят ко всем. Дать простую причину значило бы соврать. Все, что я знаю, это то, что Просвещенный Бог хочет, чтобы мы использовали наши таланты, чтобы облегчить эти страдания. Это так. Как иначе?

Серена посмотрела на свои колени.

«Я думала не так», — подумала она, и ей стало очень стыдно. Если бы она вышла в город, то знала бы, что все так плохо. Она была бы более настойчивой в своих усилиях по борьбе с чумой. Вместо этого она рассматривала это как политическую загадку.

Брат Рафаэль взял ее за руку и помог встать. Это было неприлично, но Серена не была уверена, что сможет стоять самостоятельно, не шатаясь. Она как раз собиралась спросить, можно ли ей что-нибудь поесть, когда брат Рафаэль сказал собравшимся:

— Все вы здесь, вы должны знать, кто сегодня ухаживал за вами.

Многие взгляды упали на Серену, и ужас наполнил ее грудь. Она покачала головой, глядя на Рафаэля. Нет.

— Они должны знать, — сказал он ей. Он говорил ласково, но твердо. — Это принцесса Серена, которая сама пришла позаботиться о вас.

Внезапно раздался ропот, и Серена увидела, что Йона в панике разглядывает комнату. Он согласился на это только потому, что она пообещала ему, что никто не узнает, кто она.