Митенька, увидев его, только поморщился:

- Ты бы хоть завязал руку-то.

- Ничего...- отвечал Митрофан и, посмотрев на свои руки, отер их о штаны.

Все тронулись. Федюков показал Ларьке направление и, сказавши: "Жарь пока напрямик", - уселся к нему спиной и лицом к Валентину с Митенькой на передней скамеечке.

- Откуда ехал-то? - спросил Валентин.

- Из города. Жена завтра именинница; наехали, брат, ее родственники, приходится бал задавать; везу всякой чертовщины. Балыков накупил, икры и всего прочего.

- Коньяку-то не забыл? - спросил Валентин.

- Ну, как же без коньяку! Коньяк есть, ром... Небось, уж ждут меня.

Валентин ничего не ответил.

- Да! Вы что-нибудь знаете? - вдруг спросил Федюков. - Вы, я вижу, ничего не знаете? На Востоке опять потемнело... но я бы сказал, что посветлело. Убийство эрцгерцога Фердинан-да, совершенное каким-то гимназистом, Австрия склонна объяснить как политический выпад всей Сербии против нее, Австрии, как провокацию. Но с чьей стороны провокация, - это еще вопрос! - крикнул Федюков, сидя на своей передней скамеечке перед двумя приятелями и подняв при этом палец. - Им славянство глаза мозолит. Они боятся красного цвета. Этот старикашка Франц-Иосиф, - мало еще его учили, его и самого пришибить стоит, - он готов несчастных сербов вот как жать!

Федюков опять как будто ожил и помолодел, когда оказалось, что на Востоке далеко не все забылось и успокоилось, а назревает действительная возможность катастрофы. И чем было больше данных для этой катастрофы, тем Федюков становился оживленнее.

Ларька, после оголтелой скачки пустив лошадей тихо, сидел вполоборота на козлах и, помахивая кнутиком, прислушивался по своему обыкновению к тому, о чем говорят господа.

Федюков сказал, что он знает дорогу и что до цели их путешествия всего десять минут от того места, где он встретил приятелей. Однако проехали уже с полчаса вместо десяти минут. Федюков успел уже осветить роль Германии в восточном вопросе, а ожидаемой усадьбы все еще не было.

Ларька продолжал беззаботно помахивать кнутиком и, казалось, нимало не беспокоился о том, куда они приедут. Наконец Федюков сам уже стал тревожно оглядываться по сторонам.

- Должно быть, мы заговорились, я поворот и пропустил, - сказал он.

- Ничего, - ответил Валентин.

Ларька прислушался, даже сам посмотрел по сторонам, но вместо того, чтобы остановить лошадей и сообразить, куда ехать, вдруг неожиданно вытянул коренника по спине кнутом, поспешно настегал пристяжных как-то из-под низу, под живот, и, перехватив вожжи, крикнул:

- Эй, вы, разлюбезные!

Коляска понеслась по кочковатой дороге, подбрасывая его на козлах в его желтой, с вздувшимися от ветра рукавами, рубахе, надетой под кучерскую плисовую безрукавку. Как будто этим он нашел самый удобный выход из неопределенного положения.

Каждый из седоков мысленно слал его ко всем чертям, потому что и так заехали неизвестно куда, а он еще зачем-то разогнал лошадей - значит, и вовсе завезет бог знает в какие места. Все тревожно смотрели по сторонам, силясь узнать местность, и как-то никто не догадывался оста-новить Ларьку.

- Постойте, вон мужик идет навстречу, сейчас спросим, - сказал Федюков.

Ларька остановил лошадей.

Мужик, шедший в валенках и с палочкой, на вопрос, как проехать к Курдюмову, оглянулся сначала в одну сторону, потом в другую и сказал, указывая палкой назад:

- Все прямо, прямо, а как до оврага доедете, так налево.

- Я так и знал, что мимо проедем, - сказал Федюков.

Пришлось поворачивать назад.

- Не побей бутылки! - крикнул Федюков своему кучеру. - А то родственников жены нечем будет поить, - прибавил он, обращаясь к Валентину.

- Куда же вы поехали? - крикнул Петруша, пробудившись от остановки и удивленно вместе с Митрофаном глядя на проезжавшую мимо них назад переднюю коляску.

- Пошел за нами! - крикнул в ответ Федюков.

Доехали до оврага, повернули, как сказано было, налево. Сначала ехали по едва заметной полевой дорожке, а потом и вовсе пошли нырять через межи и поперек рубежей.

- Это просто сил никаких нет, - сказал наконец Митенька Воейков. - Куда нас несет, скажи пожалуйста? - обратился он к Валентину.

- Не знаю, - отвечал Валентин, - там видно будет. Вон еще один мужик едет.

Спросили у этого. Он сказал, что около оврага надо было не налево, а направо сворачивать. И стал подробно объяснять.

Ларька внимательно слушал с козел и поглядывал туда, куда указывал мужик. И хотя мужи-ку сказали, что поняли теперь, куда ехать, и, завернув лошадей, уже поехали, он все еще кричал им вслед, продолжая объяснять. А им пришлось повернуться к нему назад, кивать головами и махать руками из вежливости, в знак того, что теперь все будет в порядке.

Но только что отъехали немного, как третий встречный сказал, что ни налево и направо не надо, а все прямо, с дороги будет виден хутор.

- Ну что за проклятый народ, запутали совсем, - сказал Федюков.

Послали Ларьку спросить у косцов, как проехать в усадьбу. Тот сбегал и, не говоря ни слова, сел и ударил по лошадям. Через несколько минут показалась действительно небольшая усадебка. Ларька, разогнав лошадей, лихо подкатил к крыльцу странного домика, похожего на крестьянский.

- Куда ты? - спросили у него в один голос седоки.

- А вот, приехали...

- Да куда приехали-то?

Ларька не отвечал и оглядывался по сторонам, как бы соображая, куда действительно приехали.

- Да ты как спрашивал-то?

- Как спрашивал... - ответил Ларька, сидя спиной к седокам и повернув вполоборота к ним голову, так что смотрел не на них, а куда-то в сторону. Спрашивал, - как, мол, к поме-щику проехать...

- К какому?

- А кто ж его знает? - ответил Ларька, немного помолчав. - Да я только спросил, а они показали.

- Один дурак не знал, про что спрашивал, а другой не знал, на что отвечал, - сказал Федюков. И сейчас же испуганно прибавил: - Черт возьми, да это мы, кажется, к Николушке блаженному подкатили. Поворачивай скорей, пока не увидел. Ну его к лешему.

Когда отъехали от домика, Митенька вспомнил, что Николушка, обитатель этого полукрес-тьянского домика, есть не кто иной, как блестящий когда-то гвардеец Николай Петрович Обле-ухов. Оглянувшись, Митенька увидел стоявшего босиком на крылечке высокого седого человека в длинной белой рубахе, подпоясанной узким ремешком.