Дрейк рассмеялся.

– Я не собираюсь рисовать твой портрет… по крайней мере, обычным способом. Твое тело будет моим холстом. Я буквально собираюсь рисовать на тебе.

– Как рисунок пальцами? Ты шутишь. – Брук коснулась повязки на глазах, ей хотелось сорвать ее, чтобы убедиться, что он не сделал ничего ужасного. Когда Дрейк утробно расхохотался, ее рука опустилась. – Ты действительно шутишь и смеешься надо мной из-за моей реакции.

– На самом деле, я вовсе не шучу, но мне нравится видеть тебя такой нервной. Краска не повредит твоему телу. Плюс обещаю не рисовать никаких непристойных картинок.

– Это часть доверия?

Дрейк ухмыльнулся и скрестил пальцы за спиной.

– И ты сможешь смыть это завтра утром… если только не захочешь повеселиться, поставив в неловкое положение персонал больницы, который будет с тобой работать. Полностью твое решение...

Брук закусила нижнюю губу.

– Дрейк, я не знаю.

– Чего ты боишься, Брук? Доверие – это не бояться. Это знать, что ты в безопасности. И ты в безопасности со мной... в безопасности, как никогда.

Вместо того чтобы сорвать повязку с глаз, Брук стоя на коленях провела руками по бедрам.

– Продолжай растирать себя, и это закончится, не успев начаться. У тебя невероятно сексуальные ноги. Я планирую как только смогу уткнуться лицом тебе в колени и обвить ими мою голову.

– Дрейк… остановись.

– Почему?

Брук снова закусила губу, а потом хихикнула.

– Я не знаю. Ты заставляешь меня нервничать… по-настоящему нервничать. Трудно слушать, когда ты так говоришь, и знать, что это обо мне.

– Похоть превратит любого парня в болтливого поэта, особенно когда женщина выглядит так же великолепно, как и ты, – лаконично сказал Дрейк, наклоняясь вперед, чтобы овладеть ее ртом. После двух одурманивающих поцелуев он отстранился. – Прежде чем я забуду, зачем сюда пришел, дай мне вытащить из куртки маркеры и закончить раздеваться. Я скоро вернусь.

Брук вздохнула от его слов и скатилась с колен. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы оставить повязку на месте. Невозможность видеть нервировала. Она почувствовала, как кровать поддалась, когда Дрейк на нее опустился.

– Я задам тебе один серьезный вопрос, а потом мы больше не будем думать о завтрашнем дне, пока он не наступит. В какой груди опухоль? Ты никогда мне не говорила.

Брук прикрыла проблемную грудь рукой и обвела кружево растопыренными пальцами.

– Прямо здесь, – прошептала она, указывая точное место.

– Боже мой, ты чертовски сексуальна, когда себя трогаешь. Я изо всех сил пытаюсь не воспользоваться твоей уязвимостью.

– Соблазни меня... и не возись с презервативом... если не хочешь. Мой контроль над рождаемостью работает и полностью функционален.

– Что ж, черт. Теперь я знаю, что у меня не получится сделать это правильно. Ты слишком красива, а я слишком в тебе нуждаюсь. Все, чего я хочу, это быть внутри тебя. Возможно, Наватантре придется подождать еще немного.

Дрейк положил свои художественные принадлежности на тумбочку. Он обхватил ее грудную клетку и прижался ртом к верхней части ее грудей. Провел языком под краем кружева, пока она не выгнулась. Сомкнув рот вокруг набухшего соска, приветствуя его, кружева и все такое, он сильно его потянул, скользнув своим телом между ее ног. Наконец он оторвал рот от мокрого кружева, когда ее бедра сомкнулись вокруг него. Ее лицо раскраснелось от возбуждения, а руки даже не касались повязки… вместо этого они были на нем.

Изучая ее он подумал «моя», но не сказал вслух. Завтра у него будет много чего, за что ему придется ответить. Всему остальному придется подождать.

Брук рассмеялась над тихим ворчанием и вздохами Дрейка каждые несколько секунд. Забавно, как много она могла сказать об уровне его похоти по звукам, которые он издавал.

– Простить тебя за что… что именно? – спросила она.

Она чувствовала, как он скользит по ее телу. Тонкий ремешок трусиков от тедди грубо оттянулся в сторону. И порвался при следующем сильном рывке в другую сторону. Она хихикнула, когда его потная, горячая ладонь обхватила ее бедро и крепко сжала, когда Дрейк выругался из-за того, что сделал. Ей нравилось знать, что она так сильно его волновала.

– Черт возьми, я его порвал. Мне жаль. О, черт, – услышала она.

Ругань Дрейка заставила ее смеяться, пока его язык не пронзил ее рот и не стер все мысли. Ее крик две минуты спустя был вознагражден тем, что ее тело перевернули в середине оргазма.

Дрейк толкнул и потянул ее на колени, а затем обхватил ее спину своим телом, стягивая порванное кружево с ее бедер. Он терся своим членом между ее ног, пока она не начала ругать его за пытки. Проникновение еще никогда не приносило такого облегчения, когда она, наконец, уговорила его на это. Она требовательно прижалась бедрами к его бедрам, и он вошел так глубоко, как только смог.

Она почувствовала, как Дрейк оторвался от ее спины, что изменило угол их соединения. Держа ее бедра в своих руках, он начал двигаться внутри нее, еще раз осуществляя контроль, в котором никогда не признавался. Брук ухмыльнулась его природной агрессивности, и через несколько глубоких толчков все внутри нее взорвалось. Затем она достигла кульминации еще раз, когда Дрейк замедлил каждый толчок, чтобы растянуть ее оргазм.

Секс был словно в замедленной съемке, и она ничего не могла сделать, кроме как произнести его имя и умолять его закончить. Этот мужчина был сверхталантлив.

Она рухнула на простыни, когда он, наконец, позволил себе кончить и прошептал ее имя. Перестав двигаться, Дрейк снова наклонился к ее спине и поцеловал в шею и плечи. Удовлетворенность и тепло его тела заставили ее погрузиться в полудрёму.

Ее тихое мяуканье от удовольствия по поводу всего этого заставило его негромко рассмеяться ей в ухо.

– Ты великолепна. Я люблю тебя, Брук.

– Такая сонная… – прошептала она, засыпая, пока он все еще шептал ей на ухо, и отвел назад ее волосы.

Встревожившись она позже проснулась, от того, что Дрейк перевернул ее на спину. Она почувствовала, как он убирает то, что осталось от ее кружевного тэдди. Нужно ценить мужчину, который смог испортить твое нижнее белье. Она что-то почуяла и помахала рукой под носом.

– Что-то странно пахнет, – призналась она, нащупывая повязку на глазах, чтобы исследовать что так воняет. Рука Дрейка накрыла ее руку и потянула вниз.

– Нет. Оставьте ее на месте… потерпи еще немного. – Дрейк поцеловал ее теперь обнаженную грудь. – Просто, так плохо пахнут мои краски. Извини за запах, но я почти закончил. Вернись ко сну. В следующий раз, когда ты проснешься я уже закончу.

– А что насчет тебя? Ты спать не хочешь?

– Нет. Я живу мечтой любого художника. Рисую самую сексуальную женщину на земле. И это меня очень расслабляет.

– Ну, твое искусство воняет… но только в буквальном смысле. Я на самом деле думаю, что ты очень талантлив … в постели и вне ее, – тихо сказала Брук, позволив себе снова заснуть, когда он рассмеялся над ее поддразниванием.

Она чувствовала короткие, мягкие удары чего-то по своей коже, и это щекотало. Когда она пыталась отмахнуться Дрейк схватил ее за руку и приказал к ней не прикасаться. Она усмехнулась над его крепкой хваткой, улыбаясь тому, как часто мужчина ее удерживал, даже не задумываясь об этом. Брук снова скользнула в ожидающую черноту, когда Дрейк запечатлел серию поцелуев на одном бедре.

Дрейк переплел свои пальцы с пальцами Брук, чтобы ее руки не двигались. Наблюдая за тем, как Брук снова засыпает, Дрейк не сводил глаз с ее лица, пока дул на свою последнюю композицию. Работа шла быстро, потому что маркеры быстро сохли. Вечер прошел не совсем так, как он планировал, но конечный результат оказался лучше, чем он предполагал.

Он закрыл последний перманентный маркер и надеялся, что Брук простит его за единственную ложь во благо, которую он сказал ей сегодня вечером. Его работу невозможно было смыть за один раз утром под душем, впрочем, он на это и рассчитывал. Она бы не согласилась, если бы знала, что он задумал, но его намерения были самыми благородными за всю его жизнь.

Он нежно провел рукой по ее тазу. Ее тело было для него пристанищем. Он надеялся, что сможет надолго ее удержать.

– У искусства есть свой собственный язык и магия, Брук Дэниелс. Теперь нам осталось только отдать должное дьяволу и отогнать смерть от твоей двери. Я надеюсь, что на этот раз всё сработает.

Он смотрел, как Брук мирно спит, пока одевался предрассветными часами. Он не хотел быть там, когда она проснется. Ей нужно было испытать шок в одиночестве.

Возможно, она так же не поймет, что он сделал с ее телом, как и с моделями из его класса. Может быть, все, что он сделал, сделав ее сегодня своим произведением, дало Брук что-то еще, о чем она могла бы наорать на него позже. Но понимала она это или нет, он, по крайней мере, поделился с ней всеми своими надеждами и мечтами о них двоих. Это и его любовь были всем, что он мог дать любимой женщине.

Он вышел из квартиры и запер ее на ключ, который дал ему Майкл. И усмехнулся, когда положил в карман, зная, что никогда его не вернет.