28 АДРИАН

День призыва выдаётся холодным и ясным. Я не могу спать и большую часть ночи наблюдаю за спящей урывками Валентиной. Если бы я мог прогнать страх из её глаз, я бы мгновенно это сделал. Если бы я мог спасти её от этого, я бы прошёл любые испытания.

Кай расхаживает по коридору, и я понимаю, что время настало. Я надеялся ускользнуть так, чтобы ангел не заметила, но она крепко хватает меня за руку, когда я сдвигаюсь на край кровати.

— Ты ведь не собирался улизнуть, да?

— Думал об этом, — признаю я.

У неё на глазах выступают слезы, а затем струятся по её бледным щекам, после чего локоны прилипают к влажным дорожкам от слез.

— Иди сюда, — шепчет она.

Я ползу по кровати в обуви и полностью одетый, чтобы обнять её в последний раз.

Когда я сказал Валентине, что совет не попытается убрать меня, я солгал и сделал это хорошо. Они хотят лишь одного – стереть меня с лица земли, чтобы завладеть моей маленькой частью территории. Поэтому я не могу бросить им вызов, как делал это после смерти отца.

Валентина такая мягкая и тёплая в моих объятиях, не знаю, смогу ли я заставить себя отпустить её. Она блуждает руками по моей груди и останавливается на пряжке ремня.

— Ангел...

Но в этом нет реальной настойчивости. Пока она не наклоняется, чтобы захватить мои губы в поцелуе, который угрожает расплавить мои кости.

Валентина трясущимися пальцами пытается расстегнуть ремень, и мой член твердеет словно сталь, когда она засовывает руку мне в боксеры и крепко сжимает меня.

— Ещё один раз, — говорит она. — Мне нужно почувствовать тебя внутри. Пожалуйста.

Она уже спускает брюки по моим бедрам, и я провожу вверх рукой по её голой ноге, чтобы найти уже мокрые складки.

В мгновение ока я переворачиваю Валентину, поднимаю её задницу к члену и вхожу в её влажное влагалище. Она охает мне в предплечье, утыкаясь в него головой, словно ждала столетия, а не несколько часов, чтобы почувствовать меня.

Я стискиваю бедра Валентины, прижимаю их к себе и резко подаюсь вперёд. Я уже готов кончить из-за безумной потребности в ней и того, как её киска приятно сжимается вокруг меня.

Когда она начинает хныкать, я провожу рукой по её бедру и опускаю пальцы вниз, чтобы найти её клитор. Аккуратно скольжу по нему, и она дрожит напротив меня.

— Ну и как тебе, ангел?

— Идеально.

Дрожь присутствует и в её голосе, и я отгораживаюсь от собственных чувств, чтобы сконцентрироваться на моей жене. Я могу ей это дать. В последний раз я могу подарить ей наслаждение.

— Прижмись ко мне спиной, и я подарю тебе такой сильный оргазм.

Она выполняет мой приказ, и я провожу рукой по её бедру к упругой маленькой заднице. С помощью нескольких движений я протискиваю руку между нами, и Вэл издаёт возглас, когда я провожу большим пальцем вокруг её дырочки.

Я осторожно ввожу его в маленькое колечко мышц, и она опускает руку на клитор.

— Кончи для меня, ангел. Покажи мне, как ты распадаешься на части.

Валентина вновь дрожит, и я наблюдаю за её лицом, когда она зажмуривается, а затем так сильно содрогается, что её колени ударяются друг о друга.

— Вот так.

Моя жена так идеальна. Так чертовски идеальна. Я убираю руку с её задницы, стискиваю её бедра и впечатываюсь в тело Валентины ещё несколько раз. И этого достаточно, чтобы меня вслед за ней охватил собственный оргазм.

После этого я аккуратно отодвигаюсь от неё, чтобы не помять костюм и вытереть нас. Когда я возвращаюсь, слёзы вновь выступают у неё на глазах.

— Передумай.

Я вздыхаю и качаю головой.

— Мы уже обсуждали это. Я должен пойти.

— Передумай, — повторяет она более твёрдо.

На этот раз я целую её в лоб, затем в губы и иду к двери, где меня ждёт Кай.

Он думает, что пойдёт со мной, но я приказываю ему оставаться здесь, охранять Валентину и не позволять этим ублюдкам добраться до неё, несмотря ни на что.

— Охраняй её ценой своей жизни, понял меня?

Кай лишь кивает, его челюсти сжаты, а глаза покраснели. Гнев читается в каждой черточке его тела. Он сколько угодно может злиться на меня. По крайней мере, он останется жив.

Поездка до места встречи оказывается короткой, и у меня удивительно ясная голова из-за запаха моей жены на мне, когда я вхожу в здание. Двое мужчин останавливают меня, как только я вхожу, и обыскивают с головы до пят.

— Кто-то взволнован? — вставляю я едкое замечание.

Лицо раскалывается от боли, и я смаргиваю дымку с глаз, после чего смотрю на полуавтомат, которым меня ударил охранник. Я смотрю ему в глаза и надеюсь, что охранник видит в моем взгляде обещание смерти. Если я выберусь из этого, то избавлюсь от него в первую очередь.

Второй охранник берет меня за плечо и тащит вперёд. Я немного выше и тяжелее него, поэтому не облегчаю ему работу. Они подводят меня к двери, затягивают на руках стяжки и затаскивают внутрь. За столом заседаний сидят нынешние главы совета, и я обвожу взглядом каждого из этих сволочей, надеясь вселить в них страх божий.

Охранник пинком в колени сбивает меня с ног, а затем вновь бьёт мне в голову для ровного счета. Струя крови стекает мне в ухо, но я едва чувствую эту боль. Для меня это лишь прелюдия. Я улыбаюсь совету и жду.

— Адриан Доубек, ты находишься здесь по обвинениям в убийстве. Ты знаешь, что убийства вне сезона под запретом и караются смертью, — нараспев произносит женщина во главе стола. В её голосе сквозит скука, когда она зачитывает обвинение, словно это список продуктов.

Я ничего не отвечаю. Именно этому в первую очередь я научился у своего чересчур переоцененного адвоката. Ничего не говори, а если вынужден, то все отрицай.

— Тебе есть что сказать в свою защиту? — продолжает она, по-прежнему рассматривая блокнот перед собой.

Я продолжаю молчать и получаю ещё один удар в голову, на этот раз вместо тяжёлого металла оружия меня встречает кулак охранника. Думаю, они на какое-то время хотят оставить меня в сознании.

Наконец, женщина поднимает свой взгляд и смотрит мне в глаза. Это словно смотреть на замерзшую пустошь – её взгляд совсем пустой.

Женщина поджимает губы, и её рот вытягивается в прямую линию.

— Тебе нечего сказать?

— Вы, ребята, в любом случае собираетесь вынести мне приговор. Зачем мне вам помогать в этом?

Она поднимает руки, чтобы указать на свой коллектив.

— Может, мы не станем. Это разбирательство, а не исполнение приговора. Тебе нечего сказать о смертях двух известных членов общества, которые, по общему признанию, были твоими врагами?

Я слизываю кровь с губы и вновь улыбаюсь.

— Ещё раз, о ком идёт речь? Может, вы напомните мне, кого я предположительно убил?

Женщина вздыхает.

— Это нелепо. Мы так ни к чему с ним не придём без нагнетания ситуации. Выведите девчонку, — последняя часть адресована охранникам, один из которых выходит из комнаты по её приказу.

У меня тут же путаются мысли. Кого они имеют в виду? Я встречаюсь взглядом с женщиной, её окрашенные сединой волосы стянуты на затылке. Не могу вспомнить её имя, чтобы как следует пригрозить ей.

— Если ты...

Дверь вновь открывается, и я разворачиваюсь, когда Валентину заталкивают в комнату, но позади неё стоит не охранник, а Андреа.

Я моментально вскакиваю на ноги, но не успеваю добраться до Андреа, как другой охранник сбивает меня с ног, затем ещё одной стяжкой пристегивает меня к железной петле в полу.

— Ты гребаная предательница, — выплевываю я Андреа, пытаясь освободиться, чтобы наброситься на неё.

Валентина дрожит, её колени в синяках, а волосы в хвосте растрепались. В глазах стоят слезы, но её подбородок не дёргается, и она качает головой.

— Я в порядке. Тише, успокойся.

Я смотрю на Андреа, когда произношу свои слова:

— Я порежу тебя на гребаные кусочки и выкину в реку. А когда тебя сожрут рыбы, я найду каждую из них и насажу на вертел.

Андреа вздергивает подбородок.

— Как красочно, но это ради твоего же блага. Доверься мне.

Я дрожу от гнева, сердце в груди бьётся так быстро, что перед глазами пляшут чёрные точки.

— Мистер Доубек, — рявкает сука за столом. — Можете обратить на меня, пожалуйста, внимание? Как вы видите, мы предприняли меры, чтобы заставить вас говорить. Сэкономьте нам время и энергию и признайтесь.

Я открываю рот, чтобы сделать именно то, что она велит, но она продолжает, прежде чем я успеваю сказать что-нибудь.

— Или, может, мы должны подвергнуть суду твою прекрасную жену? Именно она имеет тесную связь с пропавшими – лидером семьи Новак и другим... её женихом, кажется?

Холодный взгляд председательницы пронзает Валентину, которая, слава богу, ничего им не говорит и высоко поднимает подбородок.

— Ничего, — добавляет женщина. — Тогда раскроем ещё один козырь...

Дверь опять открывают, и другой охранник, неся отобранное оружие, тащит за собой Кая. Они бросают его на пол между мной и Валентиной.

— Ещё один подозреваемый, — с каменным выражением лица произносит она, абсолютно не проявляя никакого интереса.

Кай перекатывается на бок и кашляет кровью. Его лицо в гораздо худшем состоянии, чем моё. Я поднимаю глаза на Андреа.

— Твоя работа?

Она пожимает плечами и сильнее вжимает пистолет в висок Валентины.

— Он сам напросился.

Я пытаюсь наброситься на неё вновь, но стяжка не поддается, даже чтобы чуть-чуть высвободить руки.

— Я буду резать тебя, — с тщательностью произношу я. — Так медленно, что ты почувствуешь каждый порез, пока для моего ножа не останется ничего, кроме мозга и сердца.

И вновь Андреа кажется незаинтересованной моими угрозами. Я смотрю на Валентину.

— Что бы со мной ни случилось, ничего им не говори.

Она моргает и вновь смотрит на совет. На её глазах выступают слезы, но она по-прежнему сильно сжимает губы.

Женщина вздыхает, и я изо всех сил стараюсь вспомнить её имя, поскольку она станет моей главной целью после Андреа, когда я выберусь отсюда.

У меня болит все тело, но наряду с этим предательство гораздо хуже. Как Андреа могла так поступить с нами, помочь им, когда они сотворили с ней подобное? Я вновь смотрю ей в глаза, игнорируя женщину, ожидающую от меня ответа.