Что, черт возьми, происходит? Чего Клэр хотела от нее, зачем они были здесь?

Клэр покачала головой.

– До тех пор, пока ты не поймешь, что никогда не покидала это место, пока не спросишь себя, почему и ответишь на этот вопрос честно, ты рискуешь не только своей жизнью, но и жизнью Грэма,–она вздохнула. – Я всегда думала, что я трусиха, Кэт, но я начинаю думать, что ты такая же, как и я.

– Не зли меня, Клэр, – предупредила ее Кэт, прищурившись. – Я все еще могу надрать тебе задницу. Сон это или нет.

Клэр ухмыльнулась.

– Ты не можешь оторваться от этой кроватки, Кэт. Ты не можешь надрать кому-нибудь задницу в этом сне. Ты заперта тут, так же, как и утром, когда тебя разбудила та тревога. Тревога, которая означала попытку или успешный побег.

Кэт покачала головой.

– Я думала, что ученые пытаются нас обмануть…

– Зачем? – Клэр насмешливо рассмеялась. – Зачем им это делать, Кэт? Он ушел. Ты была умнее. Гидеон позаботился о том, чтобы ты была умной.

– Грэм. Его, черт возьми, зовут Грэм, – рассержено поправила ее Кэт. – Перестань, Клэр. Если хочешь поговорить со мной, делай так, как всегда. Мы намного лучше разговариваем, когда я не сплю.

Прислонившись к стальным решеткам, Клэр смотрела на нее с таким намеренно мрачным видом, что Кэт почти боялась, что другая девушка навсегда удержит ее в этом пейзаже.

– Ты можешь уйти в любое время, когда захочешь, Кэт, – прошептала Клэр, выражение ее лица так и не изменилось. – Пробуждение зависит от тебя, так же, как и осознание того, что не важно, проснешься ли ты, ты все равно будешь здесь. – Она медленно взмахнула рукой, охватывая клетку, жизнь, которую когда-то имела Кэт. – Пойми, пока еще не поздно для нас обеих.

Она может проснуться, когда захочет? Ну, она хотела проснуться сейчас. Прямо сейчас.

Закрыв глаза на несколько секунд, она проснется, отгоняя себя от грустного, беспризорного видения, которое показало в аду гораздо больше силы, чем показала в жизни.

– Ад? –прошептала Клэр. – Это не ад, Кэт. Это то, что сформировало тебя. Место, где он спас тебя. Где он понял, кто ты для него… Перед тем, как ты приняла первую терапию, это разъяренное животное осознало это и успокоилось, успокаивая обезумевшего мальчика и позволяя ему учиться гораздо больше, чем любой одаренный научится. Но он учился. Ради тебя.

Она откроет глаза и проснется. Она будет лежать в объятиях Грэма, обнаженная, его тело будет теплым рядом с ее, его высокомерное превосходство выведет ее из себя. Все, что ей нужно сделать, это открыть глаза.

– Да, – прошептала Клэр, звуча странно отдаленно. – Все, что тебе нужно сделать, это открыть глаза, Кэт. Но даже открытые, они закрыты. Бедный Грэм, он всегда будет Гидеоном в твоих глазах, независимо от того, насколько он изменился, независимо от того, как сильно любит…

Она не хотела больше слышать. Она не могла этого вынести. Она проснется сейчас!

Быстро открыв глаза, она обнаружила, что уставилась на Грэма, в его темных, зеленых бенгальских глазах блестело золото. «Огни ярости», – подумала она. Безумие. Эту часть себя он называл монстром.

Низкое предупреждающее рычание прозвучало в его горле.

– Это присутствие заставило меня стать жестоким,–низкое, злобное рычание было тем, что она никогда не слышала от него. Даже когда он предупреждал ее о том, что чудовищная часть его самого пробудилась, он не казался таким сильным, таким взбешенным.

– Сон… – прошептала она отчаянно. Это должен был быть просто сон.

– Моя.

Двигаясь над ней, его ноги раздвигали ее с доминирующей силой, когда он придвинулся к ней.

Предварительных ласк не было, но она и не нуждалась. Ее тело ответило на его голод, его потребность, мгновенно.

– Грэм… –за ее вздохом последовал тихий стон, когда его руки схватили ее за запястья. Закрепив их на кровати рядом с ее плечами, он с силой толкнулся внутрь нее.

– О, боже. Грэм! – выкрикивая его имя, она внезапно была потрясена, отвечая гладкостью, которая наполнила ее внутреннюю плоть, которая встретила его, помогая проникнуть его увеличившемуся члену.

– Моя пара, – прорычал он, наклонив голову к ее уху, покусывая мочку зубами. – Моя, черт возьми.

Закрепив ее запястья над головой одной рукой, он переместил другую на одно бедро, притянув ее колено к своему бедру, и начал вбиваться в нее. Каждый яростный толчок внутрь жара ее киски вызывало поразительное пламя реакции, устремляющееся через нее. Ее пальцы сжались в его объятиях, отчаянно пытаясь что-то удержать. Отчаянно пытаясь удержать его, пока он двигался внутри нее, как мужчина, одержимый возбуждением, притяжательной жаждой. Он был полон решимости каким-то образом отметить ее больше, чем уже сделал.

Его бедра неоднократно ударялись между ее бедрами, проталкивая себя по самую рукоять внутри нее, тараня ее шейку матки, потирая плоть настолько чувствительную, что каждое проникновение преодолевало границу между удовольствием и болью и сводило ее с ума от полного эротизма его потери контроля.

Ощущение того, как его губы скользят по ее шее, вызвало у нее головокружительное наслаждение, заскользив по ее податливым и пронзительным ощущениям по ее и без того чувствительному телу.

Вниз по ее шее, покусывая ключицу, изгибая голову, обхватывая губами твердый кончик ее груди, всасывая его в рот и опираясь на него голодными движениями рта, когда его язык хлестал по нему, подталкивая ее выше.

Удовольствие пронеслось сквозь нее с ураганной силой. Оно пронзило ее чувства, изогнув ее тело ближе; каждый толчок внутри ее сжимающегося лона был встречен ответным сжатием ее бедер. Она взяла его глубже, сильнее. Хриплые стоны сорвались с ее губ, пока в ней не разразился поток полного восторга. Насилие удовольствия украло ее дыхание. Ее бедра изогнулись, с силой сжимаясь вокруг его бедер, она держалась за него, держась за реальность единственным способом, который знала. Удерживая его только так, как могла.

• ГЛАВА 19 •

Грэм подождал, пока они закончат завтракать, прежде чем обсудить прошедшую ночь с Кэт. Она, несомненно, ждет этого, что усложнит нарушение ее защиты.

Откинувшись на металлическом стуле, который соответствовал столу для завтрака, стоявшему в маленькой нише рядом с кухней, он с любопытством наблюдал за ней. Она пила кофе, просматривая новостные страницы, которые читала каждый день, на своем планшете. Кэт была чертовски любопытна не только обо всем, что ее окружало, но и о самом мире. И вряд ли она забудет столько слов, сколько увидела, не говоря уже о прочитанном.

Информация, которую она хранила в своих уникальных воспоминаниях, никогда не удивляла его, даже в исследовательском центре. Возможно, Кэт иногда не понимает, что именно воспринимает, но может процитировать слово в слово.

Понимание науки не было ее сильной стороной. Она была смущена этим в центре, хотя ей удалось сохранить все, что он ей показал. Сильная сторона Кэт – люди, как ни странно, хотя Кэт терпеть не могла толпы и редко заводила друзей, насколько он знал.

– Почему ты дал мне тигриную ДНК?

Вопрос заставил его удивленно моргнуть в ответ, когда ее глаза оторвались от планшета, когда она озвучила вопрос.

Слишком много для того, чтобы расспросить ее первым.

– Читаешь доклады доктора Фостера.

Подняв свою чашку с кофе, он задумчиво глотнул варево без кофеина, наблюдая за ней, видя, как работает ее ум, несмотря на закрытое выражение лица.

– Твоих причин для этого нет в отчете, – указала она, ее тон был слишком спокойным. – Я хочу знать, о чем ты думал, когда решил использовать тигриную ДНК в моей терапии. Ты хотел сестру или уже решил, что я твоя пара?

О чем он думал? В то время у него не было других мыслей, кроме как спасти ее жизнь. Недостающие гены в ней убили бы ее через несколько недель после базовой инъекции, которая использовалась, чтобы поддерживать ее жизнь, пока доктор Фостер не смог придумать терапию. Грэмбессознательно принял решение пометить ее своей генетикой, но он не сомневался в своих животных инстинктах.

– Я тигр, – наконец ответил он, решая сказать правду, а не приукрашивая ее, поскольку чувствовал, что она нуждается в этом –Бранденмор дал тебя мне. Я чувствовал, что сделал тебя своей. Мне было одиннадцать лет, Кэт, с чего бы мне подумать о том, чтобы ввести какую-то другую ДНК в терапию ребенка, переданного мне на хранение?

Это было так просто, но и гораздо сложнее, и он чувствовал, что она это знает.

– Тебе никогда не было одиннадцать, – она фыркнула. – Даже доктор Фостер сказал, что ты родился намного старше своих лет.

Он удивленно поднял брови услышав эту информацию.

– Он никогда не говорил мне этого. Но если это правда, то это не более того, на что он запрограммировал меня. Я знаю, в то время как суррогатная мать носила меня, он приказал ей слушать множество научных теорий, которые были записаны в течение многих поколений в генетической манипуляции. Он знал, чего хотел, когда создавал меня, и гарантировал, что получил то, что хотел.

Обиды не было. Отнюдь нет. Если он видел кого-то как фигуру «отца», то это был Бенджамин Фостер.

– Но он получил гораздо больше, чем рассчитывал, не так ли? – предположила она. – Когда он понял, что твой интеллект выходит за пределы масштаба, изобретенного, чтобы оценить его?

Грэм почти улыбнулся на этот вопрос. Он всегда был намного умнее, чем предполагал Бенджамин Фостер.

– Сомневаюсь, что он когда-либо знал, насколько я превзошел те генетические манипуляции, к которым он стремился, – наконец ответил он. – Люди могут управлять всем, чем хотят, но внедрение генетики животных – гораздо более дикая манипуляция, чем они когда-либо воображают. Или хотят признать. И это станет еще сильнее заметно в последующих поколениях. Если мои подозрения верны, то, как только дети, рожденные от оригинальных спариваний, достигнут зрелости, они превзойдут даже первоначальные Породы.