Глава 37

Колтон

- Ты нарезаешь эти овощи, как будто они что-то с тобой сделали, - говорит мама, стоя ко мне спиной и помешивая что-то в кастрюле на плите.

Я смотрю на луковицу, которую порезал на такие маленькие кусочки, что кажется, будто её растёрли в порошок.

- Нет, - отвечаю я. - Просто режу овощи.

- Кэсси придёт на ужин в этот раз? - невинным голосом спрашивает мама.

- Нет. - Я крепко сжимаю нож в руке, а другую руку сжимаю в кулак.

- Ты собираешься провести ночь дуясь? - спрашивает мама.

- Я вовсе не дуюсь. Я раздражён, потому что ты не хочешь забыть о Кэсси.

- Ты забыл, что я пережила твои и подростковые годы Дрю? - спрашивает она. - Я знаю, как дуются, когда вижу это.

- Ну, это не то, - говорю я, и в моём голосе безошибочно угадываются резкие нотки. - Я просто стою здесь и режу овощи.

- И дуешься, - добавляет мама.

- Я не дуюсь…

- Он заставил её плакать. - Танк появляется на кухне из ниоткуда.

- Заткнись насчёт дерьма, о котором ты ничего не знаешь, Танк, - рычу я.

- Что ты сделал? - мама резко оборачивается и скрещивает руки на груди.

- Я не буду говорить об этом, - отвечаю я. - Особенно не посреди проклятого дома. Это не твоё дело. Это касается нас двоих.

- Это моё дело, когда я вижу, как она плачет, - говорит Танк.

- И что же ты сделал? - спрашивает мама, пристально глядя на меня и положив руку на бедро.

- Не вмешивайтесь, вы оба, - говорю я.

Танк качает головой.

 - Кэсси говорит, что всё испортила, - начинает он, обращаясь к моей матери.

Я кладу нож на стойку и сжимаю кулаки.

- Оставь это, Танк.

- Но я не понимаю, как такая девушка могла что-либо испортить, - продолжает он. - Ты трахнул чирлидершу и заставил её думать, что это её вина?

- Ты трахнул чирлидершу? - спрашивает Мама.

Я толкаю Танка изо всех сил.

- Я никого не трахал, кроме неё. Так что отвали.

Танк толкает меня назад, заставляя спотыкаться на кухне.

- Она сказала мне не надирать тебе задницу сегодня вечером.

- Пошёл ты, Танк, - выплюнул я. - Ты думаешь, что знаешь что-нибудь о ней, потому что трахаешься с её соседкой по комнате?

- Я знаю, что ты здесь ведёшь себя как придурок, а она там плачет и говорит, что любит тебя. Мне больше ничего не нужно знать.

Она любит меня.

Это заявление на секунду останавливает меня, но я быстро отбрасываю эту мысль в сторону.

- Ты ни хрена не знаешь, - выплёвываю я в ответ, почему-то внутри меня бурлит поток гнева, который я не могу сдержать. Я злюсь на свою мать за то, что она не может забыть о Кэсси. Я злюсь на Кэсси за то, что она не рассказала мне о своей диссертации – и за предположение, что она знает всё дерьмо о футболистах. Или обо мне. И я злюсь на Танка за то, что он, блядь, пришёл сюда и сбросил эту маленькую бомбу, как будто это не так уж и важно, когда я злюсь на неё.

Она любит меня.

Я не знаю, почему бросаюсь на Танка, но я делаю это, а затем он сильно толкает меня спиной к двери, и она громко трещит.

- Мальчики, не перед обедом, - кричит мама.

Мы спотыкаемся, вываливаясь на улицу, и Танк толкает меня.

- Перестань быть козлом, - говорит он. - Ты хочешь, чтобы я тебя ударил или как?

- Ну, давай, Танк, - кричу я. – Раз уж ты открыл свой грёбаный рот.

На нас обрушивается поток воды.

Мама стоит в нескольких ярдах от меня, держа в руках садовый шланг.

- Прекратите, вы оба, - спокойно говорит она. - Теперь вы вдвоём можете починить кухонную дверь, которую сломали.

- Да, мэм, - говорит Танк, бросая на меня неприязненный взгляд, прежде чем направиться к дому.

Я следую за ним, всё ещё раздражённый, но уже не так сильно. Мы с братом всё время ссорились, а мама обрызгивала нас из шланга или выливала на нас кувшин воды в комплекте с кучей кубиков льда. Иногда она подходила к нам вплотную и трубила в уши воздушным рожком. Просто удивительно, что у меня нет потери слуха.

- Почините эту дверь, и оба будете чистить мне картошку.