– Немедленно вырыть могилу!

Бенсон и Киви послушно взялись за лопаты. Но Петров возразил:

– Рыть могилу должны все, кто способен к работе. Это дело общее.

Петров и Потапов присоединились к обоим неграм. Их примеру последовали стюард Гассан и Браун. Петров пристально посмотрел на Лесли и спросил:

– А вы, капитан?

Лесли в нерешительности взглянул на генерала, но тот стоял, демонстративно отвернувшись. Смущенно потоптавшись на месте, Лесли в конце концов тоже взялся за лопату.

Скоро могила была готова. Убитых похоронили. Генерал бесцветной скороговоркой прочитал какие-то молитвы и поспешил отойти в сторону.

Теперь предстояло более подробно ознакомиться с местностью, куда случай забросил самолет. Не глядя на негров, но обращаясь именно к ним, генерал буркнул:

– Обойти район и доложить мне!

– Простите, генерал, – возразил Петров, – ведь это дело тоже общее и притом чрезвычайно важное. В разведке местности должны принять участие не только наши африканские товарищи. Пускай господин Киви, господин Потапов и господин Лесли обследуют местность, а мы тем временем попытаемся извлечь из самолета все, что может нам пригодиться. Согласны?

Бурский полковник возмущенно фыркнул при словах «наши африканские товарищи» и злобно пробормотал:

– Большевистская пропаганда!

А генерал изумленно поднял брови, услышав, что слово «господин» было отнесено также и к негру Киви.

Однако предложение Петрова было настолько разумно, что даже расисты не решились его оспаривать, и оно было немедленно приведено в исполнение.

Пока разведчики обследовали окрестности, из самолета вытащили все ценные вещи, рассортировали и уложили их в мешки. Среди «трофеев» оказались два карабина с патронами, несколько топоров, набор наиболее необходимых инструментов и немало продовольствия, главным образом консервов. При экономном расходовании этого запаса могло хватить на три-четыре дня. Таня пополнила свою походную аптечку медикаментами, которые нашлись на самолете.

Часа через два вернулись разведчики и сообщили, что поляна, на которую упал аэроплан, имеет около трех километров в поперечнике и является частью пологого горного склона. На юге она граничит с густым тропическим лесом, на севере тоже лес, но более редкий. Почти в центре поляны находится небольшое озеро, вокруг которого обнаружено много разнообразных звериных следов. Очевидно, сюда приходят на водопой животные из окружающих лесов.

Киви взобрался на вершину исполинского баобаба и оттуда в северо-восточном направлении увидел остроконечную гору, хорошо знакомую ему с детства. Именно у подножия этой горы жило его племя. Разведчики предлагали – и тут их мнение было единым – идти по направлению к остроконечной вершине. По всей вероятности, путники там найдут помощь или сумеют выйти оттуда на линию, железной дороги.

С вершины дерева Киви видел, что огромное пространство, которое предстояло преодолеть, было покрыто лесом с отдельными пятнами лугов. Трудностей впереди было, несомненно, много. Однако не оставалось ничего другого, как пробиваться через лес.

Генералу и бурскому полковнику очень хотелось выдвинуть какой-нибудь другой план действий, они пытались разными каверзными вопросами сбить разведчиков с толку. Но это им не удалось. Потапов и Киви, который, кстати сказать, сильно осмелел рядом с Потаповым, твердо отстаивали свои выводы, и даже Лесли, несмотря на явное неудовольствие генерала, в общем поддерживал их. В результате после краткого совещания план разведчиков был принят.

Между тем солнце уже стало склоняться к горизонту. Надо было подумать об ужине и ночлеге. Бенсон и мальчик-стюард взялись за приготовление пищи. Они развели костер, вскипятили воду, заварили чай, открыли консервы.

После ужина встал вопрос: где и как ночевать? Все были согласны с тем, что ночевать лучше на открытом месте, а не в лесу, – меньше опасности со стороны зверей. Все были также согласны, что место ночлега следует огородить завалом из деревьев, растений, камней. Но в каком именно пункте разбить лагерь?

Генерал настаивал на том, чтобы расположиться около самолета: он будет прикрывать спящих с тыла.

Однако неожиданно против такого плана выступил Киви. Молодой негр не решился сделать это открыто – привычка повиноваться белым сковывала его волю, – но он что-то прошептал на ухо Петрову. Степан нашел его слова настолько существенными, что сразу же довел их до сведения генерала. Суть дела состояла в том, что совсем близко от самолета Киви заметил на земле следы слонов. Такие же следы он видел и возле озера. Очевидно, этим путем слоны ходят ночью к озеру на водопой. Лучше уйти с их дороги. Поэтому Киви считал, что надежнее было бы устроить ночлег несколько в стороне, на небольшом возвышении у края поляны.

Изложив эти соображения, Петров сказал:

– По-моему, господин Киви прав. Мы не можем к нему не прислушаться…

Тут генерал пришел в крайнее раздражение. Опять «господин Киви»! Что это? Издевательство?

– Не вижу никакой необходимости отдаляться от самолета! – желчно проговорил он. – Какие тут могут быть слоны? Все это выдумки чернокожих!..

И так как встреча со слонами большинству показалась маловероятной, а разбитый самолет был все же реальной защитой, то предостережению Киви не придали серьезного значения и после ужина принялись за устройство ночлега около самолета.

Руководить «укреплением» лагеря взялся Потапов: ведь это была его военная специальность. Работали все здоровые мужчины, даже генерал Гордон. Только полковник Менц оставался непреклонным. Сонными, холодными глазами он посматривал на работающих, ожидая возможности лечь и заснуть, наконец, после всех пережитых ужасов. Два костра должны были гореть в течение всей ночи.

И здесь снова произошел конфликт. Когда все приготовления ко сну были закончены, генерал скомандовал:

– Бенсону, Киви и Гассану сменяться каждые два часа! Остальным – спать!

– Почему, господин Гордон? – впервые заговорила с генералом Таня. – Я тоже буду дежурить.

– И я! И я! – подхватили Петров и Потапов. Их поддержал Браун.

Капитан Лесли сначала изобразил на своем лице гримасу, которая одновременно означала и «да» и «нет», но затем, расхрабрившись, он тоже заявил о своем желании охранять лагерь.

– Если придут звери, – точно извиняясь, пояснил он, – надо, чтобы были люди, умеющие стрелять.

Генерал скрипнул зубами, но возражать не стал – видимо, его окончательно сморила усталость.

И вот наступила ночь – черная, глубокая, тропическая ночь, с ярко сверкающими в небе звездами, с горячей духотой словно застывшего воздуха, с тысячами самых разнообразных шумов, криков, стенаний. На европейских путешественников ночной африканский лес действовал угнетающе. В каждом звуке им чудилась угроза, а каждой тени рисовался образ врага. Нервы были натянуты, как туго подвинченные струны, слух напряжен до предела, взгляд обострен до боли. Несмотря на усталость, все долго не могли уснуть.

Лагерь был в стороне от лесной чащи, но все же временами до слуха людей доносились из леса таинственныо пугающие звуки: то грозный рык, то пронзительный вопль-хохот, то клекот хищной птицы. Все вздрагивали, настораживались, вопросительно вглядывались в тьму экваториальной ночи.

С озера шли более мирные, успокаивающие шумы: шуршал тростник, хлюпала вода, иногда раздавался дробный топот копыт или довольное пофыркивание. На озере кипела бойкая ночная жизнь… Внезапно все звуки и шумы перекрыл близкий, все нараставший рык, перешедший в визгливое мяуканье, будто где-то совсем рядом бродила гигантская кошка. Все всполошились. Петров и Лесли схватились за карабины. Свирепое мяуканье повторилось ближе… Еще раз… Потом оно стало удаляться и в конце концов стихло. Очевидно, леопард, гроза африканских лесов, ушел в джунгли, напуганный бивачными кострами.

Однако постепенно усталость брала свое, и обитатели лагеря начали засыпать тревожным сном. Не спали только дежурные. Они подбрасывали ветви и валежник в костры, весело трещавшие в ночной темноте. Каждая вахта продолжалась два часа. В первой стояли Петров и Бенсон. Их сменили Киви и Потапов. Так как Киви не знал ни русского, ни немецкого языка, а Потапов еще недостаточно объяснялся по-английски, дежурным было трудно беседовать. Но чему не научит нужда! Оба часовых виртуозно изъяснялись мимикой и жестами, дополняя их языком рисунков, которые они быстро чертили палочкой на земле. В общем, все шло благополучно, и Потапов к концу своей вахты даже начал думать, что ночь обойдется без каких-либо происшествий.