ГЛАВА 22

Они ехали всю ночь, Алексиос так долго еще не ездил. Лошади были в пене, но Персей гнал их дальше. Он хотел добраться до моря до того, как последний корабль уплывет посреди ночи. Алексиос уже видел безумие в его глазах.

— Персей! — позвал он. — Нужно остановиться на ночлег. Лошади не могут больше!

— Могут! — ответил Персей. Ветер подхватил его голос, унес его к краю утеса рядом с ними. — Мы не можем пропустить корабль, Алексиос! Даже если это последнее, что я сделаю!

Алексиос не переживал за них. Не они бежали по песку к гавани.

Они должны были двигаться по дороге. По песку лошадям было сложно бежать просто так, а часами? Они вот-вот упадут, и лошади будут потеряны.

Но будущий герой не слушал Алексиоса. Он редко слушал.

Когда они добрались до гавани, лошади были мертвыми на ногах. Алексиос слез с коня, увидел, как крупная лошадь рухнула на бок. Он знал в душе, что животное не встанет.

Гнев кипел в его крови. Он хотел вбить глупца в землю, чтобы тот раскрыл глаза, но Алексиос не мог. Сын Зевса первым пустит кровь, если начнется драка.

Он мог лишь попытаться урезонить парня, который не хотел рассуждать разумно.

— Персей, — прорычал он. — Лошади.

— Пусть отдыхают, — Персей уже бежал к причалам.

— Они не могут отдыхать, — ответил Алексиос. Его голос падал с воздуха на землю, как пена, льющаяся из ртов лошадей. — Они мертвы, Персей.

Парень не слышал. Он уже был далеко, и Алексиосу нужно было кричать, чтобы долетело хоть слово, и даже тогда Персей вряд ли послушал бы.

Если они продолжат так, не доберутся до Олимпа. Они даже на корабль не сядут, кто-то из них рухнет, и сердце откажет, как у Диктиса.

Он посмотрел на звезды, откуда на него мог смотреть старик.

— Ты бросил меня с проблемным ребенком, — буркнул Алексиос. — И в такие моменты я понимаю, что сам еще ребенок.

Звезды мигали над ним. Казалось, Диктис смеялся над его жалобой. Алексиос не ругал старика. Он годами пытался совладать с диким духом Персея и не преуспел. Теперь Алексиосу нужно было угомонить ребенка, который видел конец, но не путь туда.

Вздохнув, он пошел к причалам, где стоял Персей. Тут не было корабля, так что, хоть они забрали жизни двух красивых лошадей, они все еще не попали сюда вовремя. Он не был удивлен.

— Персей, — начал он. — Будут другие корабли, друг. Я знаю тут хозяина таверны. Мы доставляли рыбу его отцу, так что я могу договорить о комнате на ночь. Пару часов не погубят жизнь твоей матери. Может…

— Тихо, — перебил Персей. — Ты ее не видишь, Алексиос?

Ее? Алексиос видел только свет луны на океане перед ними. От воды его мутило, так было всегда.

Он помогал семье рыбачить почти год, но все еще не мог смотреть на океан, не ощущая тошноту. Алексиос не знал, почему, что что-то в нем всегда беспокоило его. Не движение волн, просто ощущение, что он должен ненавидеть воду.

— Нет, — ответил он. — Никого не вижу.

Глаза Персея широко открылись от шока, он смотрел вверх.

— Тут Афина, — прошептал он. — Она здесь, друг мой. И она сказала, что готова помочь нам попасть туда, куда нам нужно. Она хочет помочь мне стать героем.

Зачем Афине помогать парню? Персеем должны были интересоваться боги, которые сами были героями. Арес или Аполлон могли заняться парнем, который был такого мнения о себе.

Но Афина? Она была богиней мудрости, а юноша мудрым не был. Она должна была видеть за тонким слоем храбрости и понимать, что он только опозорит ее доброе имя.

— Афина говорит с тобой? — спросил он, словно уточнение могло вызвать другого бога или богиню. — Что она говорит?

— Найти Горгон можно, только поговорив с Грайями. Они сестры, и это первый шаг нашего путешествия, — он сделал паузу, глаза остекленели. — Она сказала, что я найду невесту, которая сделает меня королем. Она выстоит проверку смертностью и временем, и она красивее всех живых женщин.

С каких пор Афину интересовали браки? Это не вязалось, как бы он ни пытался понять намерения богини.

— И?

— Корабль, который мы ищем, уплывет завтра утром с первым светом. На нем будет сова, и нас встретят с радостью, — Персей посмотрел на Алексиоса с безумной улыбкой. — Видишь, друг? Не нужно переживать. Мы на божественном задании.

Почему это все ухудшало? Алексиос не хотел быть на божественном задании. Он хотел вернуть Данаю и тихо жить, быть и дальше меланхоличным сыном кузнеца, чью жизнь украли у него. Этого он хотел. А не гнаться за юношей, мечтающим внести свое имя в историю.

— Думаю, нужно поискать комнату для ночлега, — буркнул он. — Помогает Афина или нет, но нужно отдохнуть, если мы хотим найти корабль утром.

— Думаю, ты прав, — ответил Персей.

Они ушли от конца причала, но Персей вскоре снова заговорил.

В этот раз его голос гудел радостью и бодростью.

— Как сын Зевса, я ожидал, что бог поможет нам в задании, достойном героя. Но я не думал, что это будет сама Афина. Как думаешь, почему она решила помочь мне?

— Нам, — ответил он.

— Хм? — Персей нахмурился, а потом его лицо прояснилось, он понял, что сказал Алексиос. — Ах, ты прав. Прости, Алексиос. Просто ты всегда тут, такой верный. Я забыл, что она помогает и тебе. Может, тебя тоже запомнят как героя, друг!

Последнее прозвучало так беспечно, что Алексиос был уверен, что Персей постарается, чтобы имя Алексиоса никто не запомнил.

Алексиоса это устраивало. Он не хотел быть героем. Он не хотел войти в историю.

Он был тут, потому что был в долгу перед родителями Персея и немного перед парнем. Но чем дольше они были вместе, тем больше Алексиосу казалось, что он уже десять раз отплатил Персею.

Наконец, он ответил:

— Думаю, боги любят лезть в происходящее. Если она предложила помочь, может, она верит, что ты преуспеешь в этом.

— Ясное дело. Боги теперь на нашей стороне, — Персей закинул руку на его плечи. — Давай поспим? А потом отправимся на корабле Афины в закат, где встретимся с Грайями.

Персей явно не помнил истории о жутких существах. Это были три сестры, которые видели сквозь вуали времени, но только одним глазом на троих. Они родились старухами, и им нравилось мучить смертных мужчин и женщин, которые приходили к ним, надеясь узнать что-то полезное насчет своего будущего.

Но пора было дать парню насладиться собой. Алексиос промолчал. Он не спорил и утром, когда они вернулись в гавань, и он увидел золотой сияющий корабль с золотой совой на носу, раскрывшей крылья.

Все вокруг глядели на корабль, потрясенно указывали на него. Это явно был корабль Афины.

Персей поднялся по трапу, не оглядываясь. Он выпятил грудь, словно корабль принадлежал ему, словно он уже был героем, которому поклонялись люди. Толпа уже шепталась о новом герое.

— Как его зовут? — спросил кто-то.

— Вроде друг звал его Персеем.

— Персей, — имя повторялось в толпе, и казалось, что боги на Олимпе слышали слово.

Персей уже стал героем в глазах смертных. Теперь нужно было только впечатлить богов.

Алексиос старался не потакать юноше, пока корабль отплывал от гавани. На борту были только они, корабль плыл сам. Без капитана. Без экипажа.

Холод пробежал между лопаток Алексиоса. Это было магией, и ему было не по себе сильнее, чем он ожидал. Богиня не шутила. Если она помогала Персею, она делала это с размахом.

Персей прислонялся к перилам борта, смотрел на море с широкой улыбкой. Это была его стихия. Он был счастлив в пути, а Алексиос уже хотел домой.

Он подошел к другу у борта и прислонился к золотистому дереву.

— Как ты?

— Лучше, чем когда-либо, друг мой. Мы, наконец, движемся к становлению героями, какими родились. Кто не был бы счастлив?

Алексиос.

Алексиос не был счастлив.

Но он не должен был портить веселье парня, потому что не хотел быть на волшебном корабле, плывущем к острову, где их ждали чудовищные женщины. И Алексиос не верил, что Грайи не знали об их задании. Те женщины ждали следующую добычу, и они окажутся добычей.

Но сейчас у них были мгновения покоя, пока они еще владели собой. Он мог хотя бы поговорить с парнем.

— Твой отец гордился бы тобой, — сказал он. Алексиос смотрел, как солнце сверкало на волнах океана.

Диктис был бы рад, что его мальчик делал то, что хотел. Старик хотел только этого. Чтобы его сын получил жизнь, какую хотел.

— Да, — ответил Персей. — Отец будет мною гордиться, особенно, когда я принесу ему голову Горгоны. Король богов примет меня с распростертыми объятиями. Может, он даже позволит мне быть полнокровным сыном.

Слова пугали, язык Алексиоса прилип к нёбу, а потом он пролепетал:

— Я говорил о твоем настоящем отце, Диктисе.

— О, — счастье на миг пропало с лица Персея, а потом он рассмеялся. — Ах, ладно! Просто совершить такую ошибку, когда у тебя два отца. Они будут мною гордиться. Увидишь!

Ему снова было не по себе. Парень уже забывал, откуда он был.

Во что Алексиос ввязался?