Глава 4

Термос был рассчитан только на шесть часов, поэтому, естественно, вчерашняя еда безнадёжно остыла. Однако изголодавшаяся Линна сметала всё до последней крошки хлеба. Тем временем Дозабелда, чтобы скоротать время, достала из кармана штанов ставшую теперь бесполезной связку ключей и с помощью ножниц, входящих в комплект прикреплённого к связке настоящего швейцарского ножика, занялась своим маникюром.

 

 

Увидев в руках наставницы необычную для этого мира вещицу, беглая шляхтянка осторожно спросила.

 

- А вот ты говорила, что нужно быть честным?

 

- Нужно!

 

- А тех, кто не честный, Бог накажет?

 

- Накажет, обязательно накажет!

 

- Хозяин постоялого двора купил у тебя вещь, вроде той, что сейчас у тебя в руке, за три марки или даже чуть меньше, а продал за два полновесных дуката. Ты можешь попросить Бога о том, чтобы он его наказал?

 

- Можно конечно! Хотя... - договорить юная проповедница не успела. Хозяин на протяжении трёх часов, в течение которых Дозабелда пыталась вдолбить в забитую языческими суевериями голову Линны основы христианства, нет, нет да и подходил к двери, чтобы послушать, о чём там говорят непутёвая шляхтянка со странной постоялицей. Расслышать многого он не мог, но уяснил главное - иноземка, которую он так ловко обвёл вокруг пальца, оказалась жрицей какого-то очень жестокого бога, и это заставило его волноваться...

 

 

Прежде, чем стать владельцем трактира, старый воин несколько лет охранял караваны, а иногда, как подозревали некоторые соседи-недоброжелатели, сам же и грабил их. Но никаких доказательств и улик никто предъявить бы не смог, а за ложное обвинение карали в этих краях сурово. Будучи уроженцем здешних мест, он сумел договориться не только со стражниками из обоих королевств, охранявшими дорогу через ничейные земли, но и с подавляющим большинством главарей банд, орудовавших на дороге и в окрестностях. Часто он выступал посредником при выкупе пленников и по-тихому скупал краденое.

 

 

В процессе движения из прошлого к настоящему, от бурной молодости к основательной зрелости, из-за привычки к постоянному риску банальное, обывательское чувство страха у трактирщика давно атрофировалось. Но бывший наёмник, как и многие представители этой опасной профессии, был очень суеверен. Не боясь ни бандитов, ни слуг королей, ни своевольных и вспыльчивых магов, он, тем не менее, боялся злых духов, демонов, богов и их служителей, как маленький ребёнок боится сказок про кровожадных вампиров и темноты...

 

 

Поняв, что, сам того не желая, вызвал гнев жрицы загадочного и жестокого бога, он испугался, испугался так, что не думая ни секунды ворвался в комнату и упал на колени, моля у потерявшей от неожиданности дар речи Дозабелды не просить своего злобного бога о наказании для глупого старика. Первой пришла в себя Линна. Не дожидаясь, когда к наставнице вернется способность связно говорить, непутёвая представительница благородного сословия максимально надменным, насколько могла его изобразить от природы скромная девушка, тоном заявила. - Любезный! Вы вместо того, чтоб криком отвлекать мудрейшую от очень важных мыслей, сходили бы за деньгами!

 

- Так это... Нету их... Уже! - трактирщик хоть и был напуган до смерти, но жадность и природная хитрость взяли своё, и вместо того, чтобы отдать жрице разницу, да ещё доплатить, как он собирался сделать минуту назад, стал привычно искать свою выгоду. - Я это... Комнаты над крыльцом ей бесплатно сдам хоть на цельный год... А денег, их... В общем, потратил я... Да и припасов купить нужно было. - О том, что в кубышке скопилась уже не одна сотня золотых дукатов, трактирщик предпочел умолчать.

 

- Согласна! - выдавила из себя Дозабелда, стремясь извлечь хоть какую-то пользу из дурацкой ситуации, пока к хозяину не вернулся разум, и он не взял своё предложение обратно.

 

- Зря ты на эти комнаты согласилась, плохие они, или ты и вправду хочешь сидеть в этой глуши целый год?

 

- Зачем?

 

- Ты только что сняла комнаты на год, и, наверное, с определённой целью?

 

- А разве я не могу теперь раньше уехать?

 

- Можешь!

 

- Ну, вот и уеду, когда захочу, зато беспокоиться о крыше над головой не надо будет.

 

 

Обрадованный тем, что удалось отделаться малой кровью, хозяин спустился вниз и приказал слугам готовить комнаты для госпожи жрицы. Вслед за ним спустилась в чёрный зал и Дозабелда. Планировка постоялого двора была в целом обычной для этих мест и не имела никаких особых изысков за исключением апартаментов, которые вскоре должны были стать её временным пристанищем. Главный дом, в котором располагались гостиница и трактир, по традиции был трёхэтажным. В этом краю, богатом лесами, строить из камня было невыгодно, и поэтому все постройки двора были возведены из массивных сосновых брёвен. На первом этаже располагались кухня, черный, белый и малый залы. В противоположном от входа конце белого зала имелась дверь, за ней - покрытая лаком и застеленная циновками двухмаршевая лестница на второй этаж. Давно не приводившаяся в порядок четырёхмаршевая лестница на третий этаж начиналась в чёрном зале. Попасть в малый зал можно было только из белого зала, а в белый зал - с лестницы или из просторных сеней, но только с разрешения вышибалы. Зайти в чёрный зал из тех же сеней мог кто угодно.

 

 

Северная стена здания была глухой, точно посередине стены к ней была пристроена высокая труба, служившая дымоходом не только для громадного кухонного очага, но и для двух расположенных над ним больших печей, обогревавших второй и третий этажи.

 

 

На третьем этаже располагались четыре десятикоечных общих комнаты для бедных постояльцев и одна шестикоечная, в которой обычно ночевали подавальщицы и повара. На втором этаже в широкий, почти трёхметровый коридор также выходили двери десяти апартаментов для богатых постояльцев. Состоятельным господам предоставлялась спальня размерами три на три метра с двумя кроватями, шкафом и небольшим столом и такая же по площади прихожая с двумя массивными сундуками, обычно служившими ложем для слуг богатых путников, и большой дубовой бочкой, выполнявшей функцию ванной.

 

 

В северном конце коридора, как мы уже знаем, была печь, а в южном раньше было окно. Лет десять назад предыдущий хозяин снёс старое обветшалое крыльцо, устроив на его месте новое. Над крыльцом вместо старого крытого соломой навеса был устроен балкон, и окно превратилось в дверь, которую, впрочем, оставили застеклённой. Лет пять тому назад, когда старый наёмник уже достаточно освоился в роли хозяина, но ещё не потерял страсть к преобразованиям, балкон окончательно превратился в одиннадцатый номер для богатых постояльцев. Вместо соломы балкон перекрыли черепицей, между опорными столбами набили доски с обеих сторон, а пространство между дощатыми стенками было заполнено соломой. Напротив двери сделали большое окно и установили две перегородки. Получившиеся апартаменты включали две двухместные спальни, одна из которых из-за неправильно расположенной двери не вместила шкафа, а другая - стола. В общей прихожей имелись два традиционных сундука, но бочку из-за обилия дверей поставить было негде. К тому же летом из-за того, что все окна апартаментов выходили на южную сторону, в них было жарко, а зимой - из-за большой удалённости от камина - холодно. Впрочем, Дозабелду, привыкшую к русским морозам, подобной малостью было не испугать, а не имевшей ни гроша за душой Линне выбирать не приходилось.

 

 

Простояв у дверей белого зала чуть ли не полчаса, они с огромным трудом убедили вышибалу, что имеют право пройти внутрь. Дело в том, что хозяин, отдав распоряжения слугам, куда-то исчез по своим делам, а до вышибалы новый статус девушек, видимо, ещё не довели. В комнатах всё ещё продолжалась уборка и, сложив немногочисленные вещи в один из сундуков, подруги были вынуждены спустится обратно.

Большой чистый стол на шесть человек, застеленный серой скатертью из небелёного льняного полотна, приставленные к столу массивные, добротно сработанные стулья с прямой спинкой разительно отличались от грубой, сколоченной из неровных досок мебели чёрного зала. Посуда, принесённая подавальщицей, была покрыта глазурью, а на кружках с подогретым вином имелся ещё и орнамент. Еда и цены от чёрного зала, впрочем, не отличались. Съев большую яичницу с грибами и шкварками и едва ли четвёртую часть горки напоминающих самсу пирожков, поданных на огромном блюде, девушки отхлёбывая маленькими глотками вино, занялись неторопливой светской беседой.

 

- Я приехала из очень дальних краёв, там о местных обычаях ничего не известно... Ты не знаешь, что сейчас носят?

 

- Что носят?

 

- Одежду какую носят?

 

- Ну, это... везде по-разному!

 

- А конкретнее?

 

- Мужчины носят цвета гербов, а шляхтянки - синее и зелёное. Купчихи и горожанки тоже синее носят, иногда коричневое, как крестьянки, только шнуровка спереди. Крестьянки - те вообще платьев не носят, а только юбки, серые неотбелённые рубахи и нижние туники чуть выпускают из-под нижнего края юбки - напоказ... Бесстыжие!

 

- А красное?

 

- У кого в гербе есть, те носят, а так нет. Слишком дорого!

 

- Почему?

 

- Откуда мне знать? Красильщиков надо спрашивать!

 

- Значит, чтоб не привлекать внимание, платье синего цвета лучше?

 

- Это если в Мортаг ехать, но мне туда возвращаться страшно, - сказав это, Линна выжидающе посмотрела на Дозабелду.

 

- А не в Мортаге, что носят, знаешь?

 

- В Кирате носят жёлтое и оранжевое, купцы - жёлтое и коричневое, крестьянки надевают коричневые юбки, как и у нас, но рубахи отбеленные, как у людей, и ещё там крестьяне сами выбирают себе господина... Варвары они, в общем, хоть и богатые.

 

- Есть цвета, которые кому-то нельзя носить, скажем, запрет какой или неприлично?