Глава 3

Чалый так и не вернулся. Аэриос ждал его всю ночь и всё утро, но верный конь, сгинул, и рыцарю пришлось идти до ближайшего трактира пешком. За хозяином постоялого двора числилось много проступков перед властями обоих королевств, и стоило только на них тихонько намекнуть, как тот без лишних вопросов вселил главу тайной стражи в одну из комнат на втором этаже. Наскоро перекусив прямо в номере, Аэриос сразу же завалился спать, повелев разбудить его на восходе солнца. Хозяин, как и обещал, привёл утром из леса гнедую кобылу и притащил тюк с заказанным барахлом.

 

- Кольчуги не нашлось, ваша милость, и рыцарского шлема тоже, но есть отличный доспех и шлем караванного стражника. Щит тоже имеется, и копьё вот, а меч... Плохой меч, ваша милость! Я лучше дам вам топор из своих запасов. Топор у меня из хорошей стали, не ржавый и без зазубрин.

 

- Не люблю я топоров, да и есть же у меня эта странная сабля наоборот.

 

- Сражаться незнакомым оружием слишком рискованно.

 

- Не на войну еду!

 

- Разбойников в лесу нынче много.

 

- Разбойники не бойцы. Принёс деньги?

 

- Здесь двести монет, как просили. Я беден, и это почти всё, что у меня есть...

 

- Не бойся, даже если я не вернусь, казначей отдаст тебе сумму, указанную в расписке, по первому требованию. Считай, что ты уже заработал свои сто золотых.

 

- Да хранят вас боги в пути, ваша милость!

 

- Пусть боги хранят и тебя.

 

 

На первой ночной стоянке Аэриос оказался один, костёр то разгорался, когда в него попадала новая порция хвороста, то затухал, и тогда ещё молодой, но уже много видевший в жизни рыцарь на пару минут пробуждался от тревожного сна. Утром киратец бросил в огонь остатки хвороста, разогрел в небольшом походном котле две пинты крепкого сладкого вина, размочил в нём ячменную лепешку и с аппетитом съел горячую тюрю большой деревянной ложкой. Почувствовав, как по телу разливается приятное тепло, а голова начинает слегка кружиться, Аэриос резво вскочил на коня и отправился в путь. Сперва приходилось ехать медленным шагом, опасаясь, как бы размякшее под воздействием алкоголя тело не подвело, но вскоре встречный ветер в лицо сделал своё дело и протрезвевший путник перевёл кобылу на быструю рысь.

 

 

Вторая стоянка вначале походила на первую, но уже в сумерках на поляну прибыли два всадника, очень похожих на самых обыкновенных мастеровых. Однако бывалый лазутчик, прославившийся в своё время под прозвищем Ветер, так не считал. Заметив по характерной походке и особой манере двигаться, что путники не так просты, как хотели казаться, он насторожился, приготовившись к неожиданностям, но не подавал виду. Обсудив с вновь прибывшими погоду и цены на деловой лес, Аэриос сделал вид, что заснул. Нападение, в намерении совершить которое он заподозрил странную пару, не заставило себя ждать. Молниеносно, с ловкостью кошки рыцарь выхватил кукри и отбил колющий удар в тот момент, когда кончик короткой сабли почти достиг его горла. Следующим ударом Аэриос подрубил ногу второго бандита, уже замахнувшегося на него топором. Вскочив на ноги Ветер тут же схлестнулся с первым, второй был уже не боеспособен. Бандит оказался умелым бойцом, но Аэриоса вполне заслуженно называли первым мечником королевства, и только непривычная форма оружия не позволяла ему закончить бой парой молниеносных ударов. Чувствуя некоторую неуверенность, с которой рыцарь действовал своим необычным оружием, бандит бросился в решительную атаку.

 

 

Один из выпадов злоумышленника Аэриос отразил с большим усилием, чем другие, и от сабли в руках бандита остался жалкий огрызок. Не успел противник еще осознать, что он теперь безоружен, а кукри, направляемый сильной умелой рукой, уже летел ему в голову. Удар был поистине страшен! Мешанина из крови, мелких осколков костей и мозгов широким веером оросила поляну. Стряхнув отточенным резким движением с кукри кровь, Аэриос повернулся к бандиту с перебитой ногой и резко, как будто выплюнув, произнёс: - Говори!

 

- Не знаю я, что говорить, ваша милость.

 

- Кто послал вас?

 

- Никто. Мы лесные добытчики из ватаги Сиплого, повздорили с ним и решили одни промышлять. Эх, зря видно...

 

Узнав всё, что ему было нужно, рыцарь снёс голову раненого одним ловким ударом подобранного с земли топора и приступил к сбору трофеев, среди которых, впрочем, не оказалось ничего ценного.

 

 

Дорога от единственного в ничейных землях постоялого двора до мортагской границы заняла трое суток и прошла без каких-то особых приключений. К утру вызванный схваткой эмоциональный подъём ослабел, а вечером перед самой границей киратский лазутчик даже заскучал. У рогатки Аэриос быстро ответил на пару формальных вопросов и, заплатив всего пару серебряных марок, продолжил свой путь. Миновав мост через узкую, но глубокую речку с быстрым течением, он огляделся по сторонам. Тот же лес подступал с двух сторон к дороге, такая же пожухлая трава, такие же жёлтые листья, что и в Кирате, и лужи, и дождь, но совсем другая страна.

 

 

Местный язык был на слух похож на киратский, но все же заметно отличался, да и по сути это был другой язык. Скорее, он был близок к рагнетскому. И это не удивляло, поскольку здесь, на юге, как и там, на севере, племена керсутов не были завоёваны лариготами.

 

 

Люди, жившие по эту сторону ничейных земель, походили на киратских крестьян, так как были одного с ними корня, но боги, которым они приносили свои кровавые жертвы, были другими. Другими были законы, одежда и даже преобладающая масть лошадей, но главное отличие заключалось в основном способе общественного производства: здесь сохранялось классическое рабовладение.

 

 

Когда-то оно процветало и в Кирате, но было отменено Аиноисом I, после восстания Сурда. Удачливый гладиатор тогда сколотил из рабов огромную армию и осадил столицу. Две трети отважных киратских рыцарей пали в бою, их замки были захвачены, много древних родов пресеклось, Келеллу охватили болезни и голод. И тут вождь восставших предложил распустить свою армию. Поставил он лишь три условия: не мстить восставшим, запретить приносить людей в жертву богам и полностью отменить рабство. Король не только был вынужден согласиться на все пункты предложенного договора, но и даровал киратское дворянство трём десяткам вождей восставших, о чем те, к чести сказать, его даже и не просили.

 

 

С тех пор прошло уже двести лет. Со скрипом представители новых родов вписались в весьма поредевшую после восстания элиту королевства, а старая знать научилась видеть в своих крестьянах людей. Купцов стало больше, а сами они богаче. Набранные сразу после восстания, главным образом из бывших повстанцев, регулярные пехотные части заменили собой подневольное крестьянское ополчение и заставили жадных соседей понять, что Кират жив и в любой момент готов дать им по зубам. Недовольными остались только жрецы и отдельные представители старой знати, но их предпочитали не слушать, а особо горластых даже высылали из страны.

 

 

Чуть дальше за поворотом дороги в небо поднимался дымок и раздавался стук тяжёлого молота. Шляхтич, через землю которого проходила дорога, держал большой постоялый двор и приторговывал лошадьми и волами. Сам он, естественно, не стоял за стойкой и не предлагал проезжим купцам свой товар, но за приставленными к этому делу крепостными следил зорко. Особой же гордостью местного представителя благородного сословия - и одновременно конкурентным преимуществом - был... бордель, роскошно отделанный как внутри, так и снаружи. Он размещался внутри засаженного самыми разными, в том числе и экзотическими, сортами фруктовых деревьев сада, Для борделя - по мере, так сказать, естественного износа средств производства - покупались самые красивые крестьянские девки не только со всего Мортага, но и в Керистии и Рагезонии.

 

 

Прежний управляющий постоялым двором встретил Аэриоса, сидя на колу, и несмотря на прохладную погоду уже начав разлагаться. Глава киратской тайной стражи ничуть не был этим удивлен, так как склонность мортагской шляхты сажать на кол своих крепостных за любую провинность была широко известна. Новый управляющий был обнаружен за стойкой. С печальным видом он протирал нехитрую глиняную посуду большим полотенцем.

 

- Слава богам! - поприветствовал управляющего Аэриос.

 

- Богам слава! - дежурно отозвался тот и, нацепив фальшивую улыбку, спросил - Что желает усталый путник?

 

- Комнату до утра и поесть.

 

- Комнаты для неблагородных сословий все заняты, - с сожалением в голосе ответил управляющий и после небольшой паузы добавил. - В общих комнатах свободных коек нет тоже. Если будет угодно, могу приказать постелить вам на конюшне.

 

 

Отсутствие свободных мест в начале зимы удивило Аэриоса, но он решил не проявлять лишний раз любопытство, справедливо полагая, что трактирщик всё расскажет и так.

 

- Прибыл давеча караван из Мориски, а с ним два десятка гвардейцев. В зал спускаются по два человека и сидят до тех пор, пока двое ещё не придут, а как смена придет, так к конюшне уходят и за крыльцом следят.

 

- А они не сказали, кого именно ищут?

 

- Господину видно сказали, а мы не спрашивали, да и стали бы они нам отвечать!

 

- Может быть, и ответили бы.

 

- Здесь не Кират, добрый господин, и за вопросы лишние плетью получить можно, а то и сабелькой.

 

 

Помня, что на нём доспех караванщика, Аэриос прошёл в чёрный зал и сел на свободное место. Принесённая подавальщицей большая плоская миска едва вместила в себя только здоровенную порцию традиционного керсутского блюда, а именно, полтора фунта чечевицы с жареным луком и шкварками и полдюжины пышущих жаром свиных колбасок. Сбоку по краю миски были аккуратно выложены тонкие ломтики копчёного свиного сала и несколько головок маринованного чеснока. В отдельной миске была подана маринованная с яблоками и виноградом капуста.