Глава 16

— Ваша царственная супруга уже чувствует себя значительно лучше, — заливался соловьём придворный лекарь, расхваливая своё мастерство.

Но принц его почти не слушал, а вспоминал прошедшую битву, и пытался понять можно ли считать одержанную им победу сокрушительной. С одной стороны удар конницы под предводительством Аэриоса смял противника на правом фланге и если бы не прижимистость достопочтенного мастера Патикининкаса, то мастеровые, почувствовавшие себя победителями перебили бы всех, кто им противостоял, а так – те, кто уцелел – сдались, и теперь ожидали выкупа. И это – хорошо, так как сдались они централизовано, и достопочтенный мастер Патикининкас уже намекнул Аэриосу, что часть выкупа перепадёт и принцу – разумеется, на борьбу с узурпатором.

На левом фланге получилось значительно хуже, многим удалось оторваться от преследовавшей их пехоты. Как гласит армейская мудрость: «Убегающие всегда бегут немножко быстрее, чем преследующие». Так что те кто успел добежать до коневодов ушли, но в целом это была тоже победа. Но ранение будущей королевы, тут Аэриос вспомнил свою нездоровую реакцию на упавшее знамя супруги и ему опять стало стыдно, да ранение Дозабелды событие совершенно недопустимое и впредь нужно статься этого избегать.

В какой-то момент Аэриос потерял управление и его конница, вместо того чтобы преследовать противника – начала грабить его обоз...

«Построил противнику золотой мост», — раздражённо подумал принц. — «Впрочем, кто убит – тот убит, кто бежал — тот бежал – вряд ли они остановятся до самой Лаберты. И когда этот коновал наконец закончит», — уже начиная злиться, подумал Аэриос. Вроде супруга сказала, что отобрала, как она там высказалась? - «Лучших – из худших.» - и добавила - «У вас вообще медицина примитивна, всё нужно менять...».

— ...к счастью рана не повлияла на состояние плода и мой опыт подсказывает, что у Вашей супруги, скорее всего, будет двойня, — наконец закончил медик.

Это известие огорошило принца как пыльным мешком. Впрочем, он бы не был собой, если бы сразу же не придумал, как использовать это радостное известие для того, чтобы заставить супругу сидеть на месте, а не таскаться за ним через пол страны.

 

***

— Дорогая, я тебе уже в сотый раз повторяю, — произнёс принц Аэриос тоном, которым объясняют маленькой девочке, почему ей нужно, не важно что, но то, что она не хочет. — Ты не можешь отправится со мной в поход. Теперь ты носишь в себе наследника нашей династии. Твоя задача – обеспечит её преемственность и стабильность. И поэтому тебе крайне необходимо беречь себя...

— Беречь себя? — краснея от бешенства перебила его Дозабелда. — Ты забрал у меня арбалетчиков и пикинёров!..

— Дорогая, стены Друна, как впрочем и его население – надёжны, — в свою очередь перебил свою благоверную принц. — Тебе ничего не угрожает...

— А если я хочу выехать на прогулку за стены города, — жалобно-плаксиво вновь перебила своего супруга дочь защитника Белого Дома.

— Зачем? — поднимая глаза к потолку шатра, в котором происходил этот разговор, спросил Аэриос.

— Ну должна же я нести Слово Божие окрестным крестьянам?

— Но зачем же сама, — несколько неуверенно попытался возразить принц, — ты можешь послать Агриппину...

— А матушку Агриппину по-твоему не нужно охранять?! — взвилась Дозабелда, — её один раз уже пытались похитить!

— Ладно, — нехотя согласился принц, вспомнив, что с беременными вообще то не рекомендуется спорить. — Я напишу в магистрат, чтобы тебе помогли набрать новую стражу.

— Хорошо дорогой, — тоном пай девочки, согласилась Дозабелда, а позже, уже в спину Аэриосу, но так, чтобы он не услышал, матушка Ираида тихо добавила. — Ты даже не представляешь, что мне уже предложили гномы, мне от тебя дорогой только и нужно было формальное разрешение…

 

***

— Пиво, мне и моим людям! — крикнул Райне, заходя в трактир.

Сержант гнал свой отряд до самой Лаберты. Лишь в городе, за крепкими стенами, он позволил себе передохнуть. Тем более, что никакого отряда уже не было. Примкнувшие к нему рыцари, вновь почувствовав себя в безопасности, тут же разбежались кто куда. Да и из гвардейцев, уже покойного, графа Лидека только двое остались со своим сержантом – остальные подались в наёмники – у графа не было семьи, так что эта ветвь рода Лидек прервалась.

— Что будем делать сержант? — спросил тот латник, что был постарше, отхлебнув из своей кружки.

— Сейчас допиваем пиво. Идём отдать письмо коменданту гарнизона. Затем находим трактир поприличнее, — тут Райне сделав несколько глотков из своей кружки, — во всяком случае с нормальным пивом, а не этой мочой и утром, если комендант даст нам свежих лошадей – двигаем в Келлелу.

— А что мы забыли в столице сержант? — уточнил более молодой латник, успевший ополовинить свою кружку.

— Нужно отдать ещё пару писем – выполнить последний долг перед графом, — ответил Райне, и залпом допив пиво, уточнил. — Но чувствую, что нужно или менять сторону, либо валить из страны – у принца Аэриоса явно больше шансов сесть на трон, чем у его оппонента этот трон удержать.

 

***

— Спасибо сержант, — произнёс седовласый комендант Лаберты, протягивая Райне подписанный приказ. — На конюшне всем вам выдадут свежих лошадей, желаю удачи.

Дождавшись пока бывший сержант личной гвардии графа Лидека покинет его кабинет, Велиава налил себе вина и, взяв кубок, подошёл к окну. За окном шумела Лаберта, охваченная религиозным экстазом.

— «Если принц Аэриос двинется на Лаберту сейчас – город ему не взять», — думал комендант Лаберты, прихлебывая из кубка. — «Даже если бы я захотел, сейчас я город сдать не могу – свои же порвут. Если же принц не пойдёт на восток, а двинется на север, то он либо вообще сюда не придёт, либо появиться уже контролируя столицу. И тогда, сдавай не сдавай город, доказать преданность старой династии не удастся. А если принца разобьют на севере – то бездействие не будет иметь оправдания перед новой династией».

Комендант Лаберты допил вино, налил себе снова, сел в кресло, сделал пару глотков и, принялся размышлять снова.

— «Фанатизм – это конечно хорошо, для боевого духа, но фанатизм фанатизму – рознь. Этим гномьим лукам», — так называл Велиава арбалеты, — «без разницы есть боевой дух или нет. Да и радостно скакать вокруг жертвенника, пока режут жертвы – это одно, а идти в бой – немного другое. В Лаберте никогда не было сильного гарнизона», — продолжал думать комендант, — «моя личная сотня латников, да сотни три стражников, которые подчиняются магистрату, а не мне – вот и всё. Были ещё две сотни конных рейнджеров, и около тысячи наёмников – охрана караванов, но первые разбежались при смене династии, а вторые – не надёжны. Значит, идти на принца самому – гиблое дело».

Комендант Лаберты вновь отпил из кубка и продолжил размышлять:

— «Хорошо бы принц Аэриос заявился под стены сейчас – вот тогда бы всё сыграло бы против него. Но принц, увы, не дурак, так что скорее всего пойдёт на север, хотя, вроде он перешёл в новую веру, которая строго осуждает человеческие жертвы, и если его спровоцировать...».

 

***

— ...но жертвоприношение младенцев! — возмущённо воскликнул принц.

— Муж мой, — спокойным голосом, как психиатр разговаривает с пациентом, произнесла Дозабелда, — всех жрецов, которые замешены в этом, мы накажем. Но для этого ты должен стать королём. Если всё твоё войско поляжет под стенами этой сумасшедшей Лаберты, то королём ты не станешь, и не сможешь никого наказать. Да и младенцев – всё равно не спасёшь.

— И что ты предлагаешь?! — всё ещё кипя негодованием, спросил Аэриос .

— Иди на север, там много дворян из новых родов которые не участвовали в заговоре, и не слишком любят старую аристократию – они поддержат тебя.

— Хорошо, — мысленно досчитав до пятидесяти, ответил принц, — но ты со мной в поход не пойдёшь и, как договорились, останешься в Друнне.

— Как скажешь, мой возлюбленный супруг, — покладистым голосом в который раз согласилась Дозабелда, и мысленно добавила. — «Да когда же ты наконец уберешься на север и не будешь мне мешать создавать армию, вместо твоего недоразумения и моего эрзаца – храмовой стражи».

 

***

Факелы, отражающиеся в зеркалах, создавали у проходивших через Галерею Света придворных впечатление, что в королевском замке пожар. Но придворные были людьми бывалыми, и этим их было не напугать, так что, идя на встречу со своим королём, они неспешно продолжали свой спор:

— Потеря Лаберты грозит королевству финансовым разорением, — Бирза, назначенный новым королём казначеем, несмотря на свой подчеркнуто спокойный тон часто вздрагивал и руки его заметно тряслись.

— Уверяю Вас, дорогой казначей, что мятежник не пойдёт на Лаберту, — Квайлас, капитан королевской гвардии, новой династии, также был на взводе, хотя внешне это ничем не проявлялось – он единственный из всех придворных понимал, что принц Аэриос из статуса мятежника, перешёл в статус претендента, и на Кират надвигается неизбежная гражданская война.

— Я также уверен, что мятежник отправится на север, — Гудрус, советник Его Величества Нисистакса сказал это небрежно, словно разговаривая о малозначительном событии, но вот лицо сдержать не смог и всем стало ясно, что он также боится.

— А я настаиваю, что гарнизон Лаберты должен быть усилен, — возразил казначей, — город не должен пасть ни при каких обстоятельствах!

— Скорее нужно послать сильный отряд на север, — возразил королевский советник, — нужно призвать к порядку местное недоразумение, называемое новыми дворянскими родами, да и быдло необходимо прищучить.

— Скорее нужно собрать все силы, и пока мятежник будет на севере – отбить Друнн, — предложил капитан.

— Пока мы будем осаждать Друнн – мятежник соберёт войско на севере и явится к столице, — возразил Гудрус.