Харрис не испытывал сочувствия к тем, кто лежал мертвыми на роскошной территории.

Белое платье дочери было разорвано в клочья и залито кровью. Ее изуродованное обнаженное тело было обезображено до неузнаваемости из-за ужасающего количества пуль, которые изрешетили ее. Это было чересчур — столько раз стрелять в безоружного невинного. Ее зеленые глаза безжизненно смотрели вверх, кровь стекала с розовых полных губ. Ее рука была протянута в сторону шкафа, в котором прятался ее младший брат. Скорее всего, она спрятала его там, поэтому у нее не осталось времени куда-то идти самой, а пространство было слишком маленьким, чтобы в нем могли поместиться два человека. Какой выбор стоял перед восемнадцатилетним подростком.

Жестокость выстрелов, из-за которой много раз выворачивало желудок Харриса, обожгла его горло с новой силой, ему нестерпимо хотелось покончить с организованной преступностью в этом городе. Пули никогда не попадали в головы членов семей. Только в тех, кто их окружал. В невинных детей.

Харрис не был настолько важен, чтобы допрашивать самого Дона, или его жену, или выжившего сына, который был слишком травмирован, чтобы вообще с кем-либо разговаривать.

Список подозреваемых был длинным и разнообразным, департамент изо всех сил пытался получить ответы. Они даже не могли быть уверены, что это был более чем один преступник, хотя для этого потребовались бы навыки и знакомство с семьей. Не было никаких признаков взлома, хотя охранник на воротах был убит выстрелом в лицо. Что, очевидно, произошло после того, как он открыл ворота для убийц.

Харрис не был настолько важен, чтобы хоть кого-то допрашивать, он был просто пешкой. Но детектив Эндрюс обратил на него внимание, одного из немногих в отделе, кто, похоже, не числился в штате Дона. Он проводил опрос парня — жениха, мысленно поправил себя Харрис, вспомнив бриллиант, сверкающий на окровавленном пальце девушки.

Восемнадцать лет — слишком рано для помолвки. Слишком молодая. Харрис помнил такие пары со школы, которые не могли разлучиться, принимая постоянные решения в таком возрасте, когда все временно. Они были из тех детей, которые думали, что Ромео и Джульетта — это романтика, словно договор о самоубийстве — это что-то волшебное, а не чертовски ядовитое.

Парень был первым на месте происшествия, Кристиан Романо. Он был дома один, готовился к вечеринке. Никаких записей с камер наблюдения, на которых тот был бы на месте преступления, не было. Хороший подозреваемый, поскольку был не с той стороны, просто был влюблен в дочь Дона. Возможно, она одумалась и решила, что брак — это неправильная идея. А молодой парень, черт возьми, как и любой мужчина, которого отвергают, — становится опасным существом.

Парень, по-видимому, был частью группировки, так как Дон клялся всеми богами, что он никак не мог иметь к этому отношения. Это было громкое заявление в его бизнесе, где даже те, кто связан кровными узами, могли измениться в одно мгновение.

Несмотря на настойчивость Дона, они должны были допросить парня. Несмотря на то, что весь отдел был продажной шайкой, они должны были, по крайней мере, притворяться, что следуют протоколам. Харрис также знал, что Эндрюс подозревал этого парня. Он был на год старше дочери и окончил в прошлом году престижную частную школу. Официально его работодателем был «Белла», — знаменитый итальянский ресторан в городе, известный своей пастой «alla Norma» и тем фактом, что он принадлежал семье Каталано. По-видимому, тот работал бухгалтером в ресторане и сети прачечных, также принадлежащих семье. Обращение с деньгами было чертовски важной работой, поскольку эти предприятия отмывали то, что, как мог догадаться Харрис, исчислялось миллионами долларов. Одна ошибка, и вся организация могла рухнуть.

И Дон возложил эту ответственность на парня, трахающего его дочь.

Очевидно, он вступил к ним или, по крайней мере, находился в процессе.

Охранник у ворот без колебаний впустил бы его в семейное поместье, они не защищались бы, если он подошел к ним, дочь не сопротивлялась бы, когда тот выстрелил бы в нее восемь раз. После того как жестоко изнасиловал бы.

Парнишка не сопротивлялся, когда Эндрюс привел его на допрос, хотя Дон сопротивлялся. Он пытался настоять на том, чтобы его высокооплачиваемый скользкий адвокат присутствовал, но парень отмахнулся.

Итак, он сидел здесь, курил без перерыва. Это может стать огромным прорывом в деле. В конце концов, парнишка был всего лишь ребенком. По крайней мере, так думал Харрис до того, как пришел на допрос.

Войдя в комнату вслед за Эндрюсом, он вскоре понял, что в Кристиане Романо не осталось и следа детства или невинности.

Едва они сели, как паренек заговорил первым.

— Ты думаешь, это был я, верно? — спросил он бесцветным голосом, с тусклыми глазами. Все в нем было темным. Бесстрастным. За исключением того, как дрожали его руки, когда он затягивался дымом.

Харрис видел много виновных людей, не моргавших перед лицом допроса, хладнокровных, как ничто другое, говоривших таким же ровным тоном, смотревших на него такими же тусклыми глазами.

Но он никогда не видел, чтобы у кого-то так дрожали руки. Как будто это исходило из его гребаной сердцевины.

Нет, этот парень не был виновен. Харрис начал тренироваться, как только ему исполнилось восемнадцать, и проработал полицейским четыре года. Ему потребовалось всего шесть месяцев, чтобы научиться распознавать чувство вины. Этот ребенок был виновен лишь в том, что полюбил не ту девушку, хотел жениться не в той семье, где смерть была образом жизни, тот не был готов к этому.

— Это всегда парень. Или муж, — продолжил Кристиан, делая еще одну длинную затяжку. — Потому что я любил ее так чертовски сильно, что почти логично, я буду убийцей. Потому что такая любовь по-другому не заканчивается, верно? Когда у тебя такое чувство, счастливого конца не бывает. Это запрещено.

Он раздавил сигарету в пепельнице посреди стола и тут же закурил другую.

— Человеческие существа не созданы для того, чтобы быть счастливыми, — добавил парень после вдоха. — Мы сами все портим, вместо того чтобы позволить сделать это окружающему миру. Так что, в твоих глазах, я могу быть виновным, ведь мне было бы не так больно, если бы она просто рассталась со мной.

Кристиан уставился на Харриса. На него смотрели одни из самых больных и отвратительных ублюдков в мире. Люди, которые совершали ужасные поступки. Никогда еще на него не действовал пристальный взгляд мужчины, говорящего о любви.

— Лучше бы я убил ее, — прошептал он. — Если бы ей пришлось умереть, если бы я не мог этого предотвратить, мне хотелось бы сделать это самому. У меня было бы больше времени с ней, пока она еще дышала. Я бы не пропустил ни одной гребаной секунды ее сердцебиения. Мне было бы наплевать на то, что случится со мной после, лишь бы у меня был последний из ее моментов на этой земле. Но кто-то отнял это у меня.

Внезапно он перестал быть похожим на ребенка.

Черт, он не был похож на человека.

Он встал. От скрежета стула по полу слезились глаза.

— Кто-то украл это у меня, — повторил парень, переводя взгляд с одного мужчины на другого. У обоих были годы впереди, но каким-то образом он заставил Харриса почувствовать себя гребаным ребенком. Его нервировало, когда на него так смотрели.

— Ты зря тратишь время, думая, что это был я, — сказал Кристиан. — Но ты просто делаешь свою работу, и, если у тебя это хорошо получается, ты достаточно скоро поймешь, что это не я. Но я сделаю все, что в моих силах, и выполню вашу работу лучше, чем вы. Я сам найду воров, которые забрали самую важную вещь в моем мире. А потом посмотрю, как они испустят свой последний вздох. Именно я покончу с их жизнью.

Харрис знал, что тот говорит серьезно. Знал, что какая бы доброта, невинность ни были в этом мальчике, они давно исчезли. Теперь тот стал мужчиной. Он был состоявшимся человеком. И в конце концов ему придется его уничтожить. До того, как он станет еще более опасным, чем сам Дон.