ГЛАВА 26

У моего отца было двадцать четыре часа, чтобы решить, стоит ли жертвовать своей жизнью ради моей. Мой желудок сжался. Я хотела умолять Дейна, но это не сработало в Бостоне, когда я умоляла его сохранить жизнь Джеку. Тем не менее, те же самые слова сорвались с моих губ: Дейн, нет. Пожалуйста, нет.

На этот раз я проглотила их. Они были горько безнадёжны и жгли мне горло. Вместо этого я взывала к разуму Дейна.

— Мой отец перестал быть Сетитом. Зачем он тебе нужен?

Глаза Дейна оторвались от моих. Он не мог смотреть на меня. Возможно, его мучило больше вины, чем он показывал.

— Твой отец работает над тем, как победить скарабеев. Если ему это удастся, и убийцы будут жить благодаря этому, то каждый месяц будут умирать ещё тысячи людей. Ты знаешь, сколько в мире Сетитов?

Я едва могла осмыслить то, что он говорил. Я беспокоилась только о своём отце.

— Мы точно знаем примерно о тысяче, — сказал Дейн. — Но их, вероятно, в десять раз больше. — Подумай, сколько людей они должны убить за год.

Я вызывающе вздёрнула подбородок.

— Мой отец знает, что Хорусианские переговоры — это всегда ловушка. Кроме того, если бы он перестал работать над проблемой скарабеев и сдался тебе, он бы обменял мою жизнь на жизнь Рорка, — я произнесла эти слова убеждённо, но, по правде говоря, я не знала, что сделает мой отец.

Дейн одарил меня полуулыбкой.

— Если это так, ты будешь нашим постоянным гостем. Я смогу жить с этим. И если ты останешься, может быть, я смогу исправить то, что сделали Сетиты, чтобы промыть тебе мозги, — он наклонил голову, рассматривая меня. — Сколько лекций они прочитали тебе о выживании наиболее приспособленных, о том, как Сетиты следуют только законам природы?

— Ты можешь игнорировать эволюцию, если хочешь, — сказала я, автоматически защищая Рорка и Джека, — Но она всё ещё есть.

— Да, и то же самое относится к правильному и неправильному, — Дейн откинулся на свою сторону дивана. — Это может тебя удивить, но Чарльз Дарвин верил в Бога. Если ты вообще веришь в Бога, подумай о том факте, что он возложит на тебя ответственность за твои действия. А если ты не веришь в Бога, что ж, постарайся взять на себя ответственность.

— Я так и делаю, — сказала я многозначительно. — Вот почему я не принимаю эликсир. Ты уже вынес мне приговор, но мне интересно, как бы ты поступил, если бы узнал, что большая часть твоей семьи-Сетиты. Ты бы отвернулся от своей матери так же, как хочешь, чтобы я отвернулась от своего отца?

Дейн сделал паузу. Его голос понизился.

— Ты уже знаешь, как бы я поступил. Я был влюблён в тебя и отвернулся от тебя, не так ли? — вспышка боли промелькнула в его голубых глазах, делая его более уязвимым. — Всё, что я сделал после того, как ты ушла, — это слушал трансляцию с твоего телефона. Другие Хорусиане прислушивались в поисках подсказок о том, что делали Сетиты. Я слушал, потому что хотел услышать звук твоего голоса. Я должен был знать, что с тобой происходит, — мышцы его челюсти напряглись. Казалось, он перекатывал слова во рту, решая, какие из них произнести. — Ты никогда не узнаешь, как тяжело было слышать, как Сетиты внушают тебе свою пропаганду. Ты никогда не узнаешь, каково это было - слышать, как ты целуешься с Джеком. — Он сделал наибольшее ударение на имени Джека, как будто это был худший пункт в его списке.

Я недоверчиво уставилась на Дейна. Он не говорил мне, что влюблён в меня, пока мы встречались, но теперь, когда меня держали в плену на Хорусианской базе, он говорил это? Невероятно. Ты не мог любить девушку, а потом попытаться разрушить её семью.

Так зачем же он мне это рассказывал? Неужели он думал, что если он возродит ко мне привязанность, я ослаблю бдительность и дам Хорусианам информацию о Сетитах? Неужели он думал, что я настолько глупа?

Я не должна была позволять ему целовать меня. Я должна была отвернуться в тот момент, когда его губы коснулись моих. Я уставилась на него.

— Прости, что это было так тяжело для тебя.

Дейн неловко поёрзал на диване и сменил тему.

— Я привёл тебя сюда, чтобы ты что-нибудь съела. В холодильнике есть фрукты, суп и бутерброды. Ты голодна?

— Ты освободишь мои руки, если это так?

— Нет, я тебя покормлю.

Я была голодна, но не хотела, чтобы он кормил меня с ложечки.

— Сколько времени пройдёт, пока моя тюремная камера не будет готова?

— Безопасная комната. И она будет сделана через три или четыре часа.

Если у меня была хоть какая-то надежда сбежать, мне нужно было сделать это до этого. Я потянула за наручники на запястьях.

— У меня болят плечи, когда руки связаны за спиной. Неужели ты ничего не можешь сделать? Может быть, застегнуть их спереди?

— Я могу кое-что сделать.

Я повернулась к нему спиной и стала ждать, уже строя планы. Когда он освободит мои руки, я смогу развернуться, пнуть его обеими ногами и... Нет, мне придётся найти способ забрать у него ключ, чтобы я тоже могла отпереть свои ноги.

Я ждала, когда пальцы Дейна коснутся наручников. Этого не произошло. Вместо этого он медленно помассировал мои плечи.

Вот и весь план побега. И всё же Дейн был хорошим массажистом. Если бы я знала раньше, я бы заставила его делать мне массаж, когда мы встречались. Он размял мышцы моих плеч, переместился к шее, затем спустился по спине. Я закрыла глаза и ничего не сказала. Как можно принять акт доброты от врага? Я не была уверена, что должна это делать, но руки Дейна были слишком приятными, чтобы протестовать.

Это было так типично для меня. Я даже не могла найти правильное и неправильное в массаже спины.

После нескольких минут массажа у меня заурчало в животе. Я не ела со вчерашнего ужина. Дейн убрал руки с моей спины.

— Уже почти обед. Тебе нужно поесть.

Просто чтобы было сложнее, я попросила виноград, а затем притворилась египетской богиней, которую рабы обмахивали её пальмовыми листьями и кормили очищенным виноградом. Дейн отказался чистить мой виноград или обмахивать меня пальмовыми листьями, но я всё равно называла его “мальчиком-рабом".

— Мальчик-раб, я бы хотела чего-нибудь выпить. В автомате есть амброзия?

— Мальчик-раб, ты можешь принести мне подушку для ног?

— Мальчик-раб, я бы сейчас хотела немного картофельных чипсов.

Он улыбался, когда я давал ему эти инструкции, и всегда говорил:

— Как пожелаешь.

Я почти закончила есть, когда узнала ссылку. Уэсли в "Принцессе-невесте" всегда говорил Лютику: "Как пожелаешь", когда она просила о чём-нибудь. Он имел в виду: "Я люблю тебя".

Я послала Дейну мрачный взгляд.

— Ты знаешь, Уэсли никогда бы не выследил и не похитил Лютика.

Дейн улыбнулся мне.

— Ты, очевидно, так и не закончила смотреть фильм.

— Я была занята.

— Я посмотрю, смогу ли я достать диск, пока ты наша гостья.

— Мальчик-раб, я бы хотела ещё одну очищенную виноградину.

Те несколько минут, которые я провела за едой и разговорами с Дейном, показались мне передышкой, перемирием в нашей войне. Мы были почти прежними самими собой.

Но потом часы пробили полдень, и группа людей вошла в комнату отдыха, чтобы поесть. Все они уставились на меня. Я чувствовала себя каким-то животным из зоопарка, но ещё хуже. Все эти зрители хотели меня убить.

— Я больше не голодна, — сказала я Дейну. — Ты можешь отвести меня куда-нибудь ещё?

Он кивнул, поднял меня и вынес за дверь.

Раньше я не обращала особого внимания на коридор; я была слишком занята борьбой. Теперь я заметила пятна грязи на бежевых стенах и россыпь песка на полу. Хорусиане отследили часть египетской пустыни внутри. Но где мы остановились? Вероятно, в каком-нибудь отдаленном месте. Восемьдесят процентов территории страны было бесплодно.

Двое мужчин завернули за угол и направились к нам, оба темноволосые, вероятно, египтяне. Один высокий, другой низкий. Как только коротышка поднял глаза, я узнала его. Чисиси.

Волна страха захлестнула меня. Мой отец, должно быть, согласился на сделку и послал Чисиси сюда, чтобы обсудить детали, но нет, у Хорусиан был мой мобильный телефон. Папа позвонил бы туда, чтобы поговорить с ними.

Чисиси увидел меня, и смущённый румянец окрасил его лицо. Потом я поняла. Я поняла это ещё до того, как увидела наличные в его руке, пачку пятидесятифунтовых банкнот толщиной в два дюйма. У Хорусиан не было следящего устройства на драгоценностях моей матери. У них был информатор.

Я бы набросилась на него, если бы могла. Вместо этого я выплюнула:

— Ты предатель!

Чисиси застенчиво улыбнулся, как ребёнок, пойманный на краже печенья.

— Я всё время говорил тебе, что ты умная девочка, раз не доверяешь мне.

Я дёрнула руками, пытаясь освободить их, чтобы обхватить ими горло Чисиси. Наручники не поддавались, и это действие чуть не вытолкнуло меня из рук Дейна. Ему пришлось остановиться, чтобы удержать меня.

— Они убьют моего отца! — я заорала на Чисиси. — Они убьют его, и это твоя вина!

Чисиси пожал плечами.

— Ты Сетит. Ты должна понять, — он поднёс деньги к губам и поцеловал их. — Мы все делаем то, что лучше для нас.

Высокий египтянин подтолкнул Чисиси.

— Давай, у тебя будет достаточно времени, чтобы целоваться с деньгами.

Дейн продолжал нести меня по коридору, мимо Чисиси и его эскорта. Ещё мгновение, и мы бы завернули за угол.

— Чисиси! — заорала я.

Когда он поднял глаза, я ошеломила его.

Это был единственный выход, оставшийся для моего гнева. Я хотела показать ему, что могу причинить ему боль, что он в опасности. Только когда я уже сделала это, я поняла, насколько это было глупо. Когда люди приходили в себя после оглушения Сетитом, они на мгновение приходили в замешательство и не помнили, как были ошеломлены. Я дала ему полный импульс силы. Я имела в виду это как угрозу. Вместо этого он может даже не вспомнит наш разговор.

Высокий египтянин выругался и хмуро посмотрел на меня. Он скрестил руки на груди, покачал головой и встал рядом с застывшим телом Чисиси, ожидая, пока тот оттает.