Папа нервно выглянул из-за входа в гробницу.

— Лицом к стене, на случай если кто-нибудь войдёт.

За последние две ночи никто не заходил, и я сомневалась, что египетские Сетиты рискнут выйти из укрытия, чтобы проверить нас. Но я сделала то, о чём просил мой отец, повернувшись спиной к отверстию.

Я уставилась на кувшин, сосредоточившись так сильно, что даже не дышала. Через мгновение моё зрение сместилось, сфокусировалось, а затем я уставилась на мутно-коричневое содержимое кувшина.

— Содержимое тёмное, сделано из каких-то кристаллов...

— Наверное, мёд. Попробуй следующий, — папа указал на несколько больших коричневых кувшинов, которые он выстроил в ряд у рентгеновского аппарата.

Я переключила своё внимание на другой, а затем вздрогнула.

— Отвратительно. Я думаю, что это сморщенные органы.

— Скорее всего, просто мясо для подношения богам. Это не похоже на ритуальный кувшин-канопу.

Он был прав. Кувшины-канопы, кувшины, в которых хранились внутренние органы мумии, — были меньше и состояли из четырёх штук. Большинство кувшинов, которые я проверила, изначально содержали мясо, вино или мёд. Пикник для богов. Проверив более дюжины кувшинов, я, наконец, нашла маленький алебастровый с папирусом внутри.

— Ты можешь это прочесть? — спросил папа.

Я попыталась, но папирус был плотно свёрнут вместе с символами, обращенными внутрь, так что я видела их задом наперёд. Это усложняло задачу вдвойне, потому что иероглифы могут быть написаны строками или столбцами в любом направлении. Именно ориентация символов говорит вам, в какую сторону их читать. Кроме того, было трудно следить за написанием вокруг кривых. Я бы прочитала несколько символов, а затем потеряла нить, прыгая между уровнями. Чем больше я пыталась сосредоточиться, тем больше иероглифы сливались воедино. Всё это было разрозненно.

Путешествие по небу. Враги. Сражение, Амин-Ра, бог солнца, Смерть.

Должен был быть какой-то трюк, чтобы поддерживать моё зрение постоянным на одном уровне, но я не знала, что это сделать. Как и все мамины секреты, этот она забрала с собой. Я почувствовала укол гнева из-за того, что она никогда ничего не рассказывала мне о моей Хорусианской стороне. Она могла бы, по крайней мере, написать что-нибудь, чтобы я прочитала, когда стану старше. Она всегда беспокоилась, что враги найдут нас. Неужели она никогда не думала, что её может не быть рядом, чтобы дать мне необходимую информацию?

Наконец я закрыла глаза.

— Я не могу.

— Всё в порядке, — сказал папа. — Надеюсь, папирусы останутся невредимыми, когда эксперты развернут их.

Или он может распасться у них в руках.

Я открыла глаза и заставила Хорусианское видение включиться.

— Позволь мне попробовать ещё раз, — я должна была продолжать пытаться, ради Рорка, ради Джека. Я выбрала место в середине кувшина, которое, как я рассудила, должно было быть близко либо к началу, либо к концу свитка. Надеюсь, это только начало. Я сосредоточилась на уровне, цепляясь за него, чтобы не соскользнуть в другой слой. — Тут рассказывается о жизни и процветании фараона... любимого народом... его ответственности перед своими отцами и богами. Или, может быть, перед отцом, который является богом. В смерти он отправится в путешествие по небу. Там что-то говорится о том, чтобы подарить могущественный амулет своему сыну. Это поможет ему победить своего врага, — амулет. Это может быть о талисмане. От волнения моё зрение соскользнуло с уровня, и мне пришлось его восстановить. — Но сначала сокол должен съесть змею, — Хорусиане и Сетиты.

Мой взгляд скользнул по иероглифам, медленно продвигаясь вперёд.

— Кто-то должен подарить амулет богу солнца. Его дыхание убьёт врагов фараона, и Египет сохранит свою славу, — я взглянула на своего отца. — Я думаю, что речь идёт о талисмане, который убивает Хорусиан.

— Это не то, что мы ищем, — сказал папа, уже переключая своё внимание на что-то другое. — Что в этом кувшине?

Я заколебалась, опустошенная. Он был прав. Мы искали информацию о скарабеях, а не о талисманах. Я осмотрела кувшин, на который указывал папа.

— Там пусто.

Без комментариев он подвинул инкрустированный драгоценными камнями стул так, чтобы я могла видеть высокий кувшин из известняка за ним.

— А как насчёт этого?

Вместо того чтобы рассмотреть его, я перевела взгляд на своего отца, глядя поверх слоя его рубашки на кулон в виде глаза, который он носил после смерти моей матери. Я легко нашла его. Любой Хорусианин смог бы.

— Люсинда говорит, что неразумно носить око Гора. Это так же хорошо, как рекламировать то, кто ты есть.

— Мы с Люсиндой во многом не согласны, — он указал на кувшин, ожидая. — Вот этот?

— Что-то белое и зернистое.

Я вгляделась внимательнее, и содержимое банки увеличилось. Я не осознавала, что могу это сделать, и не была уверена, как мне это удалось. Зёрна превратились в кристаллы, и я сразу догадалась, что это такое.

— Соль.

Папа подошёл к последнему кувшину, маленькому, едва заметному за грудой резных коробок. Он осторожно отодвинул коробки в сторону.

Я снова посмотрела на его амулет.

— Как ты думаешь, где находится настоящий Талисман Адольфо?

— Надеюсь, в каком-нибудь безопасном месте.

У папы был тайник с реликвиями в банковском хранилище в Швейцарии, о чём он не говорил. Он может быть среди них.

— Ты когда-нибудь искал его?

Он поставил коробку на пол.

— Я не буду тем, кто выведет это на свет. И ты тоже не должна пытаться его найти. Вы с Рорком наполовину Хорусиане. Всё, что убьёт их, может убить и тебя тоже. Лучше поработать над тем, чтобы найти способ избавиться от скарабеев.

Даже если бы талисман не убил нас с Рорком, я бы не хотела уничтожать всех Хорусиан. Разве это не было бы так же плохо, как то, что Хорусиане делали сейчас, пытались уничтожить всё население Сетитов? И, кроме того, я беспокоилась о том, что сделали бы Сетиты, если бы не было Хорусиан, которые держали бы их в узде. Люсинда хотела, чтобы Сетиты заняли подобающее им место, правя миром. Это был не тот мир, который я хотела.

Последняя банка была полна золотых украшений. Бесценное сокровище, которое было абсолютно бесполезно для нас.

* * *

Когда мы не бродили внутри пирамид, папа работал в импровизированной лаборатории, которую устроил в нашем гостиничном номере. Он анализировал, какая именно часть плоти Сетитов привлекла скарабеев. Он вернулся в отель с кусками я-не-хотела-знать-чего и заставил меня помахать ими над террариумом и записать реакцию скарабеев.

Папа сразу понял, что эксперименты должна была проводить я. Хотя скарабеи не реагировали на папу с тем пылом, который они проявляли, когда рядом был Рорк или кто-то из Лечеминантов, они всё равно немного реагировали на него. Время от времени, когда он приближался, один или два жука появлялись из-под земли и поднимали свои антенны в воздух, как будто они подозревали, что рядом находится Сетит.

Скарабеи наиболее сильно, быстро и яростно реагировали на кровь, но они могли чувствовать любые клетки Сетита. Кожа, мышцы, волосы, слизь, слюна, что угодно.

— Это объясняет, — бесстрастно сказал папа, — почему большая часть скарабеев отправилась за Уитонами в наш лагерь. Они появились после битвы с Хорусианами и у них были открытые раны.

Пока папа записывал эти данные, я написала Рорку и Джеку и попросила их случайно не порезаться.

Поскольку скарабеи не реагировали на меня, папа продолжал брать у меня кровь и отрезать кусочки моих волос, ногтей и кожи, чтобы посмотреть, как мой генетический материал отличается от образцов Сетита и нормальной человеческой популяции. На клеточном уровне у меня были определённые характеристики и ДНК, но жуки думали, что я нормальный человек.

Жаль, что они не смогли написать мне рекомендательное письмо. Возможно, когда-нибудь я захочу снова стать нормальным человеком.

— Это потому, что я не принимала эликсир, — в сотый раз сказала я отцу.

— Очень может быть, — сказал он, — но я не могу сказать этого, исследуя твою кожу или кровь под предметным стеклом. Как я могу скрыть запах эликсира в кровеносной системе, если я не могу найти доказательств того, что он там есть? Я даже не уверен, как мы впитываем эликсир. Он попадает в наш кровоток, а не в желудок, но после этого... ну, было не так много врачей, которые проводили исследования того, как функционируют наши тела. Неудивительно, что на такого рода исследования тратится мало денег, особенно когда они должны проводиться в тайне.

Я была удивлена, что Сетиты когда-либо становились врачами, поскольку это была профессия, которая спасала жизни, а не отнимала их. Потом я поняла, в чём привлекательность, врач Сетит мог убивать пациентов и обставлять это как смерть от других причин.

Чтобы проверить мою теорию об эликсире, папа принёс в отель пузырёк с ним. Я не спрашивала, где он его взял. Я даже не хотела на это смотреть. Это напомнило мне, что, спасая своего брата и своего рода жениха от плотоядных скарабеев, я обрекаю других людей на смерть.

И всё же, как я могла не попытаться помочь Рорку и Джеку? Некоторые из моих худших кошмаров были о них, покрытых стаями голодных жуков. Семья была самой важной вещью, разве меня не всегда этому учили? Я должна была быть предана своей семье.

Скарабеи не отреагировали на запах эликсира, и они не пошевелились, когда я позволила капле упасть в их резервуар. Это не добавило большой поддержки моей теории о том, что скарабеи находят Сетитов из-за эликсира. И всё же я не могла отказаться от этой гипотезы. Я постоянно ломала голову над этой проблемой в глубине души.

Чисиси приходил в наш отель каждый день, выясняя, нужно ли что-то отцу. Он приносил нам еду и покупал принадлежности для папиной работы. Когда папа не смотрел, Чисиси смотрел на меня так, что это граничило с издевательством. Однажды он улыбнулся и сказал: