ГЛАВА 20

Пока остальные ехали в пляжный домик в Глостере, мистер Лечеминант и Рорк вернулись в дом на Чарльз-стрит, чтобы забрать террариум. Я безостановочно беспокоилась о них. Хорусиане знали, где находится дом Лечеминантов. Идти туда было небезопасно. Но скарабеи были там, и они были нужны моему отцу.

Может быть, Хорусиане не думали, что мы настолько глупы, чтобы вернуться в дом. Или, может быть, они думали, что Джек мёртв, и полиция будет держать дом под наблюдением, пока они расследуют его убийство. Какова бы ни была причина, у Рорка и мистера Лечеминанта не было никаких проблем. Они вернулись не только с террариумом, но и с какой-то одеждой и другими нашими вещами.

План состоял в том, чтобы остаться в пляжном домике на шесть недель в ожидании, пока заживёт ребро Джека и вылупится следующее поколение скарабеев. Мой отец сказал нам, что, если личинок и их кладки слишком сильно трясти, это может помешать им окуклиться.

И, как говорится, кладку считают после окукливания.

Мои проблемы со сном начались в первую же ночь там. В доме было всего три спальни, так что Рорк делил комнату с Джеком, а я с Корделией. Я не могла заснуть несколько часов, а когда заснула, то ворочалась с боку на бок от кошмаров, разбудив при этом Корделию. Как будто мой мозг не мог придумать снов, в которых не было бы скарабеев, или Хорусиан, преследующих меня, или Сетитов, преследующих меня, пока я пыталась прикрыть свои светящиеся зелёные глаза. Самым страшным кошмаром было, когда Рорк держал маму, пока она звала на помощь и царапала ему руки.

Я проснулась, задыхаясь, и не могла снова заснуть.

Я не верила, что это действительно произошло, что Рорк убил маму, и чем больше я думала об этом, тем больше убеждалась, что Рорк и папа не были рядом с ней в ту ночь. Потому что, если бы это было так, они бы уберегли маму от смерти. Мой отец уже отказался от своего бессмертия ради неё. Он бы отдал свою жизнь, чтобы защитить её.

Тем не менее, сколько бы раз я себя ни убеждала, я проводила ночь за ночью, просматривая ужасные образы, а затем просыпалась с полусловом, слетавшим с моих губ.

Не сообщая никому, я выбрала псевдоним, подделала результаты оценок средней школы и отправила их в десятку лучших университетов, которые я выбрала для поступления. Таким образом, у меня всё ещё был шанс на нормальную жизнь, если бы я этого захотела. Я надеялась, что этот акт независимости уменьшит моё ночное беспокойство. Этого не произошло. Очевидно, моё подсознание знало, что на самом деле я никуда не денусь, и больше не верило в нормальное.

В течение нескольких дней я тренировалась с Рорком и Корделией, совершенствуясь в боевых искусствах. Я также потратила много времени на исследования. Мне казалось, что единственное, что я могла сделать, это помочь моему отцу. Я изучала скарабеев, их было более пяти тысяч различных видов, и я изучала Египет, там было более пяти тысяч лет истории, и я изучала Хорусиан, о них почти ничего не было написано. Даже информация о тамплиерах не была такой уж полезной.

По словам моего отца, который сейчас находился на Кипре, некоторые Хорусиане были тамплиерами, но не все тамплиеры были Хорусианами, а те, кто был, почти не оставили записей. Я также изучала пестициды, естественных хищников, закономерности миграции и математические дифференциальное исчисление. Дифференциальное исчисление не имело ничего общего с Хорусианами или скарабеями. Я просто хотела закончить задание по уроку математического анализа, чтобы не отстать, когда снова поступлю в школу.

Я заказала учебник онлайн, и Джек помог мне решить задачи. Он изучал математику в колледже. Мне нравилось сидеть рядом с ним, пока он объяснял уравнения. Это были сложные вещи, которые имели смысл, и их можно было решить.

Иногда я читала вслух историю Египта и пыталась заставить Рорка, Корделию и Джека помочь мне читать между строк, чтобы понять, какую роль во всём этом сыграли Сетиты. Рорк и Корделия нашли бы, что им нужно сделать, если бы я, ох, изложила свои теории о том, что Сетиты, должно быть, сражались друг против друга в Первый Промежуточный период между Старым Царством и Средним Царством.

Я была убеждена в этой теории, потому что в то время Египет был полон политической борьбы. Номархи, эквивалент баронов, правили независимо от любого центрального правительства. Мой отец утверждал, что Сетиты всегда были верны фараонам, но в то время соперничающие династии боролись за власть, поэтому Сетиты, вероятно, встали на сторону того номарха, которого они поддерживали. Или, что более вероятно, Сетиты были номархами, которые соперничали с фараоном за власть. Может быть, именно поэтому фараон Ментухотеп II решил, что Сетиты не являются таким ценным активом, и создал Хорусиан.

Рорк и Корделия исчезали во время моих исторических бесед, но Джек оказался в ловушке из-за сломанного ребра. Он слушал мои теории, хотел он того или нет. Он всегда был вежлив и вёл себя заинтересованно, даже если пару раз засыпал, пока я говорила. Он утверждал, что это из-за обезболивающего его клонило в сон.

Иногда мы с Джеком вдвоём смотрели фильмы, играли в карты или разговаривали. Его разбитая губа всё ещё заживала, и он не пытался поцеловать меня, а я поцеловала его только один раз. Мы лежали на диване, в то время как остальные были снаружи. Тема перешла к нападению Хорусиан. Я снова извинялась, и это превратилось в ежедневный ритуал.

Джек терпеливо смотрел на меня.

— Тебе не нужно продолжать говорить мне, что ты сожалеешь. Ты не могла поступить иначе. Ну, за исключением нажатия правой кнопки на брелке. В следующий раз найди тот, что с символом "Мерседеса". В машине небьющиеся стёкла.

— В следующий раз я буду бороться, — мне было неприятно вспоминать, что, когда Дейн и его друзья-миньоны напали, я не осталась и не встретилась с ними лицом к лицу. Я была полна решимости больше не быть убегающей жертвой.

— Не сражайся, если ты в меньшинстве, — Джек взял мою руку и сжал её. — Ты правильно поступила, что сбежала. Это спасло твою жизнь и, возможно, мою тоже. Если бы Дейн не пошёл за тобой, он мог бы убедиться, что его друзья поработали достаточно, чтобы убить меня. Ему нужно свести личные счеты. Это делает его более опасным.

— Мне тоже нужно свести личные счеты. Может быть, ему стоит беспокоиться об этом.

Джек нахмурился и притянул меня ближе. Несмотря на то, что его лицо представляло собой распухшее лоскутное одеяло из красных и пурпурных пятен, его глаза не изменились. Их тепло без усилий поглотило меня.

— Месть вредна для твоего здоровья, Эйслинн. Не будет иметь значения, сколько Хорусиан ты уничтожишь, если ты тоже умрёшь, — он снова сжал мою руку. — Весь смысл быть Сетитом в том, что ты можешь жить вечно. Не отказывайся от этого. Обещай мне, что если ты не сможешь победить в битве, то убежишь.

Я не хотела давать этого обещания. Я тоже не хотела с ним спорить. Лучше было сменить тему. Я наклонилась и прижалась губами к его щеке, оставляя за собой дорожку мягких поцелуев, которые скользнули к мочке его уха. Он обнял меня и застонал.

— Это нечестно, заставлять меня хотеть поцеловать тебя, когда я не могу.

Я устроилась в его объятиях и прислонила голову к его груди, чтобы слышать ровный ритм его сердца. Я хотела чувствовать себя в безопасности в его объятиях. Я хотела, чтобы он сказал, что любит меня и будет любить, даже если часть меня была Хорусианкой. Может быть, тогда некоторые из моих кошмаров исчезнут.

Конечно, он этого не сказал. Он никогда этого не сделает. Он никак не мог знать, что мне нужно было услышать эти слова, и я не могла сказать ему об этом. Потому что он, вероятно, не любил меня, не по-настоящему и, возможно, никогда бы ни полюбил, если бы знал, что у меня могут быть хорусианские способности. Способности, которые, если бы я изменила своей верности, могли бы быть использованы против Сетитов.

Джек положил свою голову на мою.

— Это мило. Я мог бы делать это вечно.

Я знала, что он не преувеличивал. И он ждал, что я что-нибудь скажу, что соглашусь. Я не могла вымолвить ни слова.

Джек вздохнул и поднял голову, чтобы посмотреть на меня.

— Ты изучала в школе эволюцию и выживание наиболее приспособленных, не так ли? Возьми эти идеи и доведи их до логического завершения. Если бы волк родился с крыльями, ты бы не ожидала, что он останется на земле только для того, чтобы остальная часть стаи не чувствовала себя плохо. Он поднимется в воздух, победит всё, что встанет у него на пути, и передаст свои гены следующему поколению. В этом нет ничего правильного и неправильного. Это просто естественный отбор. Волк не чувствует вины за убийство своей жертвы, и ты тоже не должна этого делать.

Однако я не была волком. Я поёрзала в его объятиях.

— Вся идея естественного отбора идёт вразрез со всем, что делает человечество тем, что оно есть. Мы ценим доброту, великодушие, бескорыстие и любовь. Это то, что делает нас людьми.

Джек снисходительно улыбнулся мне, как будто я была ребёнком, упрямо цепляющимся за миф о Санта-Клаусе.

— Животные проявляют эти качества и в своих семьях, — его пальцы лениво описали дугу по моей спине. — На земле существуют сотни тысяч видов. Ты, действительно, думаешь, что люди каким-то образом освобождены от принципа выживания наиболее приспособленных? Мы — нет. Мы просто единственный вид, который лжёт нашим детям о том, как на самом деле устроена жизнь, — он взял меня за подбородок рукой. — Выживи, Эйслинн. Если не для себя, то для меня. Следующих шестидесяти лет будет недостаточно. Я хочу тебя на тысячу лет.

Я знала, что это был его способ сказать мне, что он любит меня. Я снова положила голову ему на грудь и пожелала себе быть счастливой.

Через пару недель мои кошмары уменьшились. Иногда они уходили на несколько ночей, прежде чем какое-нибудь видение заставляло меня сидеть прямо в постели, задыхаясь. Жизнь становилась всё более нормальной. Или, по крайней мере, настолько нормальной, насколько это возможно. Я бы проводила дни за днями, забывая, что все мы были другими. Я могла видеть так много хорошего в Лечеминантах.